На следующий день дела завертелись с немыслимой скоростью. Сначала было решено завершить оформление вольной на Таньку, и здесь было два пути. Можно было бы сунуть мзду чиновнику, и необходимая подпись появилась бы за неделю-другую, а не когда-нибудь по прихоти начальства, но я предпочла устроить скандал, устрашая чернильные души карами от самого Аракчеева. Конечно, попервой мне никто не поверил, мало ли эти стены видели ругающихся дворян разного пошиба, и графский титул не значил здесь ничего. Вот только после моего приказа Аслану отправить в приемную к Алексею Андреевичу с жалобой старший писарь нутром почуял, что в этих словах блефа нет, и он рискует навлечь на себя гнев человека, о котором и вспоминать страшно. И волшебным образом отпускную грамоту выправили тотчас же. С этого момента Татьяна Иванова считалась свободной мещанкой, и никаких обязательств в связи с прекращением кабалы от меня на нее не возлагалось.

Следом я отправилась на завод, и там развернула кипучую деятельность. Заперлась с Вяжницким в его конторе и огорошила его известием:

– Степан Иванович, волею судьбы и высочайшим приказом я вынуждена покинуть Россию на время. Вам могу рассказать, но при сохранении этого в строжайшей тайне: будет военный поход в Индию, и мне придется принять в нем участие.

– Там же англичане, – растерянно пробормотал управляющий.

– Вы за них переживаете?

– Да что Вы такое говорите! После того, как они хотели Вас убить и завод сжечь?! Но ведь сами к ним в пасть лезете.

– Поэтому и давайте думать, как мне зубы в этой пасти будет сподручнее выбить. Новый револьвер – сколько сможете сделать к середине сентября?

– О, это Вы хорошо спросили! Кутасов не уймется никак, еще новее сделал! А к нему еще и припас из латуни! Если бы не цена его, то о бумажных патронах совсем забыть можно было бы.

О металлических патронах мы с инженером мечтали давно, но он никак не мог придумать механизм, который бы позволил делать их мануфактурным способом без того, чтобы вытачивать или спаивать каждый вручную. Если Семен сумел смастерить нужную машину, то заслуживает личного дворянства как минимум.

Вяжницкий вышел и вскоре вернулся с коробкой, в которой обнаружился новый пистолет и желтоватые припасы. Я взяла в руки блестящий сталью револьвер и внимательно его осмотрела. В первую очередь бросился в глаза уменьшенный калибр ствола.

– Три с половиной линии[1] всего, долго сталь подбирали, литейщики аж похудели, пока не нашли рецепт нужный!

– Не мало? – усомнилась я.

– Потому и подбирали материал, чтобы навеску пороха можно сохранить было, а пуля легче, потому и быстрее летит. Ох, сколько лет паровыми машинами занимался, а с Вами прямо оружейником заделался, ха-ха! Это Вы еще не знаете про успехи немца нашего. Понять бормотание этого басурманина – отдельный труд, но результат того стоит, уж поверьте. Смотрите, видите в чем суть?

Степан Иванович взял один из патронов. Я смогла отметить лишь то, что этот латунный бочоночек был по-хищному красив. Покатые бока сужались ближе к слегка вытянутой тупой пуле, фланец капсюля, кажется, представлялся единым целым с остальным корпусом.

– Маленький.

– Именно! – просиял управляющий. – А теперь извольте посмотреть.

Вяжницкий вставил припас в камору барабана, провернул его и внезапно выстрелил в стену напротив. В контору тут же влетел Аслан, сжимающий свое оружие, но сразу палить не начал, посмотрел на меня. А я сидела премного удивленная.

И не самим поступком улыбающегося Степана Ивановича, а тем, что дым, всегда сопровождающий выстрел, хоть и появился, но было его донельзя мало! И запах! Совсем не тот, что дает сгоревший порох, а какой-то кисловатый, немного раздражающий. Я велела черкесу успокоить всполошившихся сотрудников, но те и сами не проявляли испуга, будто и привыкли к таким происшествиям.

– Совершенно новый припас! Не дает почти дыма и гораздо мощнее даже лучшего пороха!

– Сколько можете сделать такого? – в голосе моем была жадность.

– Увы, – смутился Вяжницкий, – пока сие вещество преподносит сюрпризы и при его выработке, и при использовании. Гизе чуть Богу душу не отдал, когда в первый раз взорвалось.

– В первый?

– Уже трижды бабахало! Говорит, что нужно лучше очищать исходное, но бес его разберет. И в снаряженном состоянии не все слава Господу пока, но профессор клянется, что найдет нужное сочетание. Так что пока это только похвастаться успехами. Новые патроны снаряжаем порохом, делать можем по три сотни за день уже. А вот с этим порошком, которому еще и названия не придумали, можно будет еще уменьшить калибр и вес припасов.

– Сделайте латунных как можно больше, заберу все. Бумажные тоже, сколько успеете. Теперь об управлении в мое отсутствие.

Степан Иванович тут же загрустил:

– От министерства поставят надзирающего? Как Арсений Петрович ушел, так оттуда истинных вурдалаков присылают.

Коломин и впрямь покинул Министерство, но я за него только порадовалась, ведь он был принят на службу в Корпус инженеров путей сообщения, где и жалование было выше, но главное – чиновник сумел перешагнуть пресловутый чин «титуляшки», став коллежским асессором, а, значит, выправив и потомственное дворянство[2].

– Нет, поступим по-другому. Честность Вашу и опыт я давно оценила очень высоко, ценю Вас, сами знаете. Поэтому до отъезда своего оформим на Вас пять долей завода, так что далее будете заботиться не только о моем деле, но и о своем.

От такого предложения Вяжницкий забыл, как дышать, ведь кто как не он знал о доходах мастерских, и теперь двадцатая часть прибыли полагалась ему лично помимо обычного вознаграждения. Он явно собирался начать возражать, что недостоин такой чести, но не стал к моему удовлетворению. Управляющий был умен, за что и пользовался доверием моим.

Но о своем обещании я не жалела, ведь каждый человек может поддаться соблазну: или скрадет, или предаст из алчности. Испытывать безгрешность Степана Ивановича не хотелось, именно поэтому и стоило записать его в компаньоны: у себя воровать не станет, потеряет гораздо больше, если откроется преступление.

Дальнейшие наши разговоры вертелись вокруг дел привычных – хозяйственных. Заказы на паровые машины продолжали расти, завод справлялся уже с трудом. Военное министерство неожиданно затребовало еще пять паровозов сверх утвержденного ранее количества, и сейчас Степан Иванович срочно изыскивал возможности удовлетворить их настойчивую просьбу, тем более что совершенно неожиданно высокие чины в мундирах предложили увеличить цену в связи со срочностью. Под новые стапели он планировал использовать еще не до конца возведенный цех под Гатчиной, а также нанять еще рабочих. Благо сманивать хороших мастеров сейчас для нас было и привычно, и просто.

– Зачем им столько паровозов? – задумчиво спросила я.

– Не могу знать. Но из требований к ним еще странность есть – топки нужны на каменный уголь.

Это совсем интересно. Все машины, которые сейчас строились нашими силами, рассчитывались для угля древесного и обычных поленьев, пусть и размером с целое бревно при надобности. А вот топить их антрацитом следует с осторожностью: жар этот камень дает уж очень большой, и прогар может случиться. То есть надо усиливать котлы.

– Давайте подумаем, Степан Иванович. Между новой и старой столицами курсируют сейчас восемь гражданских поездов. Больше не получится, пока не будет два пути везде, и не придется разъезжаться на станциях.

– Кстати, об этом. Мне донесли идею, что можно не один паровоз пускать от Петербурга до Москвы, а менять их на станциях, все равно там вагоны долго стоят. Тогда и машинистам не нужно будет весь путь от начала до конца делать.

– Интересно, посчитайте.

– Сделаем.

– Дальше ветка к Астрахани. Ее дотянули до Борисоглебска, и на ней работают сразу восемь паровозов, возят зерно, скот и лес в основном.

– Все так. Год как ввели в строй, а товаров вывезли уже столько, что скоро затраты окупятся.