Ради этого.

Ради…

— Мина, — выдавила я.

Я хотела, чтобы вопрос звучал твердо, но не смогла его задать, не надломив голос.

Вейл молчал слишком долго, отчего у меня в животе сжалось беспокойство. Он отпустил мою руку с некоторой неохотой и пошел к двери.

И когда она появилась в дверях, мое сердце раскололось.

Она была яркой, живой и полной жизни, какой я не видела ее много лет, как будто все те слои смерти, которые она сбрасывала в виде пыльной кожи на наших полах, оставили ее совершенно новым человеком. Новой, но все же той, кого я всегда знала.

Сквозь слезы она улыбнулась мне широкой, солнечной улыбкой, и я открыла рот, чтобы заговорить, и издала беспорядочный всхлип.

Она пересекла комнату несколькими неуклюжими торопливыми шагами и бросилась ко мне в объятия.

— Я знаю, — сказала она, когда я уже не могла говорить, и больше никто из нас ничего не сказал.

Я так долго боролась за связь с сестрой. Я не могла показать ей тепло, скрывающееся под моим холодом. Борьбу за то, чтобы дать ей увидеть любовь, которую я не могла передать ей ни лицом, ни словами.

Я думала, что умру вместе с ней, думая, что не люблю ее.

Я умерла, и этот страх умер вместе со мной.

Потому что здесь, в этот момент, когда я была по правую сторону смерти, а она по правую сторону жизни, потерявшись в слезливом объятии «здравствуй» вместо «прощай», мы встретились по середине.

Здесь мы понимали друг друга настолько полно, что слова все равно были бесполезны.

В КОНЦЕ КОНЦОВ, мы отпустили друг друга и успокоились, и я, наконец, смогла снова взять себя в руки.

Спустя несколько неловких минут натянутого разговора на поверхность всплыл вопрос, который прежде я не могла задать.

— Ты меня ненавидишь? — спросила я. — Или ненавидишь… то, кем я стала?

Глаза Мины расширились. Последовал ее мгновенный ответ.

— Никогда. Я никогда не смогу ненавидеть тебя, Лилит.

— Теперь я выгляжу по-другому?

Признаться, мне было любопытно. В этой комнате не было зеркала, а встать и пойти искать его у меня явно не хватало сил.

Она задумалась, прежде чем ответить.

— Ты выглядишь по-другому, — сказала она, — но также ты похожа на себя больше, чем когда-либо. И в этом есть смысл, потому что ты никогда не была… похожа на нас. Ты всегда отличалась от всех нас.

Она сказала это с такой теплотой, хотя я всегда обижалась на свое отличие от окружающих.

— Ты пойдешь с ним, — сказала она. — Верно? В Обитрэйс.

Я еще не могла думать так далеко вперед. Я прикоснулась к своему пульсирующему виску.

— Он не просил меня об этом.

Формально это не так. Он просил меня пойти с ним — целую жизнь назад, до того, как я отправилась в Витарусу.

Мина посмотрела на меня ясным взглядом.

— Он спросит.

— Мне не обязательно это делать. Я могу жить за городом. — Это было рискованно, и меньше всего мне хотелось бы привлекать к Адкове еще больше негативного внимания. Но Вейлу это удавалось веками. Может быть, и я смогу.

Она посмотрела на меня как на сумасшедшую.

— Зачем тебе это делать?

— Потому что…

Я никогда не была дальше двадцати миль от своего дома. У меня была сестра, которая всегда нуждалась во мне, дело, которое требовало всего моего внимания и энергии.

— Это было бы глупо, — сказала она так откровенно, что я чуть не рассмеялась. — Я не такая умная, как ты, но я не идиотка. Ты думаешь, я не знаю, чего ты хочешь? Я знаю, что ты всегда хотела путешествовать. Увидеть что-то новое. Узнать что-то новое. Так поезжай!

Она улыбнулась, хотя ее глаза снова были на мокром месте. Она взяла мою руку и сжала.

— Ты провела всю свою проклятую жизнь, умирая, Лилит. Теперь ты избавилась от этого и можешь жить.

Я молчала, будучи немного пораженной.

— Ты знаешь, что я никогда не хотела оставлять тебя. — сказала я хриплым голосом.

Я не имела в виду здесь, в этот момент.

Я имела в виду все те дни, когда она просила меня остаться, а я вместо этого шла в свой кабинет.

Я имела в виду все те годы, когда она, и мои родители, и мои друзья, и все вокруг меня умоляли меня остаться, а вместо этого смерть забирала меня.

Ее лицо смягчилось.

— Я знаю, — сказала она. — Конечно, я знаю.

Она сказала это так, как будто это очевидно и просто, и это глупость, которая не нуждается в пояснениях.

Мне всегда казалось, что Мина не понимает меня, что все мои истинные намерения скрыты за стеной, которую я никак не могла понять, как проложить между мной и окружающими меня людьми.

Может быть, она все-таки видела больше, чем я предполагала.

Глава

26

Силы возвращались медленно. Вейл предупредил меня, что восстановление будет долгим и трудным. Я не буду иметь полную силу еще несколько месяцев. Он не знал, что я уже чувствую себя лучше, чем большую часть своей жизни.

Мина ушла через неделю после моего пробуждения. В конце концов, у нее была своя жизнь, к которой она должна была вернуться. Отпускать ее было горько-сладко. В этот раз я не плакала, ведь свои слезы я уже выплакала, когда мы впервые воссоединились, но я смотрела, как она уходит в лунном свете, с комом в горле.

Ближе к вечеру в мою комнату зашел Вейл. Пока Мина была здесь, он спал в другой комнате или, если я чувствовала себя особенно плохо, оставался в кресле моей комнаты. Теперь, когда ее здесь не было, мы оба, казалось, остро ощущали внезапно возникшее уединение.

Он неловко стоял в дверях, суетливо перебирая случайные предметы, которые попадались ему на руки.

Когда я наблюдала за ним, улыбка растянула мои щеки, и я почувствовала странное тепло, которое, как я подозревала, не имело ничего общего с моей затянувшейся лихорадкой.

— У меня есть кое-что, что я хотела бы тебе подарить, — сказала я.

Он повернулся, подернув бровью.

— О?

— Ну, кое-что, что я тебе обещала.

Я наклонилась к прикроватной тумбочке и потянулась к ящику. Вейл присел на край кровати.

— Протяни руки.

Он сделал это, и в них я положила последнюю розу.

Мина дала мне ее незадолго до своего отъезда.

— Я подумала, что ты захочешь вспомнить о доме, — сказала она, подмигнув мне, несколько игриво — мрачная шутка по поводу всего, чего мы избежали.

Мне пришлось опустить цветок в его ладонь, потому что он рассыпался. Стебель был высохшим, листья крошились, лепестки распадались на пыльные пятна черного и блеклого темно-красного цвета.

Вейл издал негромкий смешок.

— Подумать только, а я собирался простить твой долг.

— Я обещала тебе шесть роз. И я дала тебе шесть роз.

— И я дал тебе много своей крови, — сказал он. — Так что, похоже, наша сделка состоялась.

Он улыбнулся мне так, что, возможно, предполагалось, что улыбка будет застенчивой, но в ней чувствовалась грусть и неуверенность. Мне пришло в голову, что, вероятно, прошло очень много времени с тех пор, как Вейлу приходилось иметь дело с неопределенностью.

Меня все еще лихорадило и кружилась голова, но я наклонилась через кровать, повернула его лицо к себе и поцеловала его.

Его руки обхватили меня, притягивая ближе к себе. Он сразу же углубил поцелуй, как будто ждал этого, и он поглотил меня — мои чувства обострились, я потеряла себя в его вкусе, в его текстуре, в том, как его дыхание немного участилось, когда я прижалась к нему всем телом. Я обхватила его за шею и снова прижалась к нему, проводя руками по его плечам, спине, горлу, волосам.

И он сделал то же самое, прикасаясь ко мне, словно все это время он не был полностью уверен, что я действительно здесь. Только сейчас, когда ему нужно было убедиться в каждом уголке моей формы.

Я едва заметно отстранилась, достаточно, чтобы наклонить голову под новым углом.