Нет. Слово было произнесено сразу, и означало окончательное решение. Если во мне и оставались какие-то сомнения, то вид Вейла, с трудом пытающегося говорить, уничтожил их. Я бы не оставила его в таком состоянии.

Я заставила себя ухмыльнуться.

— Я задолжала тебе розы, — сказала я. — У нас был уговор.

Сокращение мышц вокруг рта Вейла едва ли можно было назвать улыбкой.

Я повела Фэрроу к двери, прежде чем кто-то из них успел еще что-то возразить. Фэрроу знал, что и ему не удастся переубедить меня в этом. Перед тем как уйти, он протянул руку и взял меня за руку. Сжал ее. Мне пришлось закрыть глаза. От эмоций на его лице мне стало не по себе.

— Спасибо. — Мой голос был сдавленным и прерывающимся.

— Удачи, Лилит, — сказал он тоном, очень похожим на прощание.

Глава

18

Когда Фэрроу ушел, я опустилась на колени рядом с Вейлом.

— Я не знаю, как тебе помочь. У тебя есть лекарства или…

— Сначала сожги их, — прохрипел он.

— Только не сейчас, когда ты в таком состоянии.

— Сожги. Их. — Его взгляд скользнул к распахнутым занавескам, к небу. Сейчас не было никаких признаков божьего гнева, но чем дольше мы ждали, тем больше шансов, что оно наступит.

Я знала, что он имел в виду: у нас нет времени.

Поэтому, нехотя, я выполнила его просьбу. Это заняло больше времени, чем я ожидала. Тела были тяжелыми. Я изо всех сил старалась оттащить их достаточно далеко от дома, чтобы пламя не перекинулось на поместье. Их было много.

К тому времени, как я закончила, красный отблеск пожара окрасил все поместье. Наступили сумерки, небо было розовым, как рубцовая ткань, затянутая дымом. Я бросила работу и поспешила вернуться в библиотеку, как только убедилась, что огонь не унесет с собой дом. Пропитанная сажей рубашка прилипла к коже. Я тяжело дышала. Я работала быстро, очень быстро. Но когда я увидела Вейла, лежащего там, где я его оставила, я подумала: Я совершила ошибку. Я должна была сначала исцелить его.

Тем не менее, я вздохнула с облегчением, когда он с трудом повернул голову, чтобы посмотреть на меня.

Он выглядел немного лучше? Немного?

— Лекарства, — потребовала я. — Где они?

— В кабинете, — сказал он сиплым, скрежещущим голосом. — Третий ящик.

Ящик, конечно, был в полном беспорядке, я едва смогла его открыть из-за всего этого. Я проклинала его за это, пока рылась. Я даже не знала, как выглядят обитрэйские лекарства. Наконец, в самом низу я наткнулась на несколько стеклянных бутылок. В большинстве из них была сине-белая жидкость, которая слабо светилась. Когда я прикоснулась к ним, я слегка вздрогнула, словно магия взывала к какой-то темной части меня самой.

Я не была уверена, есть ли между ними разница, поэтому я набрала их в руки и принесла все обратно, свалив их на журнальный столик рядом с Вейлом.

— Которые?

Вампиры действительно обладали невероятной способностью к исцелению. Теперь Вейл мог немного пошевелиться — по крайней мере, настолько, чтобы выбрать нужную ему бутылку. Он проглотил одну, как крепкий алкоголь, шипя и ругаясь.

— Наверх, — сказал он.

— Ты не должен двигаться…

Он бросил на меня взгляд.

— Наверх. Лестница.

Я закатила глаза, но все же сумела затащить его в спальню, хотя всю дорогу он тяжело опирался на меня. Я помогла ему снять испачканную кровью одежду, чувствуя, как грубая ткань прижимается к сырой коже. Когда мы вошли в комнату, Вейл взмахом руки зажег свечи — пламя было странным, белым и двигалось несколько иначе, чем огонь. Они отливали серебром на его обнаженной плоти, и когда я наблюдала, как он достает очередную стеклянную бутылку и обрабатывает самые серьезные раны, в животе у меня образовался узел.

Я восхищалась формой Вейла — его кровью, его телом. Но теперь кровь, от которой у меня захватывало дух, покрывала причудливыми пятнами плоть, которую я находила столь же потрясающей. Темная, дразнящая имитация всего, что я считала таким прекрасным.

Поначалу он не хотел моей помощи. Это было просто смешно — он даже не мог дотянуться до самых сильных ожогов. Я выхватила у него из рук лекарство, и после нескольких минут ворчания он позволил мне намазать зельем раны на его спине и плечах.

Честно говоря, я была благодарна тому, что у него хватило сил спорить. А может быть, он был благодарен за то, что ему не пришлось много заниматься этим.

Должно быть магия Ниаксии была сильной, потому что исцеление было чудесным. Тем не менее, раны Вейла были глубокими и грубыми. Порезы от мечей были достаточно серьезными, но самые страшные раны были нанесены солнцем. День сегодня выдался яркий. На его коже остались кровоточащие, почерневшие участки. Зелье помогло, закрыв открытые участки кожи, но все равно остались темно-фиолетовые следы.

Это была моя вина.

Эта мысль укрепилась в моем сознании, полностью оформившись в единую истину.

Мне следовало быть более осторожной. Мои коллеги в университете, мои родители, моя сестра всегда были правы на мой счет, что мой энтузиазм сделал меня беспечной. Я была так взволнована своими открытиями о Вейле, что перестала скрывать свою работу. Я забыла, что нужно бояться.

Я ошиблась.

— Я не должна была позволять этому случиться, — тихо сказала я, работая.

— Это не твоя вина, мышонок. Думаешь, это был первый раз, когда люди пришли ко мне, обвиняя меня в любой трагедии, с которой они столкнулись в то десятилетие? — Он оглянулся на меня с язвительной улыбкой. — Люди. Все они одинаковые.

В этот момент я возненавидела свой род. Но не так сильно, как себя.

Я перешла к другому ожогу, наблюдая, как кожа Вейла дергается и горит под воздействием серебристой жидкости.

— Тебе следовало уйти, — сказал он. — Я бы выжил.

— Нет, не выжил бы.

— Твой друг хотел, чтобы ты поехала с ним. Я думаю, он хотел этого больше всего, просто не выразил это словами.

Я пожала плечами. Не имело значения, чего хотел от меня Фэрроу.

Затем Вейл добавил тихо, тоном, который я не смогла расшифровать:

— Он влюблен в тебя.

У меня заслезились глаза.

Я даже не могла отрицать этого. И что хорошего это ему дало?

— Это просто старые чувства, — сказала я. — Мы были вместе какое-то время. Но все закончилось.

— Почему?

— Он хотел большего, чем я могла ему дать.

Жизнь, которую я не могла прожить. Сердце, которое я не могла освободить. Роль, которую я не смогу сыграть.

Вейл кивнул, как будто это имело для него смысл. Мы не разговаривали долгое время. Я обрабатывала последние ожоги, когда он, наконец, заговорил снова.

— Я решил вернуться в Обитрэйс.

Мое сердце остановилось. Моя рука соскользнула. Так же даже лучше, потому что он повернулся, его янтарные глаза пронзили меня насквозь.

Почему вдруг стало трудно дышать?

— Почему ты передумал? — спросила я.

Кончики его пальцев рассеянно бегали взад-вперед по тыльной стороне моей руки. Его взгляд скользнул в сторону, к странному белому пламени.

— Ты когда-нибудь любила?

Мои брови вскинулись. Я не ожидала такого вопроса. Я не знала, что ответить.

Я по-своему любила Фэрроу. Он был одним из моих самых близких друзей. Но любила ли я его когда-нибудь?

Странно, что не имя Фэрроу было у меня на языке, когда я наблюдала за серьезным профилем Вейла, вырисовывающимся в белом свете камина. И я была благодарна, что он не стал дожидаться моего ответа или, возможно, услышал правду в его отсутствии.

— У меня была только одна большая любовь, — продолжал он. — Дом Ночи. Я помог построить империю. Я создал ее своим клинком и кровью. Я отдал моему королю, моим людям и моему королевству свою беспрекословную и абсолютную преданность. Если ты когда-нибудь любила что-то настолько сильно, ты знаешь, что нет вина слаще, нет наркотика сильнее. И когда она пала…