— Лилит… — начала она.

— Я скоро вернусь, — сказала я.

К ТОМУ ВРЕМЕНИ, как я подошла к дверям, я запыхалась и вспотела. Я остановилась на пороге, чтобы собраться с мыслями. Я не хотела, чтобы тот, кто встретит меня, увидел меня похожей на собаку. Оглянувшись через плечо, я спустилась по десяткам мраморных ступеней, которые только что преодолела, и посмотрела в лес. Отсюда не было видно моего города. Это была долгая, долгая прогулка.

В следующий раз нужно брать лошадь.

Я повернула шею к стоящему передо мной дому. Это была странная коллекция архитектурных элементов — летящие контрфорсы, арочные окна и мраморные колонны, все это было смешано в особняке, который должен был выглядеть нелепо, но вместо этого стоял с упрямым и пугающим безразличием.

Я глубоко вдохнула и выдохнула.

Затем я постучала и стала ждать.

И ждала.

Ничего.

Через несколько минут я постучала снова, но громче.

Подождала.

Ничего.

Я постучала в третий раз, в четвертый. А потом, наконец, я подумала про себя: «Что ж, это самая глупая вещь, которую я когда — либо делала», и попробовала открыть дверь.

Дверь, к моему счастью или несчастью, оказалась незапертой. Петли заскрипели так, словно эту дверь не открывали очень, очень долгое время. Мне пришлось прислониться к красному дереву, чтобы заставить дверь сдвинуться с места.

Внутри было тихо. Пыльно. Интерьер дома был столь же странно противоречивым по стилю, как и экстерьер, хотя моим глазам потребовалось несколько минут, чтобы привыкнуть и увидеть это. Внутри было темно, единственным источником света был лунный свет, льющийся из-за моей спины. Серебро очерчивало силуэты бесчисленных предметов — скульптур, картин, артефактов и многого другого, что я даже не могла охватить взглядом. Боги, это было завораживающе.

— Привет? — позвала я.

Но не было ни звука. Никакого движения, кроме слабого шелеста проеденных молью марлевых занавесок.

Может быть, он был мертв. Никто не видел его несколько десятилетий. Я буду разочарована, если я проделала весь этот путь только для того, чтобы обнаружить гниющий труп. Его род сгнил? Или они просто…

— Похоже, — произнес глубокий голос, — маленькая мышка пробралась в мой дом.

Глава

3

Бояться нечего, говорила я себе, но это нисколько не мешало волоскам подниматься на затылке.

Я обернулась.

И хотя я ожидала этого, но его вид, стоящего на лестничной площадке, и окутанного тенью, все равно заставил меня подпрыгнуть так, как прыгают, когда змея шевелится в зарослях под ногами.

Глазам потребовалось мгновение, чтобы привыкнуть к глубокой темноте лестничного пролета. Он стоял на самом верху лестницы, глядя на меня снизу вверх со смутным любопытством ястреба. У него были длинные, слегка волнистые темно-каштановые волосы, и аккуратная борода. Он был одет в простую белую рубашку и черные брюки, ничем не примечательные, хотя и немного устаревшие. Он был крупным, но не чудовищно большим. Я не увидела ни рогов, ни крыльев, как бы я ни щурилась в темноту.

Я была немного разочарована тем, как… нормально он выглядел.

И все же то, как он двигался, выдавало его бесчеловечность, а вернее, то, как он не двигался. Он был неподвижен, как неподвижен камень, ни малейшего движения мышц, ни подъема, ни опускания плеч, ни моргания, ни колебания его взгляда, впивающегося в меня. Ты не понимаешь, насколько сильно замечаешь эти вещи в человеке, до того момента, пока каждый инстинкт внутри тебя не начнет кричать: «Это неправильно!»

Он спускался по лестнице, лунный свет освещал яркие янтарные глаза и медленную улыбку. Улыбку, обнажившую два острых клыка.

Мой озноб был кратковременным и утонул в волне любопытства.

Клыки. Настоящие клыки, как и говорилось в сказках. Мне стало интересно, как это работает? Его слюна содержит антикоагулянт или…

— Не хочешь ли ты рассказать мне, что ты делаешь в моем доме?

У него был акцент, резкая интонация, с которой он произносил «т» и «д», а долгие «а» и «о» произносились с мелодичным звоном.

Интересно. Я никогда раньше не слышала обитрэйского акцента. С другой стороны, большинство людей в человеческих землях никогда не встречали никого из Обитрэйса, потому что вампиры не часто покидают свою родину, а если и покидают, то их лучше избегать.

— Я искала тебя, — сказала я ему.

— Значит, ты пришла в мой дом без приглашения?

— Было бы проще, если бы ты подошел к двери.

Он остановился у подножия лестницы. Снова эта вампирская неподвижность, а единственное движение — одно медленное моргание.

— Ты понимаешь, где ты находишься? — спросил он.

Это был глупый вопрос.

Может быть, он привык, что перед ним трусят. Я не трусила. Да и зачем? Я уже трижды встречалась со смертью. Пока что четвертая встреча несколько разочаровала.

— Я принесла для тебя подарок, — сказала я.

Его брови слегка опустились.

— Подарок, — повторил он.

— Подарок.

Он наклонил голову и медленно скривил губы.

— И подарок — это ты?

Еще один холодок пробежал по моему позвоночнику, и на этот раз я немного сдвинулась с места, чтобы уменьшить напряжение, надеюсь, он этого не заметил.

— Нет, — сказала я.

— Только не в этот раз, — поправил он, на что я не знала, как реагировать.

— Подарок очень особенный. Уникальный. Ты, очевидно, из тех, кто ценит уникальные вещи. — Я жестом указала на стены и множество артефактов, расположенных вдоль них. — В обмен я прошу тебя об услуге.

— Это не подарок, — заметил он. — Это плата, а я не предлагаю услуг на продажу.

— Семантика, — сказала я. — Выслушай мое предложение. Это все, о чем я прошу.

Он нахмурился, глядя на меня, и промолчал. Я задавалась вопросом, смог бы кто-нибудь, кто лучше умеет читать по лицам, сказать, о чем он думает, но как бы то ни было, я, конечно, не смогла этого сделать.

Спустя какое-то время я неловко прочистила горло.

— Мы можем где-нибудь присесть? — спросила я.

— Присесть?

— Да, присесть. У тебя здесь должно быть много стульев. Ты же ничего не делаешь, кроме как сидишь, находясь здесь, в этом особняке в одиночестве весь день и ночь.

— Разве я похож на того, кто только и делает, что сидит?

Он сделал еще один шаг, и я, сама того не желая, оглядела его с ног до головы.

Нет, он выглядел так, будто много двигался. Возможно, иногда поднимал тяжелые вещи.

Я вздохнула, расстроенная.

— Ладно. Если хочешь, мы можем поговорить здесь, в дверном проеме.

Он, казалось, раздумывал над этим, потом согласился.

— Пойдем.

ОН ПРИВЕЛ меня в гостиную, которая была еще более захламленной, чем прихожая. Эта, к счастью, была освещена, хотя и тускло, фонарными бра с необычным синим пламенем. Стены были увешаны картинами, щитами, мечами и свитками. В каждом углу, даже перед окнами, стояли переполненные книжные шкафы, а в центре комнаты — беспорядочно расставленная изящная мебель. Над нами нависали статуи: с одной стороны комнаты на нас смотрела нефритовая кошка, а с другой — свирепая, очень обнаженная женщина, выполненная из черного мрамора.

Шторы были из лазурного шелка, и такие же занавески висели на противоположной стене, отодвинутые назад, чтобы открыть еще один простор для картин.

Это был беспорядок, но в то же время это было самое потрясающе красивое место, которое я когда-либо видела.

За две секунды я определила искусство четырех разных стран, расположенных в разных концах света. Я даже не могу себе представить объем знаний в этой комнате.