— Женщины никогда ничего не значили для меня. Даже когда я сбежал из той жизни, все равно не мог находиться с ними. Я чувствовал себя грязным и отвратительным от того, как они заискивали передо мной. Даже сейчас, являясь участником группы… женщины относятся ко мне как к объекту. Предмету, которым можно похвастаться перед друзьями.

Я отчаянно хотела возразить, но его слова были правдивыми. Для них Рем был объектом, рок-звездой. Мне хотелось обнять его, но я не двинулась с места, стоя тихо и неподвижно, и прислушиваясь к его неотступно преследовавшим словам.

— До тебя.

Я встретилась с ним взглядом, и мне пришлось отвести глаза, иначе я бы зашаталась.

— Ты никогда не унижала меня и не заставляла чувствовать, будто используешь меня, — Рем вздохнул и опустил голову. — Ты была первой женщиной, с которой я переспал, и рядом с которой мне захотелось свернуться калачиком и проснуться утром.

Я подавила рыдания, застрявшие в горле. У меня не было сил слушать его дальше. Мне не хотелось этого слышать. Где же мой гнев? Я желала снова его ощутить. Мне нужно было опять спрятать слезы и быть сильной. Нужно было помнить, несмотря на его ужасную историю, что Рем изменил мне.

— Ни один ребенок не должен жить так, как вы с сестрой. Я хотела бы… — чего? Стереть это из его памяти? Возможно, боль физическую и душевную, но не у того, кем он стал. Хуже всего было то, что как бы мне ни хотелось простить его, я не могла. — Я не могу простить тебя, Рем.

Его голос был жестким, когда он ответил.

— А я тебя об этом и не просил.

Я вздрогнула и направилась к двери спальни. Мне нужно было уйти, пока я не сделала какую-нибудь глупость, вроде объятий с ним.

— Ты хотя бы любил меня?

Рем дернул головой в мою сторону, и его лицо напряглось.

— Все кончено, Кэт. И мне не нужна твоя жалость.

Я кивнула.

— Конечно.

Кому как не мне знать о жалости.

А затем я ушла.

Я оцепенел. Тело словно отделилось от разума.

У меня появилась возможность уйти в лучшее место, где никто не смог бы меня обидеть.

Ему это не понравилось.

И он заставил меня просить пощады. Я так и сделал, просто чтобы угодить ему.

Было необходимо угождать ему, иначе станет хуже. Он всегда мог сделать хуже.

Я был игрушкой.

Бесчувственной. Холодной. Безразличной.

Изуродованной.

Прошло еще два дня, прежде чем мы снова встретились. Дек сказал, вернее, приказал мне вернуться домой на его машине, а сам остался с Ремом.

Я сидела, прикованная к мольберту, и старалась скрыть свои эмоции.

Слова Дека продолжали преследовать меня. «Для Рема такой поступок нехарактерен. То, что ты видишь своими глазами, не всегда является правдой». Мне ужасно хотелось верить, что он не изменял мне. Снова и снова я прокручивала в голове ту сцену, но с каждым разом становилось только больнее.

И все же у меня не получалось забыть. Я даже как-то спросила Крайза, был ли Рем когда-нибудь настолько пьян, что не помнил, чем занимался прошлой ночью. И Крайзис ответил «нет».

Затем я решила продолжить выяснение обстоятельств. Что случилось той ночью? Рем ушел в заднюю часть бара, чтобы поговорить с Бреттом… Вернее произнести угрозы в его адрес. Понятно, почему он так поступил. Потому что помнил, как парень из прошлого все время следил за его сестрой. А затем изнасиловал ее при первой же возможности. Я видела затравленный взгляд в глазах Рема, когда он рассказал мне об этом. Бретт не был мелким наркоторговцем, но Рем всегда был настороже, имея на это полное право. Парню нужно было убедиться, что он никогда не совершит ту же ошибку, и, если потребуется предупредить Бретта держаться от меня подальше, Рем сделает это.

Когда неделю спустя он вошел в дом, его глаза выглядели запавшими с темными кругами под ними, как будто Рем не спал все это время. Обеспокоенная я увидела в них все ту же холодную темноту, что наблюдала в коттедже. Может, Дек был прав и Рэму уже не оправиться, но это напугало меня, потому что я знала, каким может быть этот мужчина, и по которому я так скучала.

Джорджи приехала сразу, как Эмили с Логаном уехали подписывать документы на их новый дом, и у меня появились подозрения, что Эмили попросила ее прийти и составить мне компанию. Я перестала бороться с их заботой обо мне и сдалась.

— Что ты здесь делаешь? — Джорджи напала на Рема в ту же секунду, как он вошел в дверь, и я положила руку ей на плечо, не желая ссориться.

— Джорджи. Пожалуйста, не надо.

— Просто заберу свои вещи, — его голос звучал напряженно и неэмоционально.

Она фыркнула, перебросила свои фиолетовые пряди через плечо и схватила меня за руку.

— Ты ведь в курсе, что ты ублюдок? Больше никаких кексов для тебя, засранец.

Я вздрогнула. А вот Рем — нет.

Когда он посмотрел на меня, я почувствовала, как по коже побежали мурашки; меня сковали страх и ужас от того, что я увидела в его глазах. Именно этот жесткий взгляд Рем использовал, когда хотел отдалиться от всех. Мне хотелось протянуть руку и спасти его, вернуть мужчину, который смеялся и дразнил меня, но было слишком поздно.

— Брось, Кэт, — потащила меня за собой Джорджи. Мы собирались отвезти несколько моих картин в новую галерею. Я волочила ноги, спотыкаясь, и когда мы проходили мимо, то случайно коснулась Рема рукой. Мое дыхание остановилось, сердце бешено застучало, а каждая клетка моего тела стала умолять меня развернуться и подойти к нему.

Я просто не могла понять. Рем был собственником по отношению ко мне. Он любил меня. Боже, парень даже ходил к неврологам, когда был на гастролях. Так почему Рем поступил так со мной? Теперь, когда я знала о его прошлом, в этом было еще меньше смысла. Если он так ненавидит секс, зачем рисковать всем ради него?

Рем даже не попытался остановить меня. Дотронуться до меня. Ничего. Он просто позволил мне уйти, хотя почему нет?

— Садись, Кэт, — я и не заметила, что стою у пассажирской двери, в то время, как Джорджи уже завела мотор.

Всю дорогу девушка болтала о парнях, которые заходили в ее кофейню на этой неделе, и о том, что Дек даже не заглянул к ней, пока находился здесь. Я не стала говорить ей о том, что поведал мне Дек насчет Райота. Было бы глупо давать ей надежду только для того, чтобы снова забрать ее.

Мы выгрузили мои картины в новой галерее. Затем я осталась, чтобы помочь хозяйке расставить их, а Джорджи уехала проверить свою кофейню.

Я не могла выбросить из головы образ Рема, мертвого и холодного. Представляла, каким он был в детстве, пытаясь пережить еще одну ночь, чтобы расплатиться с долгом. Во мне закипала злоба, направленная на Молли и ее соседей по комнате, а затем на саму себя. Да, я злилась на себя за то, что упустила момент, когда Рему стало хуже. Потому что видела этот темный, затравленный взгляд в его глазах, но мне казалось, что это из-за потери сестры. Я и представить себе не могла, как он страдал.

Нужно было поговорить с Молли. Она являлась последним человеком, которого мне хотелось бы видеть, но я должна была выяснить, по какой причине Рем сделал то, что вызывало у него отвращение. В этом не было никакого смысла. А может, и был. Господи, да что я вообще знала?

Мне был известен характер Рема, и парень никогда бы так со мной не поступил. Где-то в глубине души я верила в это и цеплялась за последнюю нить надежды.

— Черт, — я дернулась, схватилась за волосы и наклонилась, заворчав. — Черт. Черт. Черт, — потом схватила сумочку и позвала владелицу галереи, Мари. — Мне нужно кое-куда съездить, вернусь позже.

Выскочив за дверь, я бросила взгляд на телефон. Джорджи вернется еще не скоро, так что у меня было достаточно времени. Я поймала такси и назвала адрес. Всю дорогу мое сердце колотилось, а нервозность обострилась до предела.