— Я не знаю, кто мой отец, а моя мать умерла для меня.

— Рем… — я не могла помочь себе, так как чувствовала боль, вперемешку с гневом, которые сочились из него. Мои пальцы коснулись голой кожи его руки, и я хотела обнять его, но не могла. Я должна была держать его на расстоянии. — Мне жаль, на счет Хэвен.

— Мне тоже.

Он обвил рукой мою шею и притянул меня к себе. Я была застигнута врасплох его внезапным нежным проявлением ласки и очутилась прижатой к его груди. Он поцеловал меня в макушку, а потом нежно погладил мои волосы. Кончики пальцев коснулись голой кожи на моей шее, и я всосала воздух от этой близости.

— Детка. — Прошептал он тихо, лаская мою душу, словно перышком. — Я облажался. С моей сестрой… с тобой. Я все испортил. — Я собиралась отодвинуться, чтобы взглянуть на него, но его руки сжались, и он отказался отпускать меня. — Я не закончил. — Я вздохнула, потом оперлась щекой о его грудь и слушала его дыхание и биение сердца. — Я не могу забрать то, что сказал тебе за последние несколько лет. Бл*дь. Я был так зол, что ты тусовалась с тем парнем. Потом заигрывания с Крайзисом. Слушать, как ты говоришь о трахе с другими парнями, как будто ты делала это все время. И, дерьмо, может и делала, я не знаю. — Его рука погладила мою спину. — Все что я знаю, это то, что ты все, о чем я думал. — Он усилил свою хватку. — Я не отпущу тебя, я не смогу больше этого сделать.

В этот раз я приложила ладони к его животу и оттолкнулась. Он ослабил свою хватку, но лишь настолько, чтобы я смогла увидеть его глаза.

— Рем, это не сработает. Слишком поздно.

Его глаза вспыхнули чем-то, чего я не узнала.

— Это не обсуждается.

Вау. Что?

— Рем…

Его голова наклонилась, и я ахнула, когда его губы накрыли мои. Это было жестко и безжалостно, волны желания пронзили меня. Покалывание прошло по всей моей коже, а когда его рука сжала мои волосы, и он дернул мою голову назад, я начала хватать ртом воздух, с трудом принимая его в свои легкие.

Когда он отстранился, я знала, что мои губы были опухшими и красными от изнурительного поцелуя.

— Скажи мне, что ты можешь уйти от этого.

— Я уходила раньше и уйду сейчас.

Дерьмо, я должна сказать ему о Лэнсе.

Рем взял мои руки в свои.

— Нет.

Я фыркнула.

— Ты не можешь заставить меня, Рем.

Его брови приподнялись и изогнулись уголки губ. Это был редкий случай, когда Рем улыбался, и мне было немного неловко из-за того, о чем он думал.

— О, детка, мне не нужно принуждать. — Он поцеловал меня в лоб. — Посмотрим, как долго это продлится.

— Как долго продлится что?

Мой голос поднялся на октаву, пока его глаза сверкали весельем.

— Это будет забавно.

Он усмехнулся и мой пульс ускорился.

Мне не нравится, как это звучит.

— Что будет?

— Твое отрицание нас.

— Рем. Здесь нет нас. И я встречаюсь…

Он обрывает меня.

— Детка, мы появились в тот момент, когда я впервые увидел тебя со сцены и захотел трахнуть. Тебе нужно, чтобы мы сначала стали друзьями? Я могу это устроить. Но я сделаю тебя своей снова.

Мой голос повысился.

— Твоей? Ты сошел с ума? Ты не можешь просто сделать кого-то своим. Иисус, Рем, что, чёрт возьми, с тобой не так?

— Ты.

— Что?

Черт, мой голос надломился? Он никогда не ломался, но мое сердце колотилось так сильно, что внутри все сошло с ума, и немедленно началась борьба с расплавленным возбуждением и испепеляющей злостью. Я бы предпочла, чтобы он осыпал меня оскорблениями и терял свою холодность. Но то, что происходило сейчас, выбивало меня из равновесия, и он чертовски хорошо это знал.

— Ты во мне, и это не проходит. Я боролся с этим довольно долго, и не буду больше этого делать. Я сказал тебе то, чего никогда не говорил никому, но тебе нужно было это услышать и понять, почему я взбесился тогда. Теперь ничто не мешает нам. — Легкое удовольствие покинуло его лицо, в то время как он продолжил. — Я облажался. Такого не повторится. Тебе нужна помощь… я буду там для тебя. Я не сбегу, Кэт.

Я смотрела на него, и, хотя каждый кровеносный сосуд в моем теле пульсировал «да, да, да,» я не могла. Он мог объяснить, почему взбесился из-за иглы, но это не заставит меня доверять ему. Я пыталась жить своей жизнью без стресса, а Рем означал высокое напряжение.

— И что произойдет, когда меня доставят в больницу, как твою сестру, Рем? Ты опять будешь беситься?

— Этого не произойдет.

Он провел пальцем по моим все еще пульсирующим губам.

Я оттолкнула его руку в сторону.

— Нет, этого не будет. Потому что я встречаюсь кое с кем.

Он замер, и у него было такое ужасающее выражение на лице, что я почти сбежала. Я могла ощущать пульсирующий гнев, который просачивается сквозь него. Его челюсть сжалась, а линии между бровями стали глубокими и страшными.

— Избавься от него.

— Ты, блин, спятил? — Скорее всего, так и было. Я уже это знала. Мы сражались, как будто были оба безумными. — Серьезно. Тебя не было восемь месяцев. Теперь я встретила кого-то хорошего, кто относится ко мне хорошо. Я не брошу его, и у тебя нет права указывать мне, что делать.

Вдруг, все изменилось в нем, словно щелкнул выключатель, и он усмехнулся.

— Посмотрим.

Прежде чем я смогла найти какой-либо разумный ответ, он повернулся и пошел в дом.

Бл*дь.

Ее нежный голос прошептал мне:

— Мы остаемся здесь, Рем?

— Да.

— Думаешь, он накормит нас?

Я закрыл глаза, вспоминая, как мы ели объедки. Как собака, я лазил по помойкам, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы заполнить наши желудки. Маме было плевать. Все, о чем она заботилась, были наркотики.

— Да, Ангел. Я думаю, накормит.

— Ты меня не бросишь?

— Нет. Я никогда тебя не брошу.

Я сделаю все что угодно, чтобы защитить ее.

Хэнк был в сарае, когда я, наконец, сумела оторвать заплаканный взгляд от Рема, шагавшего к дому, и зашла внутрь. Он поднял глаза, удерживая охапку сена в руках. Он все слышал. Это было понятно по его лицу: по углубившимся морщинкам, которые тянулись через весь его лоб, по беспокойству в нежных светло-карих глазах. Хэнк появился после покупки фермы и был просто находкой. Он заботился о лошадях: благодаря его нежным прикосновениям и ласковым словам искалеченные лошади получали именно то, в чем так нуждались. Он бросил сено в тренировочное стойло, затем подошел, положил руку на мое плечо и сжал его. Хэнк редко много говорил, но ему хватило одного жеста, чтобы выразить свою поддержку.

Мы вывели Клиффорда и обработали глубокие порезы вокруг его щетки (прим. пер. — волосы за копытом у лошади). Его бросили хромым в пустом поле, где он голодал месяцами. У больших Аппалуза была привычка уничтожать засовы на воротах и убегать на волю из любого помещения. Вот почему предыдущий владелец покалечил его, вместо того, чтобы просто сделать крепкий засов, который он не смог бы открыть.

Клиффорд был самой милой лошадью, из всех, кто был у нас на ферме, поэтому в тот момент, когда он прибыл истощенный и истекающий кровью, я решила, что он мой. Он был одним из немногих, кто пережил испытания, которые не смогли сломить его дух. Он остался добрым и доверчивым, худоба прошла. Привезли его под именем Экс, но я сразу поменяла его на Клиффорда, потому что у него были рыжие пятна, и он вел себя как большой ласковый пес.

После ухода за Клиффордом, мы отправили его к Шетлендскому пони, который прихрамывал из-за гниения стрелки копыта из-за того, что стоял во влажном, запущенном стойле. После чего я некоторое время тихонько разговаривала с породистым Айсом, пытаясь накормить его морковью, но лошадь была очень пугливой, стояла и дрожала в углу стойла. Хэнк подошел сзади и я, вздохнув, бросила морковь в кормовой бак Айса.