Эйнхард подражает Светонию. Это не случайно. Манускрипт с текстом О жизни Цезарей (De vita Caesarum) находился в библиотеке Фульды в то время, когда там был Эйнхард. Несомненно, наш автор читал Светония очень внимательно. Возможно, Эйнхард имел копию De vita Caesarum во время написания своей Истории, или же он многое мог знать на память. Его собственное сочинение напоминает ту часть работы Светония, где описана жизнь Августа[29]. Очевидно, что писатель очень хотел найти сходство между двумя императорами. Но сказать, что Эйнхард слепо подражает Светонию, было бы неверно. Скорее он следовал собственным целям, используя работу Светония лишь как модель. Язык Эйнхарда близок к классическому[30], хотя сам он, ссылаясь на слова Цицерона из Тускуланских бесед (I, 3, 6), извиняется в своем вступлении за то, что, будучи варваром, отважился писать на латыни: Итак, вот книга, содержащая воспоминания о славнейшем и величайшем муже, в которой, за исключением его деяний, нет ничего, чему можно удивляться, не считая разве того, что я, не будучи римлянином [barbarus], неискусный в римском наречии, вообразил, что могу написать что-то достойное или подобающее на латинском, а также, что я мог впасть в такое бесстыдство, что решил пренебречь словами Цицерона из первой книги Тускуланских бесед, где говорится о латинских писателях. Там мы читаем такие слова: «Когда тот, кто не способен ни снискать благосклонность читателя, ни связать, ни изложить свои мысли, берется за письмо, он, не зная меры, злоупотребляет и досугом своим, и сочинительством» (Vita Karoli, praef). Эйнхард состоял при дворе примерно с 791 г., когда Карлу было 49 лет, и до самой смерти короля. Ко времени прибытия Эйнхарда ко двору героический (военный) период жизни Карла закончился, и войны Карла, описанные Эйнхардом, уже завершились. Некоторые сведения об этом времени наш автор мог получить от своих старших современников, а что-то взять из документов. То, что Эйнхард использовал какие-то письменные источники не вызывает сомнений. Отдельные высказывания Эйнхарда, например, о Пипине Коротком (гл. 2 и гл. 15), о Хильдегарде (гл. 18), о матери Пипина Горбатого (гл. 20), о латинском языке (гл. 25), схожи с пассажами из Хроники о епископах Меца (ChrEM, cols. 1465D–1471А), приписываемой Павлу Дьякону (ок. 720 ― ок. 799 гг.). Скорее всего информация о войнах Карла и его иностранной политике взята из Анналов франкских королей, которые в своем окончательном виде были составлены уже во время правления Людовика Благочестивого, при котором, начиная с 814 г., Эйнхард занимал важный пост, имея возможность работать с императорским архивом (Halphen, рр. vii-viii; Thorpe, р. 16; р. 175). Композиционно Жизнь Карла Великого делится на пять частей: Вступление. Изложение причин, побудивших автора рассказать о жизни императора. Введение (гл. 1–3). Описание исторической ситуации до правления Карла Великого: образ жизни короля Хильдерика перед низложением в 751 году и заточением в монастырь (гл. 1). История семьи Карла: правление Пипина Короткого в должности майордома (гл. 2) и выборы его королем (гл. 3). Переходная часть (гл. 4). Упоминание об отсутствии сведений о рождении, детстве и отрочестве Карла; выражение автором собственного намерения изложить политику и личную жизнь короля. Главная часть (гл. 5–32). 1) Описание войн — аквитанской, саксонской, баварской, славянской, норманской, — проведенных королем (гл. 5–14): результат внешней политики Карла (гл. 15–16); деятельность Карла по благоустройству государства (гл. 17). 2) Личная жизнь императора (гл. 18–29): черты его характера и взаимоотношения с членами семьи (гл. 18–21); внешний вид и состояние здоровья (гл. 22); одежда (гл. 23); повседневная еда и привычки (гл. 24); образование (гл. 25), и религиозность (гл. 26–27); принятие императорского титула (гл. 28); законотворчество и присвоение франкских названий ветрам и месяцам (гл. 29). 3) Болезнь Карла, его смерть; явления, предвещающие кончину императора, и его погребение (гл. 30–32). Заключение (гл. 33). Завещание Карла. Интересно обратить внимание на то, что и во вступлении (которое весьма отличается по языку и стилю от остального изложения[31]), и в переходной части (гл. 4), автор, хотя и не называет собственного имени, пишет от первого лица. Все остальное повествование ведется Эйнхардом от третьего лица, за исключением намека на личное участие в некоторых событиях (гл. 6) и перехода к изложению событий личной жизни Карла (гл. 18). Нет сомнений в том, что Эйнхард вольно обращается с фактами. Возможно, он делает это намеренно, ради прославления императора. Впрочем, и источники, которыми автор мог пользоваться при написании своей работы (например ARF), также не всегда содержали достоверную информацию, видимо, по той же причине. Но если о войнах Карла мы имеем сведения из вторых и третьих рук, то описание внешности императора, состояния его здоровья, черт характера, образа жизни, привычек — явно основаны на наблюдениях самого Эйнхарда. Цель Эйнхарда — написать панегирик императору. Несомненно, ему это удалось. Он постоянно убеждает читателя в том, что Карл — самый могущественный (гл. 15), благоразумный, стойкий, удачливый (гл. 8), решительный (гл. 5) и сильный духом (гл. 7) из всех правителей на земле. Его цели благородны, а все, что он делал, — справедливо и направлено исключительно на благо государства[32]. Биограф краток и лаконичен. Именно эта таинственная краткость, а также факты, которые утаиваются Эйнхардом столь же искусно, как и описываются[33], заставляют нас задуматься над текстом. Насколько важно то, что Эйнхард рассказал нам, настолько же важно и то, о чем он не сказал ни слова. Эйнхард уделяет мало внимания описанию империи Карла и его двора, он ничего не говорит о доктринальных спорах в отношении адопцианизма, Filioque, иконоборчестве (КВ, сс. 129–134), которые велись как при дворе, так и за его пределами, в самом королевстве. И если Алкуин и Петр Пизанский получили должное (их имена приводятся в книге — гл. 25), то Павлу Диакону и Паулину из Аквилеи (покинувшим Ахен до того как прибыл туда Эйнхард) вообще не уделяется внимания. Теодульф Орлеанский значится лишь как один из тех, кто засвидетельствовал последнюю волю Карла. Но сам Людовик Благочестивый — весьма заметная фигура в биографии Карла. И здесь возникает вопрос — не связано ли это с вопросом о престолонаследии, который столь тревожил Карла[34] и продолжал беспокоить Людовика. Обратим внимание и на то, что обстоятельства смерти Карла подробно описаны. Биограф не только приводит дату его кончины — 28 января 814 г., в 9 часов утра (гл. 31) — но и посвящает отдельную главу тем знамениям, которые предшествовали этому событию (гл. 32), указывает место, где покоится тело императора (гл. 31)[35]. Далее следует завещание императора (гл. 33), которое завершает произведение. Вполне вероятно, что перед Эйнхардом стояла еще одна цель, о которой он не говорит открыто. Эйнхард писал свою историю уже во время правления Людовика, ориентируясь на читателя своего времени. Возможно, биограф, убеждая читателя в том, что все, что сделал Карл, — справедливо и на пользу государства, не случайно старательно перечисляет все, что было связано с наследником. Так, говоря о смерти его старших братьев (гл. 19) — Карла (811 г.) и Пипина (812 г.), — наш автор показывает, что остался ЕДИНСТВЕННЫЙ из сыновей Карла, кто мог управлять империей. Далее он пишет о том, что в 813 году Карл, ВДОХНОВЛЕННЫЙ СВЫШЕ И ПРИ ВСЕОБЩЕМ СОГЛАСИИ ЗНАТНЕЙШИХ ФРАНКОВ, назначил ЛЮДОВИКА соправителем всего королевства и наследником императорского титула (гл. 30), указав тем самым и на ЛЕГИТИМНОСТЬ, и НА БОЖЕСТВЕННОЕ СОИЗВОЛЕНИЕ. ПОМИМО ТОГО, Эйнхард ГОВОРИТ И О страхе чужеземных народов перед новым соправителем (гл. 30), дабы показать, что империя находится в достойных руках. Характерно, что у Эйнхарда нет ни слова о первоначальном разделе Карлом империи в 806 г., ибо это явно противоречило его целям. вернуться Ph. Jaffé — один из первых исследователей, подробно изучавших проблему заимствования у Светония. В его вступлении к изданию Жизни Карла перечислены 32 пассажа, в которых Эйнхард позаимствовал у Светония выражения или способ изложения. Не менее двенадцати из них встречаются непосредственно в Жизни Августа, например II, 68–93 и 9497 (Ph. Jaffé, Preface, рр. 509–541). См. также параллельные места у Эйнхарда (гл. 22–32) и Светония (Тиберий 111, 68–71; Клавдий V, 30–42 и V, 46; Нерон VI, 51–52; Калигула IV, 57). вернуться За исключением вступления и заключительной части. вернуться Здесь мы не рассматриваем завещание Карла, которое, по всей видимости, было приложено к произведению или самим Эйнхардом, или кем-то из позднейших переписчиков. вернуться Здесь отметим, что Эйнхард выражает сожаление, к примеру, о том, что Карл так и не научился писать (гл. 25), или не осуществил задуманного в законодательстве (гл. 29). Однако это нисколько не приуменьшает роли императора. вернуться Этот избирательный подход Эйнхарда при описании событий не может не вызвать восхищения. К примеру, биограф так описывает отношения Карла со своими дочерьми: «Дочерей своих Карл очень любил и… ни одну из них он не пожелал отдать в жены — ни своим людям, ни чужеземцам; всех он удерживал дома, вплоть до своей смерти, говоря, что не может обойтись без их близости [contubemio]. Из-за этого он, хоть и благополучный во всем остальном, испытал удары злосчастной судьбы. Однако, он не подавал виду, как будто бы в отношении дочерей и никаких подозрений не возникало, и не распространялись слухи» (гл. 19). Упоминая о слухах, Эйнхард умалчивает о той бурной личной жизни, которую дочери Карла, Ротруда и Берта, вели при дворе, имея многочисленных любовников. Сам же Карл к их «шалостям» относился весьма снисходительно, хотя, возможно, и хотел свести их к минимуму, повсюду возя дочерей за собой, в окружении охраны и стражников. Дочери пытались скрыть свои связи от отца. В частности, Берта и влюбившийся в нее поэт Ангильберт (позднее аббат Сен-Рике) хранили свою тайную любовь от Карла так долго, как только могли. Но «однажды ночью Ангильберт, не в состоянии сдержать свою страсть к Берте, прокрался в ее спальню, где и оставался до самого утра. Когда Ангильберт пожелал вернуться в свои покои, которые располагались в другом здании, то к своему великому ужасу, обнаружил, что не может это сделать незаметно. Ночью выпал снег — снег, который сохранит следы его возвращения из императорского дома. Дабы этого не случилось, Берта придумала хитроумный план сокрытия пребывания Ангильберта в своей спальне. Она посадила его к себе на закорки и несла его до его покоев — так, что на снегу остались только одни женские следы. Однако, любовники забыли, что Карл не терял бдительности, даже когда спал. Случайно проснувшись и выглянув в окно, король увидел свою дочь Берту, движущуюся через двор с Ангильбертом на спине. Некоторое время Карл молчал об увиденном, но после, простив обоих, дал разрешение на женитьбу» (ChrL, рр. 357–359). Мы даем текст с учетом современной интерпретации (см.: Folz, рр. 342–243; Dutton, PD, рр. 13–14; п. 29, р. 265), ибо в указанной хронике действующими лицами являются Эйнхард (Einhardus) и Имма (Imma), названная «дочерью императора Карла, которую сватали за греческого императора». вернуться Вполне возможно, что Карл не выдавал своих дочерей замуж (гл. 19) из-за того, что хотел предотвратить появление законнорожденных внуков — претендентов на престол, полагая, что большое количество наследников не будет способствовать укреплению государства. Но сам Карл, переживший пятерых жен и постоянно менявший наложниц, не отличался целомудрием. Так, «неизвестная причина» отвержения жены, дочери короля лангобардов Десидерия (гл. 18), скорее всего заключалась в том, что король увлекся тринадцатилетней девочкой (позднее королевой Хильдегардой (P. Riché, р. 87). Впоследствии плотские утехи Карла послужили поводом для различного рода историй и анекдотов (Dutton, PD, рр. 63; 282 (п. 40), рр. 66; 283 (п. 45)). К примеру, прозаическая история Хейтона о том, что монаху из Рейхенау по имени Веттиний незадолго до его смерти приснился сон. Ему приводился находящийся в чистилище Карл, гениталии которого грызли звери (Heito, Vis. Wett. II, 271). Чуть позднее это видение переложил в стихах Валафрид (Strabo, Vis. Wett. 319, 460–465). Отметим тот факт, что один и тот же автор — Валафрид Страб пишет и Пролог к сочинению Эйнхарда, называя Карла мудрым, славнейшим и могущественным, и стихотворное видение, осуждающее его образ жизни. вернуться Любопытна история о том, что сама гробница Карла еще существовала во время царствования германского короля и императора священной римской империи Оттона III (980–1002 гг.), который вскрыл ее в 1000 году и обнаружил тело Карла сидящим на троне и хорошо сохранившимся: «После того, как прошли многие годы [после смерти Карла], император Оттон Третий находился в том самом месте, где в гробнице, как подобало, покоилось тело Карла [Великого]. Оттон свернул со своего пути [и направился] к месту погребения с двумя священниками и Оттоном, графом Лаум ел ленским. Сам же император замыкал четверку. Тот граф так описывает [случившиеся события]: "Мы вошли к Карлу. Он не лежал, как обычно лежат мертвые тела, а восседал на троне, как если бы был жив, увенчанный золотой короной. В руках он держал скипетр, руки были в перчатках, сквозь которые проросли ногти. Поверх него был шатер [tugurium], выстроенный из известняка и мрамора. Когда мы подошли к месту захоронения, мы немедленно пробили отверстие и вошли, опасаясь сильного запаха. Мы тотчас пали на колени и почтительно склонились перед ним. Император Оттон покрыл его белым одеянием, обрезал ногти и восстановил все недостающее в его [внешности]. Тление еще не коснулось частей его тела. Лишь совсем немногого недоставало на кончике его носа, который Оттон восстановил тотчас же из золота. [Затем] он вынул единственный зуб изо рта [Карла] и, восстановив шатер, удалился"» (ChrN 111, 32, р. 106, lines 36–49). |
