– В пять утра, – жалобно протянула Алла.

– Игорь Поликарпович, вы же говорили, в шесть, – возмущённо заметил Виталя.

– Так, студенты, чтобы через полчаса все спали по палаткам! Понятно? – отрезал Парамонов.

Парни вяло и неохотно закивали.

У Веры совсем слипались глаза. Она тихонько встала, пожелала всем доброй ночи и направилась к своей палатке.

Вера очень устала, но уснуть не могла. Было жёстко и неудобно. Назойливое комариное жужжание не давало провалиться в сон. Девушка уже долго ворочалась, когда наконец пришла Алла.

– Не спишь? – шёпотом спросила она, пролезая внутрь.

– Нет.

– Они там ещё сидят, – с досадой сказала подруга , будто пропускала что-то важное.

– Слышу, – ответила Вера.

Снаружи доносились голоса и звуки гитары.

Алла повозилась немного, устраиваясь.

– А ты чего на лошадь, как дурная, вскочила? – начала Вера, желая выяснить, показался ли ей тот шёпот.

Вера не спрашивала, где та научилась скакать без седла, и так понятно: Алла выросла в деревне.

– Эмм… – игриво протянула Алла.

– Хотела перед парнями покрасоваться? – догадалась Вера.

– Ну да. Красиво получилось?

– Да. Очень эффектно, – с сарказмом прокомментировала Вера. – А ты что, коню что-то шептала на ухо? Или мне показалось?

– Шептала. Заметила?

Вера кивнула в темноте и приподнялась.

– А что шептала?

– Не могу сказать.

Вера ждала. Она не сомневалась в болтливости Аллы.

– Заговор, – произнесла Алла.

– Заговор? – разочарованно переспросила Вера.

– Ну да. Я тебе не рассказывала, но у меня прабабка всякое знала, – сообщила Алла и, помолчав, добавила: – И умела.

– Это что?

– Ну знахаркой она была, понимаешь. Лечила, в общем.

Вера пододвинулась ближе. Она любила такие рассказы, они были топливом для её историй.

– Знаешь, бывало придёшь к ней утром, а у крыльца уже очередь стоит. Из других деревень приезжали и из города тоже. – Алла задумалась, потом дополнила: – Да я только в детстве её помню. Потом померла.

– Жаль, а то бы тебя научила, – проговорила Вера. Она не верила в такое, но хотела разговорить Аллу. Тем более сон не шёл.

– Ой, да ну тебя. Скажешь тоже. Тут же дар нужен.

– А чего ты раньше не рассказывала? Интересно же.

– Как-то к слову не пришлось. Да и зачем?

– Как это зачем? – Вера нашарила фонарик, включила.

– Вер, ты чего? Записывать собралась? – смеясь, поинтересовалась Алла.

– Ну про заговор-то расскажи. – Вера уже выуживала блокнот из рюкзака.

– Ой, да глупости это всё, тебе ни к чему. Я же знаю, ты в это не веришь.

Вера умоляюще смотрела на Аллу.

– Ты это в романе используешь? – спросила Алла.

– Возможно.

– Тогда напиши главную героиню с меня. – Алла засмеялась, чтобы придать своим словам шутливый тон. – И обязательно чтобы приписка к роману была: «Посвящается Алле Рудневой».

– Ага. Обязательно. Так и напишу. – Теперь Вера тоже улыбалась. – Про заговор давай.

– Ну, заговоры разные бывают. Для бытовых случаев это просто молитва и ритуальные действия, вроде нитку вокруг бородавки обмотать или на ячмень плюнуть.

– Какая молитва? – перебила Вера.

– Да любая, какую знаешь. Только произносится особым образом. Ну и сила духа нужна. Так прабабка говорила.

– Ты что, коню молитву читала? – смеясь, уточнила Вера.

– Нет, конечно. – Алла тоже смеялась. – Он бы меня скинул, не дослушав половины. Буйный попался.

Вера улыбалась и смотрела вопросительно.

– Тот заговор особый. Его нельзя просто так использовать. И на людях нельзя. – Алла вдруг стала серьёзной.

– Специально для лошадей, что ли? – подначила Вера.

– Нет. Просто нехороший, дурной. – Алла замолчала. – Вот зря я тебе говорю.

А Вера уже нарисовала в голове сюжет, ведьмовской шабаш у костра и случайного свидетеля мистического действа.

– Алл, да брось, ну чего ты? – умоляюще произнесла Вера. – Я слова поменяю. А уж использовать тем более не буду.

Алла помолчала пару секунд.

– Ладно. Записывай, – выдала она.

Вера зажала фонарик между подбородком и плечом, раскрыла блокнот.

– Белое пламя несётся по полю.

Я подчиню себе твою волю.

Вся твоя воля в этой крови,

Кровью своей мне заплати.

Нет у тебя иного пути,

Лишь мою волю в жизнь воплоти, – продиктовала Алла.

«Ну и глупость. На детскую считалочку похоже», – разочарованно подумала Вера, записав, но ничего не сказала, чтобы не обидеть Аллу.

Повисла тишина. Вера поставила фонарик так, чтобы он светил на потолок палатки, и закрыла блокнот.

– По лицу вижу, не веришь, – с упрёком заметила Алла.

– Верю, – фальшиво ответила Вера.

– Вера не верит, – по-детски пробурчала Алла, словно хотела подразнить. – Уж заговорам меня прабабка научила. Я, между прочим, и палатку нашу заговорила.

– Ага, – прыснула Вера, – в следующий раз заговори так, чтобы Артём не залез.

– А он что, собирался? – с надеждой спросила Алла.

Обе рассмеялись. И Вера обрадовалась, что так быстро удалось уйти от темы глупого заговора.

– А кто тебе больше нравится из парней? – задала вопрос Алла, хитро улыбаясь.

Вера пожала плечами. Почему-то ей не хотелось выдавать свои чувства.

– А тебе кто? – поинтересовалась она.

– Я ещё не решила, – сказала Алла таким тоном, будто у палатки выстроилась очередь из желающих поухаживать за ней.

Вере снилось, будто у них вместо Натальи Борисовны Алкина прабабка, которую она никогда не видела, но знала откуда-то, что это она. Студенты копали, а прабабка кричала: «Работайте, не то заговорю!» Вера копала голыми руками, а из земли сочилась кровь, образуя влажные комья. Как это часто бывает в кошмарах, картинки сменялись без всякой логической связи.

И вот, по полю неслось белое пламя, сметая ударной волной всё на своём пути. Перед ним, спасаясь, ошалело мчались кони. Смертельное пламя нагоняло, опаляя им хвосты. Вере стало невыносимо страшно. И от этого леденящего чувства она проснулась.

В палатке было тихо, только чуть посвистывала во сне Алла. Вера стёрла ладонью испарину со лба, натянула штаны, взяла фонарик и вылезла наружу. Ей хотелось избавиться от душной тесноты палатки, прогнать остатки ночного кошмара. Она толком не могла понять, что так напугало её во сне. Смутные образы уже испарились, растворяясь в ночной прохладе. Безлунная ночь окутывала мраком. Вера постояла немного, любуясь на звёзды, вдыхая свежий воздух и успокаиваясь. Похоже, все спали. Вера включила фонарик и побрела к домику-скворечнику в кустах.

На полпути передумала: «Не идти же в темноте в этот дурно пахнущий сарай».

Она повернула к лесу и пошла, высвечивая фонарём густые заросли. Подходящие кусты нашлись быстро. Когда дело было сделано, Вера, ещё сонная, побрела обратно. И тут раздался душераздирающий вой, пронзительный и будто бы человеческий.

Вера в испуге оглянулась. Вой стих так же неожиданно, как и начался. Лес стал чужим и пугающим. Макушки сосен раскачивались на ветру, исчезая в чёрном небе. Каждый шорох казался зловещим. Вера потёрла глаза, отгоняя наваждение, и стала светить вокруг. Узкий луч света разрезал тьму, выхватывая то ветки, то стволы деревьев. Ни души.

«Какая глупость. Чего ты испугалась?» – отругала себя Вера, развернулась и пошла к лагерю.

Ощущение чего-то недоброго нарастало, словно дурной сон не кончился.

У костра было пусто. Тлеющие угли засыпали золой. Палатки чёрными треугольниками разметались по поляне. Вера прошла под навес, села за стол, спать теперь не хотелось. Потушив фонарик, она принялась бестолково рассматривать лагерь, словно могла увидеть чудовищ в этой бархатной тьме. Сейчас, когда сон окончательно схлынул, казалось, что пугающий звук лишь послышался ей.

Вера глубоко втянула ночной свежий воздух и собралась уже идти спать, как снова раздался вой, протяжный и еле слышный. По спине побежали мурашки. От неожиданности Вера дёрнулась, фонарик выпал из её рук и закатился под дощатый стол. Пришлось лезть за ним и долго шарить руками в темноте, согнувшись под столом. А вой то стихал, то продолжался.