Парамонов опомнился, засуетился. Он вместе с Виталей, Лёвой и Артёмом стали усаживать больных по одному в машину.

Настоящий Артур Владимирович удивлённо озирался и старался держаться подальше от болеющих. Наталья Борисовна пристально смотрела на Веру, а потом поинтересовалась:

– Вера, у тебя всё хорошо?

– Да. Всё хорошо, – ответила Вера.

Наталья Борисовна выразительно глянула на окровавленный рукав Вериной куртки.

– А. Это ничего. Споткнулась и о корягу руку распорола. От невнимательности. Это ерунда, – оправдывалась Вера.

Она даже не наврала.

– Вер, можно с тобой поговорить? – спросил Саша виноватым голосом.

Вера кивнула, и они пошли в сторону от поляны, туда, где их не могли слышать.

– Помнишь, ты сказала, чтобы я из палатки ночью не выходил? – начал Саша. – Что ты имела в виду?

Вера молчала. Ей было сложно сосредоточиться на вопросе. Она чувствовала запах его крови и представляла, как кусает его, а после целует или наоборот.

– Вер, да что с тобой? Ты слушаешь?

– Просто устала и не выспалась, – легко сообщила Вера, хотя ей стоило немало усилий прогнать дурные образы из головы.

– Всё как-то странно, да?

Вера пожала плечами.

– Ладно, я о другом хотел поговорить, – продолжил Саша. – Я много думал этой ночью о нас и понял, что был не прав, – он замолчал, подбирая слова. – Я ведь не дал тебе и слова сказать. Не знаю, что Коновалов делал в палатке, но… Но… Я погорячился.

Веру будто обухом ударили по голове. Ей стало одновременно и радостно, и горько.

– Просто… Я когда его увидел… Ну не знаю… Представил, что ты его целуешь, как меня целовала. В общем, что-то щёлкнуло в голове. Алка ещё! Я потом понял, что вы поругались, и это она назло тебе, – закончил Саша.

Всё это время он говорил, глядя под ноги, и только изредка смотрел Вере в лицо. А теперь Саша не отводил от Веры взгляда, ожидая, что она скажет.

Вера мечтала броситься ему на шею, обнять, зарыться пальцами в светлые волосы.

«Нельзя. Теперь нельзя», – сказала она себе. Словно в подтверждение этой мысли, Веру дурманил запах его крови.

– Ты всё правильно понял. Про нас с Артёмом, – произнесла Вера. Голос её звучал отстранённо, хотя душа металась, не находя себе места. – Я выбрала его, – добавила она, чтобы окончательно сжечь все мосты.

Лицо Саши приобрело такой вид, будто ему влепили пощёчину.

– А про то, что не нужно выходить ночью из палатки… Это была шутка. Просто глупая шутка, – уточнила Вера.

Все эти слова дались ей тяжело.

«Пусть лучше держится от меня подальше. Пусть презирает или ненавидит. Пусть. Зато не пострадает», – убеждала себя Вера.

Саша смотрел удивлённо и обиженно. В его глазах читалась боль.

– Я понял, – бросил он и ушёл.

А Вера смотрела ему вслед, и сердце её разрывалось.

Раскоп у Волчьей сопки закрыли до выяснения обстоятельств дела. Под злосчастной плитой были найдены захоронения. По предварительной версии именно от них студенты подхватили вирус, и в лагере археологов началась эпидемия. Следов самозванца не нашли. Разгром в камеральной палатке списали на него.

Обратной дорогой возвращались только пятеро практикантов. Игорь Белуда, Коля Зубарев, Алла Руднева и научный руководитель второго курса были госпитализированы.

В плацкартном вагоне студенты вели себя тихо. Все выглядели подавленными. Артём не травил баек, зато крутился хвостом вокруг Веры. Саша бросал то печальные, то гневные взгляды на Веру и Артёма.

Путь до дома казался Вере бесконечно долгим. В тесноте вагона её преследовало наваждение: жажда человеческой крови.

Привокзальная площадь города Куйбышева встретила Веру ярким солнечным светом. Девушка остановилась у выхода с вокзала. Люди проходили мимо неё, прибывающие и отъезжающие. Кто-то неловким движением задел Верины сумки. Девушка не торопилась покидать вокзал. Она специально задержалась, чтобы не стоять на автобусной остановке вместе с парнями.

– Пока, увидимся, – бросила Вера однокурсникам, изображая жизнерадостный тон.

Парни пошлёпали на остановку. А Артём увязался за ней и сейчас поймал её у выхода.

– Вер, подожди, – попросил он.

Вера посмотрела на парня.

– Вер, в поезде не получалось поговорить с глазу на глаз. Я тут хотел сказать… – Артём подхватил Верины сумки и повёл её в сторону от многолюдного места.

Они прошли немного по тротуару. Рядом прогудел троллейбус. Артём наклонился к Вере и негромко начал:

– Слушай, Вер. Я тут думал обо всём…

– Артём… – заговорила Вера.

– Подожди, не перебивай. Я тут думал обо всём. Знаю, тебе теперь нужна кровь. В общем… Я готов.

– Ты точно идиот, – горячо зашептала ему Вера. – Забудь обо всём, что случилось, как о страшном сне! Лучше ко мне не приближайся. Ты, правда, не понимаешь?

– Понимаю, – обиженно ответил Артём. – Всё понимаю.

Вера зашагала прочь.

– Вер, подожди. Ты ведь сказала Литвинову, что мы типа встречаемся. – Артём догнал Веру, схватил её за руку. – Вот и давай встречаться.

Вера вырвала руку.

– Нет, – бросила она.

Вера говорила уверенно, но на самом деле ей было до смерти страшно. Она боялась саму себя и того, что могла натворить. Ей вдруг стало очень одиноко.

Артём быстрым движением обхватил ладонями Верино лицо и поцеловал её в губы. От неожиданности Вера отпихнула его. А потом неожиданно для самой себя обняла и расплакалась. На самом деле Вере только казалось, что она плачет. Лицо её оставалось таким же спокойным, плакала душа.

Конец января 1987 года

За окном аудитории валил снег. Крупные пушистые снежинки опускались на землю. За стеклом белое снежное покрывало окутало деревья, дороги и дома. Снег лип на оконную раму, срывался с карниза. Вера несколько минут заворожённо смотрела в окно. Снежинки кружились спокойно и безмятежно, будто танцуя. Артём сидел рядом, безупречный, как и всегда в последние месяцы. Волосы аккуратно подстрижены и зачёсаны назад, на тёмно-синем пиджаке значок ВЛКСМ. Он был, бесспорно, красив. Его серьёзное, волевое лицо утратило мальчишеские черты. Зелёные глаза стали тёмными и загадочными. Артём сосредоточенно водил шариковой ручкой по листу. В аудитории было тихо, только слышались скрежет карандашей и редкий шорох бумаги. Студенты сдавали экзамен.

Вера уже набросала конспект ответа и теперь задумчиво глядела на Сашину спину. Он сидел прямо перед ней, такой же широкоплечий и белокурый. Вера думала о том, что эта новая жизнь сплошь состоит из боли. Она видела перед собой то, что могло бы у неё быть. Вспоминала, как собиралась смотреть с Сашей на звёзды. От этих мыслей становилось больно.

В её новой жизни нужно сдерживать себя, и это тоже больно. Совесть мучает Веру каждый день, тоже боль.

Артём почувствовал Верину тоску, повернулся к ней, заглянул в глаза.

– Дописывай, – мысленно приказала ему Вера.

Её пиявец послушно опустил голову и продолжил писать.

В окна лился утренний свет. Снежинки кружили за стёклами старых деревянных рам. Снег пошёл сильнее, и казалось, будто на улице рассыпана сахарная вата.

Когда преподаватель спросил: «Ну, кто первый?» – Вера поднялась, расправила складки на юбке и прошла к учительскому столу. Она прошла мимо рыжей макушки. Алла слегка отшатнулась. Теперь подруга сторонилась Веры.

Последний экзамен был сдан, но уходить рано. По недавней традиции лучших учеников торжественно поздравляли в актовом зале перед началом зимнего фестиваля студенческой самодеятельности. Вере не хотелось торчать в институте, и она предложила Артёму:

– Давай пройдёмся?

– Давай, – ответил он.