– Побрякушка, – проговорил он и сорвал крестик с Вериной шеи.

Вера не знала молитв. От страха, не понимая, что делает, она скороговоркой выпалила слова:

– Белое пламя несётся по полю.

Я подчиню себе твою волю.

Вся твоя воля в этой крови,

Кровью своей мне заплати.

Нет у тебя иного пути,

Лишь мою волю в жизнь воплоти.

Профессор замер. Лицо его вновь начало принимать человеческий облик. По щекам Веры запоздало покатились слёзы.

– Удивила, – медленно произнёс Профессор, а потом острым ногтем вспорол своё запястье, схватил Веру за волосы и приложил к своей сочащейся кровью ране.

Он так сильно запрокинул Вере голову, так плотно прижал её, что та не могла сделать вдох и только раскрыла рот, как рыба, выброшенная на берег.

Вера почувствовала, как в горло хлынула тёплая вязкая кровь. От отвращения её затошнило. Она хотела закричать, но Профессор не отпускал, держал мёртвой хваткой. Всё случилось быстро, и девушка не понимала, что происходит, только пыталась вдохнуть воздух. Кровавая сцена закончилось так же неожиданно, как и началась. Вера ощутила привкус крови и пугающую безысходность.

Наталья Борисовна проснулась от тревожного чувства. В палате царила темнота. В открытую дверь из больничного коридора лился жёлтый свет. Пять коек в тесной комнате, и только одна свободна. Койка у окна заскрипела. Спящая на ней пациентка перевернулась на другой бок. За окном бушевал ливень. Ярко светил уличный фонарь. В его электрическом свете гнулись ветви молодой берёзки. Ветер срывал с дерева листья и швырял их в окно.

«Как там мои студенты в эту непогоду?» – подумала Наталья Борисовна. Накануне она почти не соображала от головной боли. Теперь, после капельниц и препаратов, ей стало лучше.

– Тревожные симптомы, – сказал дежурный доктор. – Разве можно с гипертонией и в походы?

Наталья Борисовна считала себя вполне здоровой.

«Это нервы спровоцировали криз», – рассуждала она.

Сейчас, лёжа на высоких подушках, на старой скрипучей койке, женщина смотрела в окно и вспоминала вчерашний день. Всё в тот день было странным и нелогичным. И если бы не головная боль, Наталья Борисовна заметила бы это сразу.

Дождь барабанил в стекло. За окном гудел ветер. Наталья Борисовна не могла уснуть, несмотря на рекомендацию врача.

«Игорь Поликарпович вёл себя странно. А сцена между Аллой и Верой? Тоже странно. Да ещё этот любовный треугольник. Чтобы Елисеева крутила двумя парнями? На неё это совсем не похоже», – размышляла она. И от этих размышлений возрастала тревожность. Научный руководитель второго курса могла бы найти объяснение для каждого вопроса. Но её материнский инстинкт подсказывал: здесь что-то не так. За сорок семь лет она научилась доверять ему.

Вчера Саша долго плутал на машине и, не найдя дороги, решил вызвать скорую со станции. Так Наталья Борисовна попала в центральную районную больницу.

– Я за вами поеду, – прошептал Литвинов, когда Наталью Борисовну уложили на каталку в машине скорой помощи.

В больничной палате раздавались скрипы и вздохи, было душно. Дождь не унимался, стучал по стеклу. Наталья Борисовна так и не смогла уснуть. Тревожное чувство нарастало. Она едва дотерпела до утра. С первыми лучами рассвета научный руководитель сложила свои нехитрые пожитки в пакет и собралась идти.

– Ты куда это? – спросила пожилая соседка по палате. – Жить надоело? Тебе ж доктор сказал: «Десять суток лежать, а то и больше».

– Дома отлежусь. Всё, выписываюсь, – зло бросила Наталья Борисовна.

– Подожди, ударница труда. На вот, таблетки возьми, тебе ж только на сутки выдали, – ворчливо произнесла женщина и полезла в прикроватную тумбочку.

Остальные пациенты ещё спали.

– Спасибо. – Наталья Борисовна приняла лекарство из рук пожилой женщины.

– Что, дети? Так домой торопишься, – предположила та.

Наталья Борисовна коротко кивнула.

– М-м-м, смотрю, полночи ворочалась. Ага, нарожаешь, а потом душа за них всю жизнь болит. Моим-то уж за тридцать, а всё как малые дети, – заметила соседка по палате. – Ты смотри, больше сюда не попадай. Молодая ж ещё.

Наталья Борисовна не стала разъяснять ситуацию, поблагодарила ещё раз сердобольную старушку и выскользнула из палаты.

В коридоре её окликнула дежурная медсестра:

– Эй, женщина, вы куда?

Наталья Борисовна, не оборачиваясь, поспешила к лестнице.

«В конце концов, лечение – дело добровольное», – подумала научный руководитель. Она понимала, что поступает неразумно и опрометчиво, ведь неизвестно, где Литвинов и как ей добраться до раскопа. Наталья Борисовна чувствовала, будто она куда-то опоздала, и случилось нечто непоправимое.

Женщина доверяла своим инстинктам и потому уверенно спустилась по лестнице, вышла из приёмного отделения.

«Больница не инфекционная, держать силой здесь никого не будут», – повторяла она про себя.

На улице было свежо и влажно. Дождь прекратился. Наталья Борисовна заозиралась. И вдруг сквозь туман памяти вспомнила бредовую тираду Веры Елисеевой о вампирах. От этого воспоминания защемило в груди и мурашки побежали по коже.

Во дворе сельской больницы стояла буханка. Стёкла её запотели. Внутри, свернувшись калачиком на переднем сиденье, спал Саша. Наталья Борисовна постучала в стекло. Литвинов подскочил, открыл глаза, огляделся сонно, увидел научного руководителя.

– Открывай, – бросила Наталья Борисовна через стекло.

Саша открыл дверь со стороны пассажирского сидения. Женщина обошла машину, села.

– Наталья Борисовна, вы чего? – обалдело спросил Саша. – Вас же на два недели положили.

– Заводи, – скомандовала Наталья Борисовна.

Саша не двинулся с места.

– А ты чего? Тут спал, что ли?

– Ну я… Хотел обхода дождаться. Ну чтобы узнать, как у вас. Может, привезти что надо, купить там… – промямлил Саша. – Да и как я вернусь без новостей, не узнав, как у вас и что?

– Ладно, Литвинов, заводи давай.

Через пару минут машина тронулась с места и покатила по сельской дороге. Солнце только только вставало из-за горизонта. Низины и овраги заволокло туманом.

Ехали долго. Саша терялся в дороге, с трудом вспоминая ночной путь до больницы. У края горизонта висело красное солнце, а над ним растекалась серая пелена облаков. Наталья Борисовна подгоняла студента, но старая буханка едва ползла по дороге.

– Наталья Борисовна, вы что, из больницы сбежали? – вдруг задал вопрос Саша.

– Не сбежала, а ушла, – после заминки ответила Наталья Борисовна. – Неспокойно мне. Нужно вернуться на раскоп.

– Зря вы так. Высокое давление – опасная штука, – деловито заметил Саша, выкручивая руль.

Машина свернула на развилке. Наталья Борисовна начала узнавать местность.

– Ой, Литвинов, тебе откуда знать?

– У бабушки гипертония, – сообщил Саша.

Наталья Борисовна вздохнула, вспоминая палату, где все пациентки были старше неё.

Мимо проносились поля и перелески, покатые овраги. Вдалеке ярким пятном пестрели подсолнухи.

– Кажется, мы этой дорогой со станции на раскоп ехали, – произнесла Наталья Борисовна.

– Угу, – подтвердил Саша. – Скоро уже деревня.

Через пару километров Наталья Борисовна увидела вдалеке на обочине бело-синий пазик. Когда буханка подъехала ближе, из-за автобуса выскочил мужчина, замахал руками, требуя остановиться.

– Остановимся? – спросил Саша.

– Да, – кивнула Наталья Борисовна.

Саша аккуратно объехал ПАЗ, свернул на обочину, остановился. В автобусе теснились парни и несколько девушек. Поодаль за капотом курил худощавый немолодой мужчина. «Должно быть, водитель», – подумала Наталья Борисовна.