— Вы как раз вовремя, моя королева!

Он величественно поднял и опустил руку. Трубачи с блеском торжественно протрубили атаку. В обоих концах поля рыцари захлопнули забрала, подобно тысяче железных дверей; их скакуны, встав на дыбы, выгнули шеи, как драконы, бросающие вызов вселенной. Справа прогремел ликующий крик рыцарей: «За храброго короля Грегора!», а слева, как мощное эхо в горах, прокатилось: «За справедливого короля Джона!»

И вот, словно гул землетрясения или грохот бурного темного потока, раздался оглушительный топот копыт — это армии ринулись вперед, чтобы вонзить сверкающие копья в горло друг другу. Лошади с демоническим ржанием, далеко выбрасывая сильные ноги, помчались во весь опор; копья согласованно опустились из вертикального положения в смертоносное горизонтальное, изготовившись к удару. Неудержимо, бесстрашно армии с ревом неслись по полю, бешено трепались на ветру знамена — и вдруг, громче извержения вулкана, королева Луиза крикнула:

— Прекратить!

Кони в смятении осадили на всем скаку. Копья всадников уперлись в землю, вонзились в неё, подняв рыцарей в воздух, как прыгунов с шестом, и те повисли на вертикально торчащих древках, дрыгая ногами и пытаясь освободиться.

— Что вы наделали! — взревел король Грегор.

— Какая нелепость! — завопил король Джон, колотя кулаками по земле.

Белые пальцы королевы Луизы дрожали, она пробормотала растерянно:

— Послушайте, они же могли друг друга убить!

— Так в том-то и весь смысл! — взревел король Грегор. Королева Луиза коснулась лба, казалось обдумывая услышанное. Она медленно повернула своё прекрасное лицо и всмотрелась в лицо мужа, искаженное яростью от страшного унижения.

— Грегор, — Сказала она, — но это же безумие!

Король Грегор лежал один в своей отдельной спальне и плакал, сжимая и разжимая кулаки.

— Будь она проклята, проклята! — всхлипывая, повторял он.

Он разведется с ней. Он решил это окончательно и бесповоротно. Сначала он хотел заточить её в темницу, но он прекрасно понимал, что на самом деле не сможет на это пойти. Ну почему бы ей не быть такой же сумасшедшей, как другие королевы, — поджигать занавески во дворце, например, или, заламывая руки, выть, как ведьма? Король Джон, конечно, теперь перестанет с ним разговаривать, и другие соседи-короли — тоже. Он будет, как последний болван, как бородатый крестьянин, тащиться мимо них, не смея глаз поднять, — руки в карманах, корона нахлобучена на глаза, как шапчонка у какого-нибудь пропойцы. Собаки будут мочиться ему на башмаки, и у него не хватит духу протестовать. Король горько расхохотался, и его мрачный смех перешел во всхлипывания. «Лучше жить по старинке, не умничать», — вспомнилось ему. А теперь он стал всеобщим посмешищем. Его собственные рыцари начнут его презирать. И все из-за его гордыни, из-за того, что ему втемяшилось в голову жениться на прекраснейшей в мире королеве, будь она хоть трижды сумасшедшая. Он вспомнил, какие у неё нежные плечи, стиснул и разжал кулаки.

Уж не хотел ли он в глубине души, чтобы она пришла просить у него прощения?

Он резко сел в кровати, негодуя на самого себя, сорвал с головы ночной колпак и швырнул на пол.

— Вовсе я этого не хочу! — произнес он. — Я хочу… — Он вскочил с кровати и начал расхаживать по спальне.

За дверью послышались шаги. Король чуть не выкрикнул обрадованно: «Войдите!»’- но вовремя сдержался. Он ждал, вытирая прижатые по бокам руки о ночную рубашку и сердито сопя.

— Ваше величество! — сказал чей-то голос за дверью. Это была не королева.

— Оставьте меня, — сказал король Грегор.

Но дверь со скрипом отворилась и вошла принцесса.

— Ваше величество, — повторила она.

— Оставьте меня, — повторил король, но уже не так решительно.

— Ваше величество, — сказала принцесса, — если бы вы только с ней поговорили. Она лежит и рыдает, рыдает, рыдает. Все просто в отчаянии. Даже Шут говорит…

— Не произносите при мне имя этого чудовища! — завопил король Грегор.

— Но я даже не знаю его имени, — сказала принцесса. — Все зовут его просто Шут.

И тут короля Грегора осенила догадка. Он перестал мерить шагами спальню и, наставив палец на принцессу, произнес:

— А ну-ка, отвечайте: правда ли, что этот мерзкий карлик все время твердит:

«Быть маленьким — бред, но безумье вдвойне —

Высоких и сильных губить на войне!»?

— Как вам сказать, — отвечала принцесса, — вообще-то на него это похоже.

— Еще бы! Так, значит, вот кто её подстрекает. Шут! — Мстительно улыбаясь, король потер руки. — Шута — немедленно ко мне!

— Но сейчас глубокая ночь, ваше величество! — воскликнула принцесса.

— Позовите его! — рявкнул король.

Принцесса, пятясь, выскользнула из спальни, в растерянности потирая подбородок. Очень скоро она вернулась в сопровождении Шута, на котором был точно такой же ночной колпак, как у короля, что окончательно вывело его величество из себя.

— Шут, — сказал король, — я решил отрубить тебе голову. Из-за твоего стишка королеве пришло на ум помешать моей войне с королем Джоном.

Шут хлопал глазами, как сова.

— Не может быть, — пролепетал он.

Куда подевалась вся его самоуверенность! Колени у него дрожали, а в подергивании седобородого лица читалось что угодно, только не насмешка. Хотя, надо признать, хитрость не изменила ему и на этот раз. Он спросил:

— О каком это стишке вы говорите, ваше величество?

Король Грегор продекламировал стишок.

Шут ухитрился принять озадаченный вид, хотя по-прежнему дрожал как осиновый лист.

— Так это же из Библии, — сказал он.

Король Грегор, теребя бороду, вопросительно посмотрел на принцессу.

— Он правду говорит? — спросил король.

— Трудно сказать, ваше величество, — ответила принцесса.

— Позовите сюда какого-нибудь знатока Библии, — велел король Грегор.

Шут, ломая руки, замотал головой.

— Это невозможно, ваше величество, — испуганно пролепетал он. — Единственный знаток Библии во всей округе…

— Позвать его сюда! — взревел король.

Шут бухнулся на колени, такого страху нагнал на него король Грегор.

— Единственный знаток Библии во всей округе — справедливый король Джон, — наконец договорил Шут.

— Позвать его! — рявкнул король, потом, подумав, спросил: — А что, он и вправду знаток?

Шут закивал, сжавшись и заслоняясь руками, словно боясь, что король Грегор его ударит.

Король, втянув щеки, задумался. Он поймал себя на том, что ему гораздо больше нравится, когда Шут вот так обмирает перед ним от ужаса. И ничего удивительного. Все знали, что ни один король во всей округе не повергает своих подданных в такой трепет, как король Грегор. Наконец он сказал, чувствуя, что, возможно, совершает ошибку:

— Пошлите за королем Джоном.

— Сейчас, среди ночи? — воскликнула принцесса.

— Я слетаю за ним! — визгливо выкрикнул Шут, обрадовавшись, что под этим предлогом можно скрыться от ужасного взгляда короля Грегора.

И не успел король Грегор ничего сказать, как карлик исчез.

— Что-то он больно проворен, — заметил король. Принцесса кивнула.

Справедливый король Джон от негодования весь побагровел. Даже проскакав шесть миль, он, казалось, ещё не опомнился спросонья, как человек, которого подняли с постели, окатив холодной водой.

— Ну, король Грегор, ты ещё похлеще псих, чем она! — пробормотал он.

Король Грегор восседал на троне, рядом с ним сидела королева Луиза. Он все ещё с ней не разговаривал, но он был человек благородный, это все знали, и если вины за Луизой не было, если действовала она под влиянием чувства, заимствованного из Библии и потому стоящего превыше рассудка, каким бы безумным оно ни казалось, то королева, по-видимому, имела право об этом знать. Кроме того, для него была невыносима мысль о том, что она лежит и плачет и лицо у неё опухло от слез. Настроение у короля Грегора заметно улучшилось: во-первых, он поступал благородно, по-мужски, а во-вторых, тогда как у него и у королевы Луизы на голове была корона, король Джон явился в ночном колпаке красном в белый цветочек, как и его ночная рубаха. У короля Джона был такой идиотский вид, что иметь с ним дело, как с ровней, и утруждать себя войной с ним было бы со стороны храброго короля Грегора просто глупо.