Приблизившись к воротам, астролог остановился и указал султану на таинственные руку и ключ, высеченные на своде портика.

— Вот, — сказал он, — талисманы, охраняющие вход в этот рай. Пока рука не опустится и не схватит ключ, ни сила человека, ни искусство мага не одолеют властелина этой горы.

Между тем в то самое время, как Абен Абус с разинутым ртом и безмолвным удивлением рассматривал таинственные талисманы, конь принцессы двинулся дальше и прошел вместе с нею до самого центра проезда.

— Смотри! — вскричал астролог. — Вот обещанная награда: вьючное животное с ношей, которое первым войдет в магические ворота!

Абен Абус улыбнулся, ибо считал это шуткой почтенного старца, но когда он наконец понял, что тот говорит всерьёз, его борода затряслась от негодования.

— Сын Абу Аюба, — сказал он сурово, — это — крючкотворство. Ты отлично знаешь смысл моего обещания: вьючное животное с ношей, которое первым войдет в эти ворота. Возьми лучшего из моих мулов, нагрузи его ценнейшими вещами моей сокровищницы, и все это будет твоим; но не смей возвышать, свои мысли до той, кто является отрадой моего сердца.

— К чему мне богатства? — презрительно бросил астролог. — Разве я не владею Книгой премудрости Соломона и благодаря ей всеми сокровищами земли? Принцесса принадлежит мне по праву, я требую её как свою собственность.

Принцесса поглядывала на них с высоты коня, и этот спор двух седобородых старцев из-за обладания юностью и красотой вызвал на её розовых губках легкую презрительную усмешку.

Гнев монарха заставил его забыть обычную для него вежливость.

— Презренный сын пустыни! — вскричал он. — Ты, несомненно, властвуешь над многими волшебствами, но знай, что властелин над тобою — я; не рассчитывай, что тебе удастся обмануть своего повелителя.

— Властелин! Повелитель! — повторил как эхо астролог. — Властитель кротовой норы требует повиновения от того, кто обладает талисманами Соломона? Прощай, Абен Абус! Владей своим крошечным царством, пируй в раю дураков; что до меня, то мне остается лишь смеяться над тобою и тебе подобными в моем философском уединении.

С этими словами он схватил под уздцы коня принцессы и провалился вместе с нею под землю, тут же посредине барбакана.

И в том месте, где разверзлась земля и они провалились, не осталось ни малейших следов.

От изумления Абен Абус на некоторое время утратил дар речи. Придя в себя, он велел, чтобы тысячи рабочих били кирками и рыли лопатами в том месте, где исчез астролог. Они долго рыли, но все было тщетно; каменные недра горы сопротивлялись бесплодным усилиям; если им удавалось врыться поглубже, недра снова смыкались по мере того, как они вынимали землю из ямы. Абен Абус стал разыскивать вход в пещеру, который находился когда-то у подножия горы и вел в подземный дворец астролога, но его так и не смогли отыскать. Там, где некогда было отверстие, теперь виднелась мощная гладь девственной горной породы. Вместе с исчезновением Ибрагима ибн Абу Аюба прекратилось и благодетельное действие талисманов. Бронзовый всадник пребывал неподвижным, его лицо было обращено к горе, копье указывало на то место, где исчез астролог, словно там скрывался злейший враг султана Абен Абуса.

Время от времени откуда-то из-под земли доносились глухие звуки музыки и женского голоса; один крестьянин сообщил султану, что минувшей ночью он нашел в скале небольшое отверстие, сквозь которое заглянул внутрь и увидел подземные палаты и астролога, сидевшего на роскошном диване и дремавшего под звуки серебряной лиры; ему показалось, будто эта лира имеет над старым философом какую-то чудесную власть.

Абен Абус принялся за поиски этой щели в скале, но она бесследно закрылась; её не нашли. Он снова и снова возобновлял попытки извлечь соперника из-под земли — все было напрасно. Чары руки и ключа были слишком могущественны; никакая человеческая власть не была в силах их одолеть. Что же касается вершины горы — месторасположения обещанного дворца и сада, — то она оставалась пустынной и голой; очевидно, этот обетованный элизий благодаря волшебству был скрыт от человеческих глаз, либо он вообще существовал лишь как выдумка астролога. Все благодушно пришли к последнему выводу, так что некоторые стали называть это место «Султанская блажь», а другие — «Рай дурака».

В довершение несчастий Абен Абуса соседи, которых он, пребывая под защитою волшебного всадника, задирал, презирал и истреблял в своё удовольствие, узнав, что он лишился своих магических чар, стали со всех сторон нападать на его земли, и остаток жизни миролюбивейшего из монархов прошел в непрерывных тревогах и беспокойстве.

Наконец Абен Абус умер и удостоился погребения. Миновали многие годы. На месте достопамятной горы высится Альгамбра, в которой до некоторой степени воплотились волшебные чудеса сада Ирем. Впрочем, очарованные ворота существуют доныне; до сих пор они, несомненно, пребывают под покровительством мистической руки и ключа, называются Вратами Правосудия и служат главным крепостным входом. Под этими вратами, говорят, в своем подземном жилище все ещё обитает астролог, по-прежнему дремлющий на своем ложе, убаюкиваемый серебряной лирой принцессы.

Старые инвалиды, стоящие тут на часах и несущие охрану ворот, слышат иной раз какое-то пение и музыку, особенно в летние ночи, и, уступая их убаюкивающему действию, мирно почивают на своих постах. Мало того, клонящие долу флюиды здесь настолько могущественны, что даже те, кто несет службу в дневные часы, обыкновенно дремлют на каменных скамьях барбакана или спят где-нибудь в тени соседних деревьев, так что, говоря по правде, это — самый сонный пост среди всех постов христианского мира. Все это, как утверждают старинные легенды, продолжится много-много веков. Принцесса по-прежнему будет пленницей астролога, астролог по-прежнему будет впадать в магический сон, пока не наступит день, когда мистическая рука схватит наконец недоступный для неё ключ. И в этот день волшебная гора освободится от своих чар.

В Альгамбре, внутри крепости, перед самым королевским дворцом, расположена открытая эспланада, называемая площадью Водоемов (la Plaza de los Algibes), — название, данное ей по причине устроенных под нею и скрытых от взоров водохранилищ, которые существуют ещё со времен мавров.

В одном конце этой эспланады находится мавританский колодец, пробитый в голой скале и чрезвычайно глубокий, вода которого холодна, как лед, и прозрачна, как хрусталь. Колодцы мавров, вообще говоря, пользуются доброй славой, ибо отлично известно, сколько неимоверного труда затрачивали они, чтобы добраться до чистых источников и ключей. Тот, о котором мы сейчас говорим, знаменит во всей Гранаде, так что водоносы от утренней зари и до поздней ночи — одни с кувшинами на плече, другие в сопровождении ослов, навьюченных глиняными сосудами, — непрерывно снуют взад и вперед по крутым, густо обсаженным, деревьями аллеям Альгамбры.

Источники и колодцы в странах жаркого климата испокон веков служат местом сборищ окрестных кумушек и вестовщиков; при нашем колодце существует тоже своеобразный, на протяжении долгого дня непрерывно заседающий клуб, членами которого являются инвалиды, старухи и прочий любопытный и праздный люд из числа обитателей крепости. Они сидят тут на каменных скамьях, под навесом, построенным над колодцем, чтобы защищать от палящих лучей солнца сборщика платы, — пережевывают сплетни крепости, расспрашивают всякого приходящего сюда водоноса о городских новостях и пространно обсуждают все, что видят и слышат. Кроме них здесь можно встретить также нерадивых хозяек и ленивых служанок, — с кувшином на голове или в руках они часами слушают бесконечную болтовню этих почтенных людей.

Среди водоносов, постоянно посещавших колодец, особенно выделялся крепкий и широкоплечий, но колченогий и низкорослый человек по имени Педро Хиль, а короче сказать — Перехиль. Как всякий водонос, он был, конечно, гальего, то есть уроженец Галисии.