— Давайте, репетируйте вашу пропаганду! — выкрикнул Кестрел.

Ричард пожал плечами и заговорил.

«Разрыв» был, пожалуй, самым уродливым кораблем во флоте Слипстрима. Чейсон и сам себя раз или два пытал, не прихватил ли он корабль с собой в экспедицию просто из неловкости — чтобы исчез из списка судов, которые постоянно полоскались в обществе. Построенный в форме пробки, немногим более шестидесяти футов в длину, зато сорока в ширину, «Разрыв» мог похвастать внешней обшивкой из стали и бетона, в которой прорубили маловато иллюминаторов, но в избытке — орудийных портов. Его двигатели, словно паразиты в вене, располагались вдоль внутренней стенки шахты, которая шла по центру корабля; защищенные таким образом, они были полностью неуязвимы, если не считать прямого выстрела с носа или кормы — а у шахты этой, если момент выдавался отчаянный, можно было накатить на устья огромные шлюзовые крышки.

Качества, делавшие «Разрыв» хорошим блокадным судном, теперь помогли ему остаться в живых. В недолгом времени после неожиданной атаки Чейсона он вернулся в порт, весь в дыму и черных шрамах. Стоял поздний послеполуденный час, жители Раша увидели его возвращение за многие мили и столпились в воздухе, размахивая флагами и строя догадки. Кое-кто в пылу приветствий запустил ревуны. Все предположили, что это часть основных флотских сил, которые ушли несколькими неделями ранее, чтобы вступить в бой с другим соседом Раша, Мавери. Эта маленькая нация серьезной угрозой не считалась, и развертывание военного флота местные жители расценивали скорее как ответ на оскорбление, чем войну, поскольку все началось именно с Мавери, выпустившего несколько ракет по сердцу Раша. Почти никто в Слипстриме не знал, что к этому Мавери подтолкнула Формация Фалкон.

— Ха! — прервал Ричарда в этом месте повествования Кестрел. — Ваша первая ложь!

— Я всего лишь излагаю для юной леди все факты, как я их понимаю, — с большим достоинством ответил Ричард. — У вас, конечно, имеется другая версия.

— Абсолютно другая, — сказал Кестрел. Он подался вперед, натянув путы. — Правда в том, что Фалкон и не собирался вторгаться в Слипстрим. В тот день их флот проводил обычные плановые маневры.

— Конечно, — саркастически заметил Чейсон, — а поскольку это были учения, они сочли необходимым наполнить свои десантные транспорта людьми… в качестве… гм, балласта?

Кестрел усмехнулся:

— В транспортах не было людей.

Чейсон прикрыл глаза. Он вспомнил, как один из транспортов Фалкона взорвался под ракетным обстрелом, разбросав людей по всем шести сторонам света. И быстротечное мгновение — должно быть, оно длилось всего несколько секунд, — пока «Ладья» под его командованием проносилась сквозь облако корчащихся человеческих фигур со скоростью двести миль в час. Хотелось бы ему позабыть, как они стучали по корпусу «Ладьи», словно тяжеленный град.

— Продолжайте, — сказал он Ричарду Рейссу.

Капитаном «Разрыва» был Мартин Эйргроув, которого назначили на него, как поговаривали кое-какие языки, из-за личного сходства с этим кораблем. Эйргроув был невысок, приземист и сварлив. Величайшая ирония сложившейся ситуации заключалась в том, что Чейсон знал, что Эйргроув лоялист. Тот с гордостью отдал бы свою жизнь за Кормчего и предполагал, что к этому и идет, когда присоединялся к экспедиционному корпусу Чейсона.

Чейсон сообщил капитанам семи кораблей, что Кормчий санкционировал их секретную экспедицию. На деле же Кормчий наложил на нее вето. Он не верил, что Фалкон вот-вот атакует.

А Чейсон верил.

— По крайней мере тут ты понял правильно, — сказал Кестрел. — Ты пошел против четко выраженной воли Кормчего. Измена.

— Изменой было бы стоять в стороне и ничего не предпринимать, пока Формация Фалкон завоевывает мою страну, — сказал Чейсон. Вопреки собственным желаниям обвинения Кестрела задели его.

Покашляв двигателями и остановившись в облаке дыма, «Разрыв» изверг Эйргроува с его старшими офицерами, которые направились прямо в адмиралтейство. «Это решение, — объяснил Ричард, — спасло им жизнь, ибо оно строго соответствовало протоколу. Весь младший персонал стоял за то, чтобы сообщить новости непосредственно Кормчему; если бы они пошли сперва во дворец, то никогда уже не вышли бы из него».

Как бы то ни было, Эйргроув попал в офис адмиралтейства и отчитался перед старшим составом еще до того, как Кормчему стало известно, что он вернулся. Тем временем экипаж «Разрыва» вылился на воздушные трассы и улицы Раша. Они поведали историю настолько странную и захватывающую, что к ночи она разошлась по всему городу.

Ричард начал рассказывать о событиях в адмиралтействе, но Кестрел перебил его.

— Я был там, — сказал он. — Кормчий послал меня узнать, что за переполох. Я вошел в комнату для брифингов и обнаружил полураспластавшегося на трибуне Эйргроува, и сотню старших штабных офицеров и контр-адмиралов, которые ловили каждое его слово. Он описывал битву, и сначала я разволновался, слушая о храбрости и изобретательности наших людей. Мы одержали победу! Я был горд. Горд! — Он печально покачал головой. — Затем постепенно до меня кое-что дошло: вся речь Эйргроува была пересыпана упоминаниями о Формации Фалкон. Ни слóва о Мавери, ни… да ни о ком другом — из того, что в разумных рамках. Эта битва, о которой он толковал, велась против союзника. Ты не представляешь, какой меня охватил ужас, пока я стоял там. Появилось такое чувство, будто отказала гравитация, потому все это вытворил ты.

Кестрел послал вестового в доки, прервав тем временем брифинг. «Это нужно довести до Кормчего!» — перекрикивал он возражения адмиралтейских.

Так началось первое противостояние из тех, которым предстояло вылиться в эскалацию кризиса.

— Вероятно, тут же все и закончилось бы, — сказал Ричард, — если бы Кормчий решил прибыть лично. Он мог бы запереться наедине с Эйргроувом и немедленно арестовать его. Но к тому времени с борта «Разрыва» уже сходили люди, и делились своей историей с любым, пожелавшим их слушать. И Кормчий решил отправить в адмиралтейство свой караул. Когда эти вооруженные люди ворвались в комнату брифингов, персонал сплотился вокруг Эйргроува.

— Это было фиаско, — признал Кестрел. Шестнадцать человек в шлемах с плюмажем направили винтовки на самых уважаемых командиров флота Слипстрима и потребовали, чтобы они выдали Эйргроува. — Приказ отдал не я, но честь и закон меня обязывали его выполнить.

Так бы Эйргроув и пропал, если бы пара капитанов и один коммодор не вытащили его через другую дверь.

Когда Эйргроув больше не появился, было отдано распоряжение об аресте членов команды «Разрыва», большинство из которых напивались в семейном кругу или пытались сбыть с рук необычайнейшие из сокровищ, что когда-либо видали ломбарды Раша. Они так рассеялись, что их было трудно найти. Противостояние в адмиралтействе продолжалось более двадцати шести часов, прежде чем Эйргроув отошел от первого приступа ярости (в равной степени направленной против Кормчего и Чейсона Фаннинга) и приказал отозвать команду на борт.

— Здесь он и переступил черту, — сказал Кестрел. — Сделав это, Эйргроув перешел из одураченных тобой лопухов в активно действующие предатели. Его люди при содействии докеров просочились под покровом ночи обратно на верфи, и снова погрузились на «Разрыв». Мы прознали об этом ровно в тот момент, когда «Разрыв» попытался отчалить, и перехватили его с помощью кораблей городской полиции.

По пробуждении жителей Раша встретила свеженькая, остро осязаемая патовая ситуация, повисшая в самой атмосфере города — в прямом и переносном смысле. Игнорировать или скрывать происходящее было невозможно. Когда история просочилась наружу, начались беспорядки.

— Половина людей в Раше даже не граждане Слипстрима, — напомнил им Кестрел. — Они из Эйри — они покоренный народ, и ненавидят Кормчего. Словом, сейчас «Разрыв» осажден, и повсюду ходят россказни агитаторов о том, как ты и адмиралтейство сопротивлялись вторжению в Эйри, и как Кормчий наложил вето на вашу атаку на Фалкон. Адмиралтейство поддерживает корабль, пуская к нему ракеты с припасами. Мы перехватываем те, что можем, но часть всегда проскальзывает. Эйргроув запечатан внутри — вот уже несколько месяцев.