Закат. Солнечный диск, медленно уходящий за горизонт, приносил тьму. День умирал так же тяжело, как и прошел. Он оставил только память и невыносимую тоску. Хотелось кричать, как будто крик был способен высвободить ту горечь, которая убивала изнутри.
Предчувствия не обманули, произошло все самое плохое, чего только можно было ожидать. Почему именно она? Зачем нужна эта победа такой ценой? Где же справедливость, о которой так много говорят? Похоже, ее нет здесь. Когда делаешь что-то для других и ничего не просишь взамен, разве так уж много желать того, чтобы тебе оставили то, что и так принадлежит тебе?
Нет, все это глупый бред. Как будто если кто-то ответит на эти вопросы, станет легче жить, а мир сразу преобразится.
Того, что случилось не изменить. Это трижды проклятое время не обратить вспять. Может, неосознанно, он попытался сделать невозможное — доказать, что один в поле воин, тем, кто наверняка знает обратное.
Теперь он остался один, как и было всегда. Теперь ход за ним, но он никому и ничего не собирался доказывать. Просто теперь пришло время стать таким же, как и все. Все, что нужно было понять, уже понято и осмысленно, все, что нужно было доказать самому себе, уже доказано, во всем, в чем был неправ, уже разубедился. Все, что имел, потерял, осталась только пустота и непримиримая неприязнь к действительности.
Сколько судеб и жизней ты погубила, Арена? Понятно, что эти люди сами пришли, сами выбрали свою судьбу — каждый сам творит себя — это не может быть заблуждением, но если бы не было Арены, кем бы могли стать все эти люди?
Дьявольски хитрая идея. Миру всегда нужно что-то вроде Арены. Такие вещи для него как приправа из специй. Дело даже не в желании получать удовольствие от жестоких игр, а в стремлении найти что-то особенное, чего не знают все остальные. Пройти закалку адом на земле, чтобы попасть в рай. Победить реальность? Она чудовищна, а значит, надо тоже превратиться в монстра. Зачем искать смысл там, где его нет? Почему бы ни попробовать построить, вместо того, чтобы разрушить? Потому что это всегда сложнее. Подняться так высоко на костях других опасно. Кости хрупки и ломаются, а с большой высоты больно и страшно падать.
Джей становился монстром, чтобы победить монстра. Пусть боятся те, кто рискнет встать на пути, потому что нет никого страшнее, чем тот, кому нечего терять.
Он падал, падал вниз, но его падение было лишь делом времени, ему не было страшно и не будет больно, потому что есть шанс все начать сначала. А еще он не боялся и смерти, потому что совесть его была чиста, а если это кому-то нужно доказать, он сделает это.
День умер. В мучениях он тянулся долго, создавая иллюзию того, что завтра уже не настанет, перестал быть нужным, потерял смысл, умирая, убивал.
Закат принес вечернюю прохладу. Потом стало холодно, пришлось запахнуться и поднять повыше воротник. Джей поежился. По хорошему счету, проще было бы пойти в гостиницу и завалиться спать, но там люди, кажется, даже пресса (только их сейчас и не хватает), они будут задавать вопросы, а так не хочется на них отвечать. Хочется побыть одному, просто необходимо. Да и в сон не клонит, потом резко подкосит, завтра или когда-нибудь еще, только не сейчас. Его ни для кого не было.
Тяжелые мысли о потере не давали отдыха. Это всегда так плохо с самого начала, постепенно пройдет, отпустит и заставит смириться. Да, она мертва, но он жив, надо продолжать жить. Не важно, что будет завтра, через неделю, через год.
На небе появилась Луна, та самая, под которой ничто не вечно, загорелись звездочки, а море так и осталось спокойным, как было днем. Ночь предпочла остаться светлой, и как положено ночи в большом городе — с его огнями и шумом. Там, за спиной, кипела жизнь, красивая, динамичная, многообещающая, изменчивая и такая привычная. А море лишь уходило далеко за горизонт, спокойное, размеренное, вечное. Серебром протянулась лунная дорожка.
На самой границе моря и земли изредка появлялись огоньки — корабли, яхты. Они медленно перемещались вдоль линии горизонта, и Джею казалось, что он слышал голоса людей, плывущих на этих судах. В небе проносились с легким гудением антигравитационного двигателя глайдеры — темные пятна на ночном небе, проносились и уходили туда же, за горизонт.
Стрелки часов отсчитывали время, проведенное на берегу. Все смешалось в голове, превратилось в фантасмагорию звуков, мыслей, и красок, тяжелели веки…
— Привет, как ты здесь оказалась, ведь ты же…
— Что я? — Прозвучал в голове вопрос, и Электра улыбнулась.
Джей замялся, он никак не мог понять, что происходит, почему она здесь с ним, этого почему-то не могло быть, но он не мог вспомнить, почему именно. Наконец, он вспомнил, и это его напугало:
— Ты же погибла… — произнес он.
Электра рассмеялась, сквозь смех она спросила:
— Но ведь я же здесь, с тобой, похожа я на мертвую?
— Нет, — ответил Джей. И в самом деле, она стояла перед ним, такая же, как и раньше, но в тоже время, совсем другая. Джея осенило:
— Твоя кожа, руки, ты так красива! — Джей от волнения чуть не задохнулся.
Пластинок больше не было, не было и других физических изъянов, Электра стояла перед ним самой обыкновенной женщиной, как все. Бархатная и нежная кожа, стройное тело, осанка настоящей королевы и вместо черной одежды, прозрачное бежевое платье — легкое и воздушное.
— Знаю, — ответила Электра. — Ты никогда не видел меня такой.
— Да, но как? Где мы?
— Оглянись.
Джей оглянулся и только сейчас понял — то самое место, откуда их забрал транспортный челнок Климова. Солнце чужой планеты, как и тогда, стояло в зените, горячие камни гудели под ногами, позади лес, они с Электрой стояли на краю обрыва. Джей посмотрел вниз, потом снова на Электру.
— Идем. — Позвала Электра и взяла его за руку, все это время они смотрели в глаза друг другу. — Осторожно. — Произнесла девушка и опустила глаза вниз, Джей посмотрел себе под ноги и то, что он увидел, больно кольнуло в сердце.
У него под ногами лежала Электра, такая, какой он ее запомнил в последний раз: в ее черном боевом костюме, броня пробита и уже засохшая смертельная рана. Глаза девушки были закрыты, лицо стало мервенно-белым. Джея поразила страшная мысль: "Она такая же, какой я ее здесь оставил"!
