Тут нам принесли закуски, вино и мне водку в графинчике.

Рюмку принесли одну, и я попытался сам себе налить, размышляя, чем можно помочь группе и музыканту.

— Молодой человек, вынужден потребовать от вас паспорт! — менторским тоном заявил официант.

Среди моих жизненных правил есть и такое — официантам не грубить (а то ещё в уху плюнут). Поэтому достаю из внутреннего кармана джинсовки кучу корочек. Партбилет, паспорт, приписное, удостоверение мастера спорта международного класса, ну и обкомовскую корочку.

— Выбирай! — барственным жестом показываю я.

Официант выбрал не паспорт, а именно последний документ.

— Зам начальника комиссии по выезду за рубеж, красноярского обкома КПСС, — громче, чем надо, зачитал халдей.

— Ну-ка! — из-за спины официанта вылез тот самый дядька, который недавно разговаривал с Ингой.

Он внаглую выхватил мои корочки у Пети.

— Документ похож на настоящий. Однако у вас там, в Сибири, доверяют молодым, даже таким как ты… пьющим, — хмыкнул дядя, отдавая документ.

Официант незаметно испарился, а я решал, что делать с мужиком? Хотелось нахамить, но я решил на первый раз простить. Я же праздновать сюда пришёл, а не ругаться.

— Я сегодня на турнире международном победил. Обычно не пью, но такой повод не хочу упускать. Присаживайтесь с нами. А то не люблю пить один, — улыбнулся доброжелательно, как мне показалось, я.

Но Александр Алексеевич аж отшатнулся. Ну да, побитая морда, распухшие губы, и сам знаю — не красавец как Петруша, вот и не выгляжу обаятельным.

— Да я тут с иностранцами, — показал дядя на свой столик. — Из США приехали, а переводчика нет.

За его столиком сидели три мужика и ослепительная блондинка лет тридцати. Прям в моём вкусе!

— Я знаю английский, могу вам помочь, — захватив графинчик с водкой, быстро пересаживаюсь на свободный стул, подвинув двух мужиков.

— Велкам ту зе юэсэса, — говорю я, лучезарно улыбаясь красотке, сидящей напротив, около окна.

— Чё? — изумилась та.

Она оказалась актрисой дубляжа, и в данный момент работала над американским фильмом «Уолл-стрит», который дублировался на киностудии «Ленфильм». Мало того, Лариса, так звали мадам, была замужем за самим Боярским! Поняв это, я устыдился своего намерения вешать рога Д’Артаньяну, а переключился на мужиков-американцев. Ларису позвали, потому что она из немцев и знает немецкий. А вдруг?… Но америкосы никаких языков, кроме своего, не учат.

— Так это ты тот русский, который в Венгрии срезал Опру Уинфри? — вдруг хлопнул меня по плечу сосед.

Оказывается, моя отповедь будущей американской звезде немного освещалась в их прессе. И разбор полётов моего выступления в Венгрии с критикой выселения японцев из своих домов в США в 42-ом и осуждением ядерного удара для запугивания СССР по мирным городам помог шоу Опры за полтора года значимо подняться в рейтинге на американском телевидении! Одно жалко, кроме американцев, никто из присутствующих не знает, о чем идёт речь, и оценить мой триумф не может.

— Тревор, передавай ей привет! — в ответ хлопаю по плечу дядьку.

Между прочим, американская делегация тут не просто так — затевается серьёзный совместный проект. Какой — пока не говорят. Опытный партократ Голутва не хочет с моей помощью обсуждать его. Пришлось свалить, но для начала сделали общее фото, ну и обменялись телефонами. Ясно, что звонить мне продюсеру «Коламбия Пикчерс» незачем, но мало ли. Вдруг я буду в Лос-Анджелесе? Или они у нас на Колыме? Упрямый Тревор, бросив компанию, проследовал за наш столик и, не обращая внимания на моих товарищей, внимательно внимал мне.

— И вот, главный герой, застрявший в одном и том же дне, испробовал всё, разочаровался, попытался склеить недоступную красотку узнавая о ней всё больше и больше, но получая только по мордасам, и, в конце концов, старался прожить этот день всё лучше и лучше, — рассказывал я на прощание идею фильма «День Сурка» Тревору.

— А в каком именно дне? Новый год? День рожденья, — вслух размышлял мой собеседник.

— Например «День Сурка», есть такой у вас, я слышал, — пьяно хихикая, советую я.

— Понял! Недоумение, разочарование, депрессия, «стадия бога», стадия добра, — быстро пишет тоже бухой Тревор. — Если примут сценарий, я тебя позову на премьеру! Или даже роль дам, не главную. Тут нужен комедийный актёр.

— Толя, нам неинтересно же! Мы вас не понимаем, никто так по-английски говорить не умеет, — капризничает Инга, стараясь привлечь внимание американца.

Хрен там. Русские девушки красивы, но Тревор почуял запах денег, а для американца, тем более для честолюбивого молодого парня, это важнее.

Инга уже пожалела, наверное, что осталась с нами в ресторане. Сам ресторан был тихий, семейный, даже без сцены, только играет музыка с магнитофона. Костя с Ленкой обжимаются, я сидел вообще за другим столиком, и мощный заряд красоты пропадал зазря. Но совсем ему пропасть я не дам. Вытаскиваю девушку потанцевать, дождавшись медленной мелодии Джо Дассена.

— Не лапай! Не прижимайся! Вот ты нахал! — шипит Инга, но не делает никаких телодвижений, чтобы меня оттолкнуть.

Она тоже выпила, считай, в одного бутылку ноль пять Мадеры. А там, я смотрел, девятнадцать с половиной градусов, креплёное!

— Больно было? Губы всё разбиты! Я ушла потому, что смотреть было больно на тебя, — шепчет Инга уже когда мы рассчитались за ужин.

— Целоваться теперь нельзя, — притворно вздыхаю я. — Да и не с кем! У меня и времени-то на личные отношения нет. Спорт, работа, учёба, МЖК, ещё и видеосалоны!

— Поехали ко мне! — решительно командует Инга. — Буду тебя лечить! Что ты лыбишься?

Моё непринуждённое общение с американцами, солидный внешний вид, то, что я пострадал сегодня, а может, просто спиртное, но Инга поменяла своё мнение насчёт меня. Хотя, скорее всего, сработало правило — «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей». Я на гордую красотку внимания особо в ресторане не обращал. Костя с Ленкой уехали раньше нас, а наше такси задерживалось. Стоим пока в вестибюле. На улице мороз. Инга в расстёгнутой короткой шубке, я в неудобной дублёнке до колен. Стою, всматриваюсь в окно на улицу, пытаясь не пропустить в темноте момент, когда подъедет машина.

— Девушка, а вы уже уходите? — раздался чей-то голос сзади.

«А вот и подраться подвезли», — улыбаясь смотрю на плечистого амбала-блондина.

— Что смотришь? — грубит мне наглец. — Убери своего пуделя.

Последнее он сказал уже Инге. Бить его не хочу. Первым, по крайней мере.

— Да, милая, скажи «фас»! — решил убить словесно своего обидчика.

— Ха-ха! Фас! — засмеялась Инга.

М-да, не учёл, что она бухая. Собственно, мы все тут пьяные.

— Толя, что за дичь ты тут несёшь? — из ресторана в раздевалку вышло ещё одно действующее лицо.

Надменное, с оттенком гнева, холеное. Красавица с излишком косметики на лице, очевидно, чтобы скрыть возраст 40 плюс.

Умора! Ну то, что мне попался тезка — это ладно. Так ещё и эту размалёванную бабу зовут Ингой! Дама оказалась женой нашего амбала, который лет на десять моложе супруги. И сейчас бедолаге хуже, чем от моего бокового. Я же не смог проигнорировать «фас»!

— Что, увидел красивую мордашку и стройную фигурку и сразу забыл обо мне и детях⁈ — стыдит Инга-старшая Анатолия-старшего.

Инга-младшая самодовольно улыбается, ведь вышеупомянутые части тела принадлежат ей.

— Поехали, — в третий раз аккуратно тяну за рукав шубки подружку.

Заряженный пятёрой таксист уже ждёт нас, я ему столько же пообещал, и он не уедет. Но что нам тут время терять?

— Нет, ты, если хочешь, иди к ней, я тебя отпускаю! А детей твоих я буду одна растить! — продолжает бушевать тётка.

— Да там мой только один! — не выдержал амбал.

Хрясь! Отвесили ему по морде. Дамочка не церемонится.