— Штыба, бе-е-е-ей!

А херли мне! Терять нечего, лезу в ближний бой, работая двойками. Попал, попал! Ещё попал. Абаджиев пытаясь уйти от атаки, заплетается ногами и падает, явно не от моего удара. Рефери начинает отсчёт. При цифре «десять» болгарин даже не встал на ноги, похоже, сдался. Победа нокаутом, хотя, повторюсь, упал он не от удара, а от усталости и накопленного ущерба. Зрителям на трибунах мясорубка понравилась, а уж победа своего боксера вообще привела их в восторг. Ор, шум, гам. Мою руку, которой я не бил, поднимают вверх, а Бориславом занимается врач.

— Ну, ты дал, Толяныч, — чемпиона Европы отправил в нокаут! — хвалит меня Цзю.

Рядом скачет Ленка, груди под кофточкой прыгают как мячики, но мне не до её прелестей. В голове шумит, губы разбиты, ноги подкашиваются от усталости. Выйдя с ринга, понимаю, что укатали Сивку крутые горки.

— Толя, помощь нужна? — подходит и ко мне врач. — Глаза дай посмотрю. Зубы целы? Показывай.

— Да ерунда, губы вот разбиты только, — щупаю языком зубы, вроде ни один не качается.

— Да, недельку целоваться не сможешь, — признаёт доктор и спешит к рингу — начинается новый финал.

Мы, разумеется, смотреть не стали, я отправился переодеться вместе с Цзю.

— Инга домой поехала, у неё дела срочные, — вслед крикнула Ленка, отмазывая некрасивый поступок подруги.

— Да всё равно целоваться нельзя, — ответил я не оборачиваясь.

Перед награждением успел побеседовать тет-а-тет со старшим тренером сборной по боксу.

— К тебе вопрос только один — твой вес. Боюсь, в 63,5 ты не удержишься до лета, растёшь же. И так два килограмма лишних перед турниром было, — пышет папироской в лицо Константин Николаевич Копцев.

Понять его можно, сейчас в моём весе основной — это Яновский, который проиграл Абаджиеву, который в свою очередь проиграл мне. Непонятки. Логично нас с Яновским свести вместе и посмотреть уже кто кого. Впрочем, это будет так и так. Вернее, будет возможность нам встретиться в феврале на чемпионате СССР по боксу в Ташкенте. Яновскому тридцатник, но это проверенный боец. И я точно помню, он станет олимпийским чемпионом в Сеуле в следующем году. А вот кто там победил в весе до 67 кг, я не знаю. Но точно не Шишов, который сейчас главный претендент на место в сборной в этом весе. Не было у нас там чемпиона, Яновский был последним олимпийским чемпионом по боксу из СССР.

— Если хочешь, будем тебя готовить к Олимпиаде в весе 67 кг, и на чемпионате СССР будешь выступать в этой категории. У нас как раз неделю назад один из отобравшихся боксёров выбыл. Молодой парень, твой ровесник, Сергей Караваев из Мурома, — монотонно информирует главный тренер.

— А что с ним? — вяло спросил я, думая о своём.

— Попал в автомобильную аварию, четыре месяца точно без ринга. Можно, конечно, Шишова на чемпионат заявить, но можно и тебе место отдать, — пояснили мне.

— В принципе я согласен, вес сгонять не есть хорошо, а я по-прежнему расту. А так можно? А кто в 67 ещё у вас в кандидатах? — принял решение я.

За Яновского я спокоен, золото наше. Шишов почему-то не поехал в Сеул, значит, травма. Есть шанс! Чёрт, заманчиво!

— Кто-кто. Ну, Владимир Бердыбеков из Алма-Аты, Степан Шахбазян из Еревана, Володя Ерещенко из Воронежа, — Константин Николаевич назвал ещё пару незнакомых мне фамилий. — Но в итоге останется весной два человека — Шишов основной и чемпион СССР запасным.

— Я согласен! Буду хорошо кушать, вес набирать!

Копцев заржал.

— Ну, идём на награждение! — позвал он меня.

Финалы завершились. Приз за лучшую технику боя отдали Цзю, мне достался приз за самый зрелищный бой. В финалах был всего один нокаут. Приз в виде хрустальной вазы в позолоченной оправе с ручками, на длинной ножке. За победу на турнире мне выдали, кроме золотой медали, ещё и золотой хронограф «Полёт» с двумя дополнительными циферблатами и золотым же браслетом. Не знаю, сколько такие сейчас стоят, вполне возможно и тыщу. Ещё были деньги, но для меня это не актуально, я и так богатый Буратино, а вот Костя рад.

На банкет мы с другом не идём, у нас заказан столик на четверых в ресторане «Демьянова уха». Мой самолёт в Ростов только завтра вечером, можно и бухнуть. Но Ингу видеть неохота. Пропал к ней интерес. Едем сначала в гостиницу, там бросаем вещи, я переодеваюсь в модное. А Костя вполне возможно успел получить от Ленки не только поздравления. Уж больно довольной были физиономии обоих, когда мы втроём садились в такси до Кронверкского проспекта. Инги нет, и я лелею надежду, что и в ресторане она не появится. Однако напрасно.

— Ты, я смотрю, на своих двоих пришёл, — усмехнулась Инга.

— Толя выиграл! — обиженно выпалила Ленка. — И Костик тоже!

— Не представляю, как можно было отдать ему победу, его так били! Да успокойся ты, я не про твоего мурлыку! — ответила Инга, тормознув уже набравшую в грудь воздуха подругу.

— А что тогда тут делаешь? Меня жалеть приехала? Так не надо, езжай домой, пока трамваи ходят, — насмешливо и спокойно, хотя в груди кипела обида, сказал я. — Спать пора уснул бычок, лег с волчицей на бочок.

— Столик тут вообще на меня заказан, если я уеду, вас не пустят. Да ты не переживай, я засиживаться не стану. Да и тебе бы лучше отлежаться после порки, — не осталась в долгу Инга.

— Вот и прекрасно! Давайте уже зайдём в ресторан! Холодно! — капризно произнесла Лена.

Костя-мурлыка решительно поперся в лобовую на грозного швейцара, таща за руку прицеп в виде подружки.

— Дядь Миш, это со мной, — крикнула швейцару из-за его спины Инга.

«А её тут знают», — отметил про себя я, когда официант, вильнув задницей, вместо намеченного столика поменял маршрут навстречу Инге.

— Столик готов! Ждём-с! — чуть ли не в пояс поклонился он красавице, не замечая нас троих.

Инга успела переодеться и стала ещё краше, чем была. Узкое короткое черное платье обнажало плечи и часть спины, коварно облегая все округлости девушки. Как выгляжу я, видел в зеркале в раздевалке, где мы сняли верхнюю одежду. На мне темно-синий джинсовый костюм «Монтана» и тонкая белая водолазка. Всё импортное, естественно. На ногах модные нынче востроносые туфли, сшитые на заказ. Наш столик, почему-то на шестерых, находился в углу зала далеко от входа. Ресторан довольно известный. Удивляли мебель и стилизованный под деревенскую избу интерьер, а также рыбное меню. Например, подавали осетрину, рыбную солянку «Ладожская» и уху «Балтийская». Что бы заказать? Решил заказать фирменный судак по-демьяновски. Разумеется, водочки. Девочки и Костя пусть пьют что хотят, а я решил бухнуть. Уж больно тяжёлый бой у меня сегодня был.

— И водочки триста грамм для начала, — рассеянно заказываю я официанту.

— Простите, молодой человек, а вам не рано? — официант смотрит без насмешки, скорее строго.

Сам, кстати, молодой паренёк, лет двадцати пяти, и вид такой… прилизанный весь, смазливый. Халдей, одним словом.

— Петя, мне принеси, мне-то можно, ты знаешь, — барственно махнула рукой Инга.

Я удивлённо поднял глаза. А она тут часто бывает!

И точно, кроме швейцара-официанта у неё нашёлся знакомый и из числа посетителей.

— Инга, привет, — обратился к ней строгий дядя лет сорока. — Не надумала ещё в кино сниматься?

— Нет, Александр Алексеевич, но спасибо за предложение, — откликнулась девушка.

— Инга у нас снималась пару раз в эпизодах на «Ленфильме». Слушай, а это не новый директор киностудии? — моментально сдала подругу Лена.

— Новый, новый. Нормальный мужик, хоть и из партийных работников. Да, там эпизод был в прошлом году, я случайно на киностудию попала, знакомый музыкант позвал, он в фильме снимался. Сейчас у него проблемы, во всех газетах полощут, — нехотя ответила Инга.

Выяснилось, что знакомым был сам Кинчев из группы «Алиса». Я недавно приобрел его новый альбом с хорошо знакомыми мне песнями, «Красное на черном», и уважал его, как исполнителя. А о проблемах не слышал ничего. Оказывается, в ноябре этого года перед концертом группы во дворце спорта «Юбилейный» в Ленинграде Константин Кинчев ввязался в потасовку с милиционерами, которые не пропускали за кулисы его жену, бывшую на тот момент беременной. После этого лидер «Алисы» перед началом исполнения очередной песни сделал вступление: — «Следующая песня посвящается иностранным гостям, если оные есть в зале… а также ментам и прочим гадам!» Разумеется, волна поднялась сильная, и вот совсем недавно 22-го декабря некоторые артисты, вроде Эдиты Пьехи, обвинили парня в неуважении к публике через статью в местной молодёжной газете «Смена».