— Ты все видел, — подняла голову, ощущая, как невыносимо горит лицо.

— Это называется перекресток функционалов. Ты ее иллюзию перекрыла своей и меня втянула, — мужских губ коснулась насмешливая усмешка, пока я заглядывала в его бессовестные глаза.

Так значит целовал? Целовал туда, потому что хотел. От возмущения, зашатало. А Клод, на минуточку, наставник и старший по званию. И он знает, да что там знает, поучаствовал. Я же, как дура, сама подставилась, буквально.

— Пошли, посмотрим других, — велел он.

Мне хотелось выплюнуть лишь одно. Большое НЕТ. Нет, и все. Не хочу я ничего больше смотреть. Не хочу я видеть подобное. А уж как позорится не хочу, словами не выразить.

— С первого раза поняла, — пробормотала, рдяная как свекла, с бешено колотящимся сердцем.

— Нужно, Лиза.

Было унизительно и познавательно. Настолько поучительно, что когда мы сели в машину на опушке леса, мои щеки вовсе уже не горели от стыда и непристойностей, а запеклись и подгорели в пирожок из фантазий, несуразностей и пошлостей.

Бордель ведьм полон чудес на любое извращенное желание клиента, любой каприз и вкус. В нем, точно под гипнозом, внушались разные выдумки. Но за этим стояли женщины. Иллюзионистки, день за днем реализующие чьи-то горячие вымыслы. Много ли в этом счастья? Бордели ведьм отличались по классам, по уровню мастерства. И в них тоже работали свои агенты, осведомители, шпионы. Для такой как я, неудачницы, поздно обнаруженной отделом 81, государство могло предоставить только это.

Клод

Я смотрел на ее костюм, блузку, на лицо, ставшее зрелым и еще более дорогим, и сожалел. Глаза зеркало души, ее стали осознанней, ныне не отражали, что внутри. А тогда, в глазах плескался девичий внутренний мир. Наивный, добрый, почти детский, полный страхов и ненависти. Все чувства разом, что рождались и умирали в ней. Она ненавидела быть функционалом.

Я сам в функционалы пришел поздно. Дар не проявлялся. Рос обычным деревенским мальчишкой, матери по хозяйству помогал. Когда отец уходил в плавание, знал, я за старшего. Больше нам не на кого положится. Мать вышла замуж против воли семьи и высокомерного папаши генерала. Мой дед ненавидел отца, драл глотку матерками, стоило заговорить о нем. Но тогда я не знал всего этого. Мечтал стать, как отец моряком-подводником. А в тринадцать лет детство закончилось, одним звонком. А потом посыпались новости из телевизионных передач. Подлодка, на которой служил отец, затонула. Некоторое время мать и я метались от надежды к горю, нам пришлось его похоронить. Тогда дар и проявился.

Лиза бесконечно напоминала мне себя. Птенец не знающий, что может летать, ей нужно было учиться.

— А как учиться, когда думаешь только, что прыгая, будешь неизвестно где. Эти доли секунд, мы где? — спрашивала она.

— Да, нигде. Ты двигаешься быстрее скорости света и только. Кончай вопросы задавать. Делай.

Девчонка не прыгала. И наседать, на нее запрещалось из-за ошибки Вадима. Хотя я не считал случившееся ошибкой. Если бы не надавил, быть ей простой иллюзионисткой. А это 97 процентов, всех функционалов. Хотя нас мало, а иллюзионисты хороши в своем деле. Терять жалко. Сорвался с катушек. Показал бордель Ведьм. Меня вело с этого момента. Я ощутил себя слепцом, идиотом, как пропустил момент, когда она влюбилась, когда девичьи фантазии наполнились моими образами? Романтичными, полными чувственных ласк. Вело от одного ее присутствия, от взгляда. Трудно смотреть на нее и не думать о поцелуях под водой, в кровати, в других местах. Ее иллюзии помноженные на иллюзии порочных ведьм, пылающее ощущение полной власти над ее телом и душой. Стоило протянуть руку, коснутся в реальности и по кончикам пальцев, в теле распускалось желание. Хотелось утащить в комнату и любить. Целовать в губы, гладить по спине, по крепкой попе, вдыхать аромат волос. Захотел так, что сил терпеть не было. Скоро в Энгельсе буду знать всех шлюх наперечет.

Девчонка тренировалась, окрепла физически, изучала матчасть, но не прыгала. А время поджимало, на осознанный прыжок отводилось 4 месяца. Так что, Лиза обязана была прыгнуть.

— А, давай, ее пугнем еще раз Вадимом, — предложил психолог Винник, на совете по поводу ее будущего.

Что бы Вадим снова ее ножом резал? Мне самому захотелось взять нож и приставить к горлу предложившего это придурка. Еще психолог называется.

— А если сломает? Или еще хуже, наоборот, и она его иллюзией грохнет — осведомился командир военной части Смольный. — Может она оттого и не прыгает, связывает прыжок с насилием. Вы мне вот что можете, сколь угодно байки травить, что у нее нет травмы. Я думаю по-своему.

— Извиняйте, сделал, что мог. Тесты говорят, что нет, — обиделся Винник. — Можно и без ножа.

Я смотрел в окно, как на плацу тренируются будущие агенты. Они разные. Их задача не в том, чтобы стать универсальными солдатами, а в умении войти в доверие к нужным людям, добыть информацию. Один такой в подготовке стоил не меньше миллиона рублей. Такие не будут рисковать глупо. Они будут руководить разведывательными локальными сетями, находить решения, которые в голову не придут обычному человеку. Но все они не могли того, что умеет функционал. Прыгнуть и сфотографировать, снять на видеокамеру бесценный материал. Оценить обстановку при захвате заложников, дать спецназу нужные наводки. Функционалы телепорты словно признаки могли проникать туда, где все ходы и выходы замурованы и закрыты. Это от них ставили химические защиты в сейфах и хранилищах, где хранились ценные предметы. Яд убивает живое. Что не под силу агенту, легко для телепорта. А главное, время. Скорость передачи вражеских сведений всегда бесценна. Чем быстрее, тем лучше. Лиза нужна, именно как телепорт, умеющий прыгнуть на дальние расстояния.

Отбой в десять. Я открыл дверь в ее комнату за полночь. Она давно спит, блаженная, безмятежная в футболке на голое тело. Ей жарко, во сне она выставила попу из под одеяла и та торчит, зовет насладиться, не только глазами. И от этого в груди разливается горячий импульс, член в штанах дергается и крепчает. Несколько секунд я смотрю на круглые идеальные сферы, и меня кружит от накатившего вожделения присесть и начать ее целовать оттуда.

Разделся, лег рядом, вытягиваясь в полный рост на узкой курсантской кровати. Она спит крепко, поэтому нежно бужу поцелуями, ласкаю гибкое тело, жадно вжимаясь в него, и схожу с ума. Член уже стальной, жесткий, пульсирующий требует своего. Яйца лопаются от напряжения. Дышу ароматом ее волос. Целую тонкую шею и взрываюсь на части от похоти и намерений. Лиза совсем юная, и во сне, она поворачивается ко мне и отвечает на поцелуй. Трется, тянется ко мне во сне бессознательно и открыто. Движение ее губ, мягкий ответ ломают мои первоначальные намерения. Хочу не только поцелуев, большего. Всю ее хочу.

Она открывает глаза. Просыпается и смотрит на меня. Мгновение узнавания. И мне хочется, чтобы она испугалась, сделала требуемое, но еще больше иного. Что в ней победит? Испуг или ее желания. В груди все застывает, жжется между мечтами и задуманным.

Она дернулась, затвердела мышцами тела. Окунулась в напряжение. В следующий миг, поняла, ощутила стояк, как мой член упирается в нее. Сильнее вжался, ощущая, как яйца раскалёнными углями обжигает. Нутро требует разрядки. Хочется раскрыть ее, попасть внутрь, заставить откликнуться и добиться ответа. А ее глаза большие круглые, словно блюдца. Она дышит испуганно, не ровно, в ужасе от реальности. И время работает против. Ей потребуется несколько секунд на адаптацию. Притягиваю ее к себе и впиваюсь в ее губы. В этот раз не нежно, а настойчиво, жадно, так чтобы она осознала, что будет дальше. Что я сделаю с ней. Хочу настолько сильно, что готов на все, абсолютно на все.

Лиза