— И?

— И потому ты здесь, — он свернул машину к КПП базы. — На диспансеризации они. Память у всех стерта. Потер, урод. Одним прикосновением, обнулил всех.

Я промолчала, наблюдая, как он показывает удостоверение, дает считать биометрику лица и рук. Одним прикосновением стереть человека⁉ Жуть какая!

— Новый вид функционала? Универсал?

— Нет, — мы поехали дальше. — Только этим пятерым. Ничего не помнят, никого не узнают. Полная десоциализация и деперсонализация.

— Вы поймали его?

— Поймали. Толку мало. Договорится, не выходит.

Понимаю. Верховные власти надеялись узнать побольше, да переманить на свою сторону. Он идеальное оружие для устранения противников. Стирание памяти через прикосновение, круто. Потом не докажешь ничего. Успех многих предприятий зависит от того насколько строго соблюдается секретность. А тут подходит к тебе такой кекс: «Дай, пять» и, нет человека. Сегодня, уровень шпионажа на высочайшем уровне и подбираться к противнику все сложнее. Функционалы невероятно дороги, редки и невосполнимы. Настолько, что их не убивают ни свои, ни чужие. Такой редкий талант невероятная удача для любого государства.

Я нахмурилась. Пять человек, и все с одной прогулки. Тут о многом задумаешься. Об очень многом.

Мы подъехали к зданию управления базой.

— Знать бы, как обернется.

Всегда хочется знать. Где соломки подстелить, а где и достаточно информации о наличие уязвимых мест противника. Для того нужны функционалы. Телепорт умеет и предметы и людей на себе перенести. Может прыгнуть в место, которое видел на фотографии. Может быть киллером, вором, агентов внедрения, да много кем.

Преимущество — отсутствие преград и скорость, с мгновенным перемещением. Как я это все ненавижу. На месте все вспоминалось болезненнее.

Тогда десять лет назад, первые три месяца шла физическая подготовка и общие образовательные предметы. Меня готовили с обычными агентами. Запрещалось говорить и рассказывать о себе. Мой круг функционалов ограничивался тремя людьми: Светой, Вадимом и Клодом.

Клод начал тренировать, но дело шло плохо. Выдери человека из обычной жизни, помести в стрессовую среду, первым делом сыпется личное «Я». В зависимости от свойств психики, от силы воли, от наличия поддержки, потом человек перевоссоздаст себя. При условии, что не сломается. А я не прыгала. Никак. Руководство приняло решение разрабатывать основной дар «иллюзии». В деле ведший специалист указывала его, как базово-первичный.

Однажды Клод пришел в казарму до построения. Приказал быть готовой через пять минут. Я выкатилась под сонные бурчания сокурсников на летний плац, вытянулась в линию, жмурясь от восходящего солнца.

Клод смотрел на меня не довольно, будто не спал всю ночь, и теперь искал на ком бы выместить злость. Затем, бросил:

— Идем.

Мы шли к машинам. Сели в транспорт. Помню, как от страха сердце сжималось. Не убивать вез, конечно, но все равно, боязно. Непонятно, что надумал. Выбрал поляну почище, сухую, остановил машину, заглушил мотор.

Вокруг нас стоял утренний бор. Сырой с ночи, он дышал свирелями птиц, шумом ветра, над головой скрипели ветви и кора, стучали дробью дятлы, ухали тетерева. Я шла по траве, чуя, как нос чешется от всевозможных запахов. Ароматы тяжелые, вязкие от влаги, густо висящие невесомым облаком, запутавшимся в частых стволах и маслянистых мхах необъятного леса.

— Здесь.

Одет он был во все штатское. Я же в форму курсанта, без опознавательных знаков, штаны и футболка, сверху рубаха цвета хаки.

Клод встал на середину поляны и протянул руки. Я смотрела ему в лицо и обостренным внутренним чутьем ждала. Что он сделает? Это был первый раз, когда мы стояли так близко друг другу. Рядом. Настолько, что легко можно коснуться носом его подбородка, разглядеть все морщинки на не выспавшемся, небритом лице. Он взял меня за руки, глядя в глаза.

— Смотри на меня, — прошелестел сухо.

А затем, на секунду, я не удержалась и не выполнила приказ. Моргнула. В следующий миг, словно переключилась на другой канал. Мы стояли на Красной площади у мавзолея Ленина. Ошалела в раз и выдохнула с возгласом дури. Внутри не справилась с хлынувшим вовсю душу восхищением. Детским, радостным, сносящим напрочь, всякую серьезность. Потрясающее чувство свободы окатило тело с головы до ног. Чужая вседозволенность и всемогущество через край топила меня, как котенка в ведре с водой. Я захлебнулась. Попыталась вырваться, но его руки, вцепившись в запястья, не отпустили.

— Стоять, я сказал. Не дергайся. Смотри на меня. В глаза я сказал!

Следующий миг, мы на неизвестной улице в неизвестном городе. Это не я была, не я прыгала, а Клод со мной.

— Пойдем.

Улица узкая, старинная, камень и здания будто Питерские.

— Слышала, когда-нибудь о дельфийских оракулах?

— Что-то да, — отозвалась глухо, пока он сердито смотрел на меня, терпеливо ожидая, пока успокоюсь от восторгов.

— Изначально жрицы, что сидели на расщелине с ядовитыми газами были молодыми девушками, но затем их поменяли на старух. Знаешь почему?

Я сглотнула, леденея в душе.

— Нет.

— Потому, что становились объектом мужских домогательств. Имели их во всё. Мало получить совет, хочется выебать, — Клод кивнул на дверь. — Это называется бордель Ведьм.

Мы вошли в парадную, и прошли до лифта, поднялись на четвертый этаж. Внутри помещение старомодное, в лепнине, лифт добавили позже. Клод позвонил в массивную дверь без опознавательных знаков, отворил мужчина. По строгому черному пиджаку, по микрофону в ухе и по кобуре под мышкой, я решила, охранник.

Прошли в длинный коридор, покрытый красной дорожкой, белые стены украшали картины. В самом конце располагался стол администрации. За ним девушка. Она подняла голову, вопросительно взглянула.

— Покажи, — велел Клод.

Мы в ее сопровождении, пошли к первому номеру. Она открыла дверь. Там внутри в полумраке комнаты виднелась массивная кровать с балдахином, на полу ковер, сбоку диван, у зашторенного окна два кресла и столик. Напротив изножья кровати, кресло, в котором сидела женщина. Средних лет, обыкновенного телосложения. На ее голове широкополая шляпа, на руках перчатки, на длинных ногах черные шпильки. Это все что на ней одето.

Клод указал на кресло, я села, и попыталась рассмотреть лицо. И пока пыталась, поняла, номер наполняется водой. Будто не номер, а большой меблированный бассейн. Вода прибывала стремительно. Я вопросительно посмотрела на него, тот смотрел на женщину.

В следующее мгновение, когда все оказались по щиколотку в воде, нечто схватило за ногу. Я взвизгнула, завыла, так как оно походило на щупальца, тащило вниз. Руками я цеплялась в подлокотники. Не помогало.

Резкое движение и я под водой. Голая. Тонны воды сверху. Выхода нет. Паника в теле, в душе, в разуме, окутывает сумасбродностью отчаяния. И тишина. Мертвое безмолвие. Несколько ударов сердца, боль в легких от выгорания кислорода, и адреналина в венах, а затем давящий холод.

Дергаюсь, выпуская воздух пузырями. Закрыла глаза, перестала сопротивляться. Подумала, пусть будет, если это последний мой миг, фантазией. Пусть будет Клод. Его лицо я представляла лучше всего. И появился Клод, целующий меня между ног. И хотя в воде, удовольствия от этого мало, оно все равно ощущалось. Стало щекотно-приятно. Необычно хорошо, от того, как он посасывает там губами, двигает языком. Только после этого, сообразила, я в иллюзии. Напряженно за сопротивлялась реальности, силясь прекратить, вырваться из ненавистной. Вспомнила, что дышать нечем и отключилась.

Открыла глаза и поняла, что продолжаю сидеть в кресле. Клод сидит рядом и с любопытством смотрит на меня. Женщина тоже. Я вскочила, как ужаленная, выскользнула за дверь. Он вышел следом, положил руки на плечи, пока я сама себя обнимала, прижал к себе.

— Это иллюзии и только.

По моим щекам расползались пятна стыда, тело трясет от случившегося. Все казалось реальным. Настоящим. Настолько, что в реале, даже сейчас меж ног все смущающие не правильно. И стыдно, безумно стыдно.