И Полибию это удалось. Он завоевал доверие Гая Лелия и услыхал его рассказы. Наш герой признается, что эти рассказы перевернули все те представления о Сципионе, которые он получил из книг. Он узнал, что все планы тщательно составлялись Сципионом, продумана была каждая мелочь, каждая деталь, взвешен каждый шаг. Так постепенно он восстановил все кампании Сципиона.
Но порой перед Полибием вставала еще более запутанная задача, чем узнать планы полководца и ход сражения. Ему приходилось разгадывать тайны мрачных убийств. Самый яркий пример тому — умерщвление Деметрия Македонского. Его гибель окутывала непроглядная ночь, все происходило за непроницаемыми для посторонних взоров стенами македонского дворца. До ахейцев доходили только смутные противоречивые слухи (Liv. XLI, 24, 3–5). Но Полибий поставил целью узнать, куда пропал младший сын Филиппа. Словно ищейка, он шел по кровавому следу. Эмилий Павел вывез из Македонии архив Персея. Уж конечно, мегалополец туда проник. Видимо, вскоре он понял, что главными действующими лицами были Филокл и Апеллес, наперсники царя. Увы! Только что найденная нить порвалась у него в руках. Филокл был умерщвлен Филиппом, Апеллес — Персеем. Концы схоронены были в воду. Но Полибий не пал духом. Он знал, что в Риме в качестве почетных пленников живут македонские министры, Пантавх, Гиппий и Медон (Liv. XLIV, 45, 2). Историк немедленно с ними знакомится и, разумеется, вскоре становится их закадычным другом (Polyb. XXIX, 8, 10). И вот уже у них от него нет никаких тайн. Теперь, наконец, сопоставив их рассказы и царские записки, он смог восстановить эту кровавую драму.
Но как бы ни был хорошо осведомлен его собеседник, Полибий и тут держится того же правила, что и с документами: ничего не принимать на веру. Даже рассказы Лелия. Он старался тщательно проверить каждое его слово, пока не пришел к выводу, что он говорит правду. «Речи его казались нам заслуживающими веры и соответствующими делам Публия (т. е. фактам. — Т. Б.)», — говорит он (X, 2).
Третьим важнейшим источником для Полибия были путешествия. Мы уже знаем, что он старался везде побывать сам, все увидеть собственными глазами. Услыхав, скажем, что битва произошла в долине, причем за холмами укрыта была конница, он ехал сам в эту долину, осматривал ее, изучал, измерял шагами расстояния и высчитывал, можно ли было действительно здесь спрятать конницу? Следы этих путешествий и исследований видны повсюду. Поэтому в его рассказе мы видим все воочию, можно сказать осязаем.
Так рождается метод, который сейчас называется комплексным подходом к источникам. Полибий работает с документами, слушает рассказы участников событий, а затем сам лично все проверяет на месте. Вот блистательный пример этого метода. Речь идет о знаменитом эпизоде Второй Пунической войны, о котором столько спорили в Античности, о легендарном переходе Ганнибала через Альпы. Все предшественники Полибия восторгались гением Ганнибала, без конца говорили о его мудрости, предусмотрительности. Но все прочие деяния этого великана, по их словам, меркли перед этим сказочным переходом. Ведь Альпы неприступны. Преодолеть их — деяние бога, не человека. Немудрено, что все истории Ганнибала полны были рассказов о снежных лавинах, ледяных пустынях и пропастях. По словам историков, когда карфагеняне были уже на краю гибели, явился некий бог и перевел их через горы.
Все эти истории вызывают самые ядовитые насмешки Полибия. Наши писатели, язвительно замечает он, впадают в двойную ошибку. Во-первых, они противоречат фактам; во-вторых, самим себе. В самом деле, они уверяют, что Ганнибал мудрый и предусмотрительный военачальник. И тут же сообщают, что этот мудрый человек завел все свое войско в заведомо непроходимые горы и едва не погубил всю армию. Во-вторых, они говорят, что Альпы недоступны человеку. Вздор. Через них неоднократно переходили кельты. Об этом наши писатели не знают, но Ганнибал-то знал это прекрасно, поэтому-то он и решился на свою экспедицию. Наши же историки поступают как горе-трагики, которые так запутывают интригу в пьесе, что сами не могут ее распутать и привести драму хоть к какому-то логическому концу. И тогда появляется бог из машины, театральное божество, которое является при звуках бутафорского грома и блеске пиротехники и приводит пьесу к благополучной развязке. Точно так же, загнав Ганнибала в непроходимые горы, писатели наши вызывают божество, которое спасает и его, и их рассказ. И тут Полибий дает свою версию перехода пунийцев.
Рассказ его замечательно четок и ясен. Он сообщает, каким путем двигался Ганнибал, сколько дней занял у него подъем, где он разбивал лагерь. Остановлюсь только на одном эпизоде спуска с гор. Как ни тяжел был подъем, говорит Полибий, спуск был еще хуже. Пунийцы двигались по узкой крутой дороге, заваленной снегом. «Снег не давал различить место, куда ставить ногу, поэтому всякий, кто сбивался с дороги и падал, низвергался в пропасть». И все-таки они медленно двигались вперед, пока не «подошли к узкому месту, по которому не могли пройти ни слоны, ни вьючные животные — ибо обрыв, крутой и до того, всего стадии в полторы в протяжении, стал еще круче после недавней лавины… Обстоятельства сложились как-то особенно необыкновенно: на прежний снег, оставшийся от прошлой зимы, выпал в этом году новый; легко было пробить этот снег ногами, так как он выпал недавно, был мягок, к тому же неглубок. Но, пробивши верхний слой и ступая по нижнему, отвердевшему, солдаты не пробивали уже нижнего и двигались дальше, скользя обеими ногами… так бывает с людьми, которые идут по дороге… покрытой грязью… Когда упавшие старались подняться на ноги и для этого опереться коленями или руками, они скользили еще больше… Напротив, когда вьючные животные пытались подняться после падения, то пробивали нижний снег и… стояли неподвижно вместе с ношей».
Пройти это место оказалось невозможным. В конце концов, Ганнибал вынужден был остановиться и велел расчищать снег. Для скота и лошадей расчистили достаточно удобный проход за один день. Слонов удалось провести только через три дня мучительных трудов. Кроме того, эти великаны «сильно страдали от голода. Дело в том, что альпийские вершины… совсем безлесны и обнажены, ибо снег лежит там всегда, зимой и летом; напротив, средние области по обоим склонам гор имеют леса» (III, 47–56, 4).
Я думаю, читатель обратил внимание на очень конкретные детали — два слоя снега, недавняя лавина, непроходимый овраг в 1,5 стадии, т. е. около 280 м в длину. Откуда все эти подробности стали известны Полибию?
«Мы говорим с уверенностью, — пишет он, — ибо о событиях этих знаем от самих участников, местности в них осмотрены нами лично во время путешествия, которое мы совершили через Альпы из любознательности и любопытства» (III, 48, 12). Итак, Полибий нашел участников похода, притом нескольких человек — он говорит во множественном числе. Рассказы их он, очевидно, тщательно записал. С этими записками в руках он начал восхождение на Альпы. Он отыскивал следы, оставленные пунийцами; кое-где, быть может, даже остатки их лагерей. Каждый шаг он сверял по записям. Он увидел, что вершины покрыты вечными снегами и лишены растительности. Достигнув их, он обнаружил, что есть четыре спуска с гор (XXXIV, 10, 18). Он отыскал тот, которым воспользовался Ганнибал, и дошел до узкого места, бывшего для карфагенян камнем преткновения. Полибий тщательно его измерил и записал данные. После спуска он, вероятно, снова встретился с очевидцами, чтобы устранить последние вопросы и неясности.
Любопытно, что Ливий довольно точно следует рассказу Полибия, украшая, правда, его впечатляющими подробностями, взятыми, очевидно, у других авторов{59}. Так, дойдя до того, как воины Ганнибала расчищали путь, он говорит: «Он повелел воинам пробивать тропинку в скале — единственном месте, где можно было пройти. А так как для этого нужно было ломать камень, то они валят огромные деревья… и складывают небывалых размеров костер… а затем… заливают раскаленный камень уксусом». Между тем Полибий свидетельствует, что в этих местах скалы голы и безлесны, нет никакой растительности, тем более «огромных» деревьев. Впрочем, эпизод с голодными слонами показался Ливию тоже очень эффектным. Он решил и им не пренебрегать. Далее он пишет, что за этой работой ушло четыре дня, «причем животные едва не издохли от голода; действительно, верхние склоны гор почти везде состоят из голых скал» (!). Как сочетать голые скалы с огромными деревьями, остается на совести Ливия (XXI, 37).
