– Ты уже открыла письмо дочери? Что-то мы поздно в этом году занялись покупкой подарков, – Роберт позвонил Миле на мобильный. Такие телефоны-раскладушки были редкостью в начале двадцать первого века.

– Открыла, прочитала и удивилась. Не знаю, что и делать, – вздохнула Мила.

– Что же она попросила?

– Собаку. Куда нам в квартиру животное, скажи мне? Кто будет с ней гулять, следить за ней?

– Хм, – задумался Роберт, – знаешь, а она ведь давно говорила, что у всех ее подруг есть домашние животные, а у нее нет.

– Но, мы только что закончили ремонт. А в детской поставили новый диван. Собака разорвет его в клочья, – Мила была категорична.

– Ну, что поделать, купим новый, – ответил супруг.

– А шерсть? По всему дому! К тому же, я – аллергик. Мне такой сожитель совсем ни к чему.

– Мила, не можем же мы испортить праздник ребенку. Так, а что сын попросил?

– Тут все проще, но дороже. Говорит, папа обещал джойстик купить для компьютерных гонок.

– Да-да, я помню, что обещал ему. Сейчас позвоню другу, он подскажет, где взять хороший. Я в них ничего не понимаю, а он как раз торгует на радиорынке этим модным китайским барахлом.

– Так что на счет собаки, дорогой? Я в растерянности.

– Что-нибудь придумаю. Не переживай.

– Отлично. У меня пациент уже сидит в приемном, нужно идти. Мы с тобой итак наговорили на большую сумму. Купи по дороге карточку, чтоб пополнить счет телефона, ладно?

Кладовая была до отказа набита картонными ящиками с разным нужным и ненужным хламом. На самой верхней полке целый год мирно располагались две большие коробки с ёлочными игрушками и мишурой. Папа, стоя на табуретке, которая немного пошатывалась из стороны в сторону, спускал их на пол, а дочь тихонько стояла позади него, не дыша от переполняемых эмоций. Каждая коробка была словно волшебный сундук: всё внутри блестело, играло, и пахло как-то по-особому, а её «жители» – сказочные персонажи, так широко расплывались в улыбке, будто понимали, что их впереди ждут несколько недель свободы от надоевшего заточения.

– Разберемся с игрушками, а потом сделаем своими руками гирлянду на весь зал. Дочь, ты бери только небьющиеся шары, стеклянные я повешу сам.

Ослушаться отца она не смела. Альбина была рада и такому разрешению, ведь раньше ей никогда не доверяли заниматься настолько важным и сложным делом, как украшение ёлки и всего дома. Папа аккуратно доставал разноцветные шары из упаковок и бережно вешал за ниточки на верхние еловые ветки. Так же аккуратно, маленькими ручками она держала пластиковую лошадку и примерно ждала, пока папа отойдет, и наконец, даст ей пристроить игрушку на нижнюю ветку.

– Теперь ты, – разрешил отец.

Мама стояла позади и наблюдала, как с упоением отец и дочь занимаются «очень важным делом».

– Пора фонарики повесить. Отойди-ка, дочь, я сам сделаю. В розетку тебе лезть нельзя.

Она присела на угловой диван и стала наблюдать, как папа распутывает комок из сотни цветных лампочек. Он совсем недавно купил эту модную гирлянду с закругленными разноцветными огоньками, горевшими мягким светом, что отличало их от старых советских гирлянд в форме свечей.

– Вот так, – бормотал он. Каждая ветвь теперь озарялась, ёлка становилась предвестником волшебства и сказки. Торжественно водрузив на самую верхнюю веточку стеклянную верхушку в форме сосульки, папа сделал жест руками.

– Наша ёлочка готова. Теперь развесим с тобой флажки. Я в детстве всегда так делал. Растянем ниточки от одного угла комнаты в другой крест-накрест, а флажки вырежем из картона.

– Как здорово! – она от радости захлопала в ладошки. Мигом побежала в детскую, чтоб принести папе стопку картонных листов, из которых они вместе мастерили флажки. Высунув язык, девочка со всей детской осторожностью вырезала по контуру. Но, у нее получалось не слишком симпатично. Папины флажки были ровными, геометрически правильными. А Альбина все негодовала: «Почему же у меня не получается также? Наверное, я еще слишком маленькая?». Папа лишь одобрительно улыбался.

– Нормально, твои тоже обязательно повесим, – подбадривал он.

Последним штрихом стала мишура. Тоненькими кусочками скотча Роберт с дочкой клеили их вдоль стены, рядом с которой стояла ёлка: Роберт клеил сверху, Альбина помогала возле плинтуса. Мишура приятно кололась, словно мягкие «ёжики», превращая зал в настоящую резиденцию праздника.

– Фух, – проведя рукой по лбу, Альбина присела, – всё, пап? Закончили? – ножки она поджала под себя, удобно устроившись на ковре.

– Почти, – папа доклеивал последний кусочек мишуры фиолетового цвета, – устала, дочь?

– Немного, – глаза малышки закрывались, и она непроизвольно зевнула.

– Иди, почисть зубки и ложись в постель. Ты умница, сегодня мне хорошо помогала.

Но ответа Роберт не услышал. Альбина уже мирно сопела, облокотившись головой о диван. Он осторожно, чтоб не разбудить, взял дочку на руки и понес в детскую. Поцеловав спящую в лоб, отец накрыл ее толстым овечьим одеялом и вышел, тихонько прикрыв дверь.

А Альбине снились снежинки. Вечерний, снежный лес, из которого папа принес для них с братом ёлку. Там с ветки на ветку прыгали белки, за пригорком пробегала рыжая лисица в поисках пищи, а на деревьях горели огоньки. Такие же, как купил папа. Посреди поляны – деревянная лавочка, вся усыпанная снегом. Она присела на нее, чтоб немного передохнуть. А рядом уселся старший брат. На его шее замотан толстый вязаный шарф. В его руке – чашечка горячего чаю, он протянул её сестре, и та отхлебнула глоток. И сразу стало так тепло. Так по-новогоднему. И совсем не хотелось уходить домой.

Мила разбудила дочку раньше обычного, включив в детской телевизор так, чтоб было слышно песни из мультфильмов.

– Просыпайся, доченька, нам пора собираться.

– Куда? – еще не открыв глаза, спросила сонно она.

– Как «куда»? Ты разве забыла? На «ёлку». Мы сегодня в театр идём, – Мила кружила по квартире, собирая детскую одежду для стирки, – я тебе уже положила колготки и платье. Поднимайся, еще нужно позавтракать.

– А Аркаша пойдет? – выползая из-под теплого одеяла, спросила девочка.

– Конечно. И Аркаша, и Кристина. Они с минуты на минуту от бабушки должны вернуться. Давай, вставай же.

– А Ева? – Альбине всё натерпелось узнать подробности предстоящего похода. А еще, она соскучилась по своим старшими двоюродным сестрам – Еве и Кристине.

– Ева сегодня у своего папы. Так что, пойдем в этот раз без нее.

– У того неприятного дяденьки? Как вообще такие «папы» могут быть? Он же всё время кричит. А еще я помню, как от него неприятно пахло…

– Вот потому, что он всё время кричит, а еще постоянно пахнет водкой, тётя Ульяна с ним давно не живёт, – выдала свои мысли вслух Мила.

– Я бы тоже не хотела жить с таким. От папы Кристины тоже так иногда пахнет.

– Её папа – военный, серьезный мужчина. Он только по праздникам… Так, собирайся и не умничай, – в очередной раз её детские умозаключения оборвала мама.

Театр с самого детства для Альбины был чем-то волшебным, таинственным местом, в котором пряталась сказка. Декорации она считала настоящими. Как будто – не артисты играли роли, а реальные существа проживали жизнь на сцене. И самый настоящий Дед Мороз руководил «парадом» лицедеев за кулисами и на сцене. Большие жёлтые колонны держали высокий, слегка облупленный потолок, украшенный мишурой, совсем как дома у Альбины. Толпа детей гудела и всё время перемещалась то к ёлке, то к ростовым куклам, что вышли развлекать зрителей в фойе.

– Дети, станьте ровненького, сейчас нас сфотографируют, – Мила передала фотоаппарат «мыльницу» девушке – артистке в костюме белки, чтоб та сделала общее фото у большой ёлки.

– Сегодня он хоть трезвый забирал Еву? – спросила Мила Ульяну, младшую родную сестру.

– Пока да. Если бы хоть намёк на выпивку унюхала, я бы дочь не пустила к ним, в это болото. Но, еще не вечер. Постараюсь сразу после театра ее забрать домой. Чтоб она не увидела их «предновогоднее» веселье с новой женой. Два алкоголика, – с пренебрежением фыркнула Ульяна, пока «белочка» пыталась сделать еще пару кадров.