Перед зданием, выполненном в греческом стиле, постоянно останавливались экипажи. Из них с важным видом выходили бояре и, задрав нос, неспешно проходили внутрь, постукивая посохами. Тут же бегали служки, что шустро убирали отходы жизнедеятельности лошадей. И даже пара слабых Стихийников воды, которые мыли брусчатку. Выглядели они при этом настолько серьёзными, что так и хотелось расхохотаться. Но я сдержался. Незачем наживать врагов на ровном месте. Хотя некоторые бояре не стеснялись и во всю над этой парочкой потешались. Из их слов стало понятно, что Стихийники где-то накосячили и таким образом отрабатывают наказание. Самым забавным было то, что дождь как лил раньше, так и продолжал лить. Так что все их потуги были абсолютно напрасны.

С боярином Корневым, который сжимал в руках здоровенный посох из чёрного дерева, мы встретились уже внутри здания, в холле. Поздоровались, и собрались уж было идти дальше, как дорогу нам загородил какой-то грузный мужик с пышными усами и надменным выражением на лице.

— Боярин Северский, да? — обратился он ко мне. И не дожидаясь ответа, продолжил: — Здравствуй, дорогой! Я князь Кобалия. Резо Павлевич.

— Здравствуй, князь, — поздоровался я, краем глаза отмечая, как нахмурился Ярослав.

— Дело у меня к тебе есть, боярин! — жизнерадостно улыбнулся князь. — Прибыльное дело! На сто пятьдесят тысяч золотых рублей!

— Да я не бедствую, княже, — пожал я плечами, собираясь идти дальше. Вот чему-чему, а безошибочно определять всяких аферистов, отец учил меня в первую очередь.

— Ай, куда спешишь⁈ — эмоционально всплеснул он руками. — Не договорил я ещё. Эх, молодёжь! Всё вам некогда и некогда. И учиться у старого поколения не хотите. Вот ты, боярин, говоришь, что не бедствуешь. А так ли это? Что у тебя есть, кроме людей? А я тебе золото настоящее предлагаю! Сто семьдесят тысяч золотых рублей! Где ты ещё такие деньги найдёшь?

— Это ты, княже, меня сейчас нищебродом назвал?

— Слушай, зачем нищеброд? — удивился он. Но затем недовольно поморщился и заговорил совсем другим тоном. — Короче, боярин! Двести тысяч предлагаю. Как деду твоему обещал. Мы с ним уже договорились, а ты потом моих людей увёл. По-хорошему, это ты мне платить должен, а не я тебе. Но я добрый. Сам зарабатываю и другим даю. Так что давай, бери деньги и отдавай китайцев. А я за тебя перед княгиней слово замолвлю. Знаю, что тебя сюда приказом вызвали. Но ко мне она прислушается.

— Всяких наглецов я встречал, но такого как ты, княже, впервые вижу, — хмыкнул я. — И деньги ты обещаешь, и покровительство, и угрожать не забываешь. А о главном забыл!

— О чём же? — осторожно спросил Кобалия.

— О том, что я своими людьми не торгую! И мне плевать, с кем ты там о чём договаривался! И не подходи ко мне больше. Ответ будет тот же. Доступно объясняю?

— Самый смелый, да? — оскалился он, развернув плечи и выпятив грудь. — Но ты не понимаешь, мальчишка, что если хочешь нормально в этом княжестве жить, то с моим мнением стоит считаться!

— Так ты, княже, соврал, выходит⁈ — удивлённо округлил я глаза. — Не Кобалия твоя фамилия, а Ульчинский, получается?

— Да он часто врёт, Марк, — зло произнёс Ярик, стиснув при этом свой посох так, что аж пальцы побелели.

— Слушай, ты кто такой, а? — чуть ли не впервые посмотрел на него Кобалия. — Обидел чем тебя? Даже если так, за слова отвечать надо!

— Короче, князь! — влез я. — Заколебал ты! Иди нахрен!

— А⁈ — уронил челюсть грузин. Но мы с Ярославом уже пошли дальше. То, что с этим Кобалией нормально разойтись не получится, я понял почти сразу. Так что не боялся своими словами спровоцировать конфликт. Да и Корнев, судя по всему, с удовольствием перерезал бы ему глотку.

— Он не простит, — негромко сообщил мне Ярик, когда мы уже входили в огромный зал суда. — Та ещё тварь.

— Да он бы в любом случае гадить начал, — пожал я плечами. — Только исподтишка. А теперь я, хотя бы, точно знать буду, чего ждать.

— Тоже верно, — немного подумав, согласился со мной побратим.

Саблеслава Мечеславовна Ульчинская появилась, когда в огромный зал набилось уже человек пятьсот бояр. Она с величественным видом прошла к «сцене», что находилась на небольшом возвышении, и не менее величественно умостила свою красивую попку на княжеский трон. А за её правым плечом пристроился боярин Соболь.

— Здравы будьте, бояре! — с лёгкой улыбкой на губах, поприветствовала Сабля собравшихся. А я непроизвольно ею залюбовался. Всё же хороша, чертовка!

— Здравствуй, княгинюшка! — нестройно поздоровался с ней зал.

— Сегодня у нас знаменательный день, бояре! — продолжая улыбаться, начала говорить Ульчинская. — Наконец-то и в нашем княжестве построят аэровокзал! Так что отныне не только почтовые дирижабли летать будут, но и пассажирские. Стоит такое удовольствие, правда, не мало. Но и вы у нас люди не бедные, верно?

— Верно, княгиня! — намного более эмоционально ответил ей зал. Новость о аэровокзале явно пришлась боярам по душе. Шум поднялся такой, словно у них любимая футбольная команда выиграла.

— Тихо! — спустя пару минут, зычным голосом скомандовал Соболь. И все, действительно, заткнулись. Страшный всё же человек он.

— Порадовались и будет! — строго произнесла княгиня. — Пора делами заниматься. Жалобы ваши разбирать. Сегодня их как-то особенно много. Кто там у нас первый, дядя?

— Боярин Подживной, княгиня.

— Ага, Подживной. Тут ты, боярин?

— Тут я, Саблеслава Мечеславовна, — протолкался в первые ряды длинный и худой мужик, с красивым резным посохом в руках.

— Ну говори, — через губу велела ему Сабля. Весь её вид, при этом, выражал жуткую скуку.

— Боярин Дружный табун мой попортил, Саблеслава Мечеславовна, — тут же заголосил Подживной.

— Как попортил? Яснее выражайся, боярин. Потравил, стрелами побил?

— Хуже, княгинюшка, — изобразил вселенскую печаль Подживной. — Три кобылы у меня понесли!

После этих слов в зале воцарилась просто абсолютная тишина. Да я и сам офигел, живо представив, как боярин Дружный чужой табун портит.

— Да что ж ты несёшь, ирод⁈ — раздался вдруг душераздирающий крик и к Поживному протолкался другой мужик. Пониже ростом, но помоложе и в плечах пошире. Скорее всего, тот самый любитель кобыл.

— А что, не так⁈ — в ответ заголосил Подживной. — Твой конь на моё поле прибежал! Мои пастухи видели, как твои людишки его уводили. А у меня порода!

— Фу-ух! — дружно выдохнули все присутствующие.

— Да какая у тебя порода⁈ От моего коня у твоих кобыл хоть кто-то стоящий уродится.

— А это уж не тебе решать, ирод! — агрессивно стукнул посохом в пол Подживной и навис над недругом.

— Тихо! — снова приказал Соболь.

— Поняла я вашу проблему, — вздохнула Саблеслава. — И посему ты, боярин Дружный, выкупишь порченых кобыл у Подживного. И впредь следи за своим… конём.

— Да как же так, княгинюшка⁈ — снова заголосил Подживной. — У меня порода! Я же развожу! А теперь самых лучших кобылок продать?

— Не хочешь продавать, боярин? — приподняла бровь княгиня.

— Не хочу!

— Быть посему! Значит, нет у тебя больше претензий к Дружному!

— Но…

— Я сказала! — ледяным тоном произнесла Сабля и недовольный боярин сразу же заткнулся и обиженно засопел. — Кто там у нас следующий?

— Боярин Лоскутов, — подсказал Соболь.

— Алексей Петрович, здесь ты? — обратилась к залу княгиня.

— Тута я, Саблеслава Мечеславовна.

— А у тебя что случилось? Поведай нам…

— От дождя спасу нет, княгинюшка, — пригорюнился боярин, вызвав общий смех и улыбку на красивом лице Саблеславы.

— Ты меня с одной из богинь спутал, боярин? — продолжая улыбаться, уточнила Сабля. — Во всём княжестве дождь льёт, и никто не жалуется.

— У всех простой дождь, княгиня, — возразил Лоскутов. — А у меня ливень непроглядный. Насылают его на меня!

— И кто же тебе так вредит?

— Боярин Северский со своим Богатырём!

Чего⁈ Я даже не сразу сообразил, что речь обо мне идёт!