Теперь стало очевидным, что значение слона куда больше, чем стоимость, заключающаяся в его бивнях. Формирование природного баланса Африки шло в течение миллионов лет. Со стороны человека было бы слишком самонадеянным считать, что он может безнаказанно нанести этому балансу ущерб. Результатом предыдущих вмешательств человека в баланс природы являлись голод, засухи, опустынивание частей Африки. Похоже, что мы ничему не научились на этих ошибках.

В доме Симона Тревора царил определенно спартанский дух. Пол из голого бетона. Все убранство — холодильник да кран с холодной водой. Но он принял нас как дорогих гостей. Мы разложили раскладушки и навесили противомоскитные сетки: пора ложиться спать, ведь завтра вставать ни свет ни заря — и в путь.

Мы были тщательно проинструктированы о правилах поведения в этом доме.

— Умываться до наступления темноты, — посоветовала Лисса, — здесь полно львов.

— Да и гуляя вокруг дома, будьте внимательны, — предостерегла Барбара. — Не далее как на прошлой неделе, когда я принимала душ, на меня напала плюющаяся кобра и, — тут Барбара оскалила зубы, — выстрелила мне струю яда прямо в лицо. К счастью, душ был включен на полную катушку и яд удалось смыть.

— А если бы нет?

— Ну… Тогда я, наверно, ослепла бы, — спокойно сказала Барбара.

Я решил повременить с походом в душ, пока не рассветет.

На следующий день, когда мы вернулись с фотографирования двух убитых слонов, было уже темно. Наши лица были покрыты ржавой пылью, мы устали и проголодались, но испытывали чувство удовлетворения. Еще бы: у нас в руках было еще одно свидетельство против браконьерства. Наше дело за запрет торговли костью крепло с каждым днем.

Глава восьмая

Мне удалось каким-то образом в последнюю минуту выцарапать у Переса Олиндо приглашение на конференцию рабочей группы КИТЕС по африканским слонам, которая проходила в здании ООН в Найроби.

Своей целью рабочая группа объявила поиски новых путей контроля за торговлей слоновой костью. Участниками конференции были главным образом представители африканских стран — главных экспортеров кости и стран — главных ее импортеров: США, Гонконга, Германии, Китая, Японии. Также были представлены ассоциации крупных торговцев костью. Ну и несколько тщательно отобранных «борцов за охрану природы», отличающихся умеренными взглядами. Были представители от ВВФ, но ни одного полномочного представителя от групп, публично поддерживающих введение запрета на торговлю костью. (Я присутствовал, можно сказать, инкогнито: когда Олиндо сказал, что я представляю «Гринпис», я не стал его разубеждать.)

Когда зам. генерального секретаря секретариата КИТЕС Жак Бернэ посмотрел в мою сторону, я увидел, как он буквально раскрыл рот: он явно помнил меня по состоявшейся за несколько недель до этого встрече, где я открыто представлял интересы «Гринпис». В его глазах я был возмутителем спокойствия. К счастью, не все смотрели на меня в таком вот свете. Единственный человек, с которым я действительно хотел поговорить на этой встрече, вошел в зал вскоре после того, как вошел я. Это был Йан Паркер, эксперт по международной торговле костью, ярый противник введения запрета на торговлю ею и странным образом назначенный КИТЕС в качестве консультанта.

На этом этапе я очень волновался, как бы не оттолкнуть Паркера. Прежде чем я раскрою свои карты, я собирался довести до него всю, какую возможно, информацию о нелегальной торговле костью. Ранее в том же году я имел с ним в Лондоне беседу по делам «Гринпис» и тщательно готовил почву для будущих встреч. Я целый день расшаркивался перед ним, стараясь вселиться в его доверие. Паркер был с виду невзрачен, но тем не менее ему нельзя было отказать в шарме. «Терпеть не могу этих защитничков природы», — весело сказал он мне при нашей первой встрече. Я попытался потрафить ему — все, что я высказывал, было достаточно умеренным и отнюдь не содержало вызова: я пытался внушить ему, что его мнение о «Гринпис» как о чем-то особенно радикальном было преувеличенным.

Более того, я подсюсюкнул ему, когда он высказал мнение, что торговля костью не повинна в снижении поголовья африканских слонов.

— Снижение поголовья происходит только из-за увеличения числа людского населения и недостатка инвестиций в национальные парки, — доверительно сказал он.

— Правда? Я не знал этого, — ответил я, раскрыв глаза якобы от удивления. Я похвалил его познания в области торговли костью и вообще валял дурака, притворяясь, что ничего не знаю на предмет слонов. Я пытался склонить его к мысли, что могу быть ему полезен, что он может убедить меня повлиять на политику «Гринпис» в отношении слонов; не говоря об этом прямо, я внушил ему, что «Гринпис» нуждается в консультанте по слонам. Я высказал мысль, что «Гринпис» стала теперь богатой и успешной организацией и, может быть, сможет платить существенный гонорар классному специалисту. Я прекрасно знал, что Паркер зарабатывал на жизнь главным образом консультациями.

Похоже, уловка сработала. Когда Йан Паркер пришел на конференцию КИТЕС в Найроби, он, слегка улыбаясь, прочертил в воздухе линию в направлении ко мне:

— Привет, Эллан. Не возражаешь, если я сяду рядом с тобой?

Он представил меня своему соседу. Это был Роуан Мартин, зам. директора по научным исследованиям Управления природы Зимбабве и тоже сторонник торговли костью.

— Мистер Торнтон и его группа «Гринпис» стали куда умереннее, — покровительственно сказал Паркер.

Я пожал Мартину руку и напустил на себя вид сторонника умеренности.

Тем временем участников встречи призвали к порядку. Одним из первых выступавших был американец Рон Лэмберстон.

— Это самая важная конференция КИТЕС со времени встречи в Оттаве в 1987 году, — заявил он. — Принимаемые КИТЕС меры по контролю за торговлей слоновой костью с целью обеспечения охраны слонов все менее соответствуют действительности. Если не будет достигнуто существенного прогресса в совершенствовании системы контроля за торговлей костью, США могут поддержать запрет на торговлю ею.

Вызов брошен. Как на него ответит КИТЕС?

Ответ разочаровал, хотя только этого от них и следовало ожидать. Очень скоро работа конференции свелась к узкой теме — легализации кости, находившейся в Бурунди. История с бурундийской костью была непростой, тем более в условиях беспрестанной смены правительств в этой стране. Мы уже кое-что знали о ней из расследования Дейва, проведенного в Гонконге. В 1986 году правительство Бурунди объявило, что присоединится к КИТЕС и займется контролем за костью. Взамен оно уломало секретариат КИТЕС легализовать 89 тонн имевшейся у них контрабандной кости.

Амнистия, дарованная кости, явилась благом для Бурунди. За это время цена кости на мировом рынке выросла более чем вдвое. Бурундийские власти продали ее, не спешили присоединиться к КИТЕС и по-прежнему продолжали ввозить к себе контрабандную кость из других стран Африки. Неудивительно, что теперь у них объявился еще один склад нелегальной кости, на сей раз в 90 тонн. Если легально продать ее на мировом рынке, за нее можно выручить порядка 20 млн. долларов; на черном рынке за нее дали бы, разумеется, куда меньше. И вот очередное правительство Бурунди обратилось в КИТЕС с просьбой легализовать и этот склад. Оно заверяло собравшихся, что прекратило ввоз слоновой кости в страну и что если просьба будет удовлетворена, то теперь-то Бурунди уж точно вступит в КИТЕС…

Жак Бернэ горячо высказывался за то, чтобы удовлетворить просьбу Бурунди. Об этом умолял конечно же сам делегат из Бурунди. Как бы меня это ни бесило, я вынужден был прикусить язык: я еще не выцарапал из Паркера все что хотел. В конце концов на встрече был достигнут компромисс: было рекомендовано тут же легализовать одну треть бурундийской кости, ту самую, что была конфискована бурундийскими властями после введения запрета на импорт. Вырученные от этого средства следовало направить на природоохранные мероприятия в Бурунди. Решение же судьбы остальных двух третей отложено до генеральной конференции КИТЕС в октябре 1989 года. Похоже, Паркер был хорошо осведомлен об этой кости. Он склонился ко мне и прошептал: