Полу все это было в новинку. Разглядывая шикарные интерьеры, он качал головой, не веря своим глазам.

— Невероятно! И все это благодаря нефти! — засмеялся он.

Похоже, во взглядах Пола, что самая счастливая жизнь — на лоне дикой природы, вдали от всех соблазнов цивилизации, появилась трещина.

— Ты рад, что едешь домой?

— Жду не дождусь, — улыбнулся он, — но мы еще не едем. Начальство еще хочет остаться. Они настроены на то, чтобы добиться хоть какого-то сотрудничества с дубайскими властями.

Я с пессимизмом оценивал их шансы, но промолчал.

— Я огорчен тем, как они нас приняли, — признался Пол. — Власти мало чем помогли нам. Такое впечатление, что они не хотят прекращения торговли слоновой костью.

— Что ж, если предложение Танзании будет принято КИТЕС, у них не будет другого выхода. Они больше не смогут продавать браконьерскую кость. По крайней мере странам — членам КИТЕС.

— Во-первых, Дейв, КИТЕС еще должна принять это предложение. Надо постараться довести до сведения общественности, что происходит здесь и в Гонконге. Если удастся решительно настроить общественное мнение, КИТЕС придется с ним считаться.

…Это был хороший дружеский обед. Мы не просто сдружились с Полом, но каждый из нас оценил вклад другого в дело спасения слонов.

Выйдя из-за стола, Пол положил мне руку на плечо.

— Приезжай в октябре ко мне на свадьбу, Дейв.

— Спасибо, Пол, — сказал я. — Я бы с удовольствием. Но вряд ли смогу. В любом случае, я в этом месяце буду в Швейцарии на конференции КИТЕС — воевать за принятие запрета на торговлю костью.

Пол сдержанно взглянул на меня.

— Точно. Как же я забыл об этом! — Он поразмышлял еще мгновение. — Что ж, перенесу свадьбу на ноябрь.

— Я глубоко польщен, — сказал я, тронутый такой заботой. — В этом случае я приеду обязательно.

Глава четырнадцатая

На следующий день по возвращении из Танзании — это было воскресенье — я пошел в офис ЕИА забрать адресованную мне корреспонденцию. Там меня ждал неприятный сюрприз. Оба верхних лестничных пролета были завалены щепками. В щепы была разнесена входная дверь офиса, так что даже рама была наполовину вырвана из дверного проема.

Всего-то взяли около сотни фунтов мелочью да кое-какие вещицы с письменного стола, но мы больше беспокоились, что же с нашей работой. Взломщик хорошо похозяйничал в офисе, и бумаги были разбросаны всюду. Все ли документы были целы, сказать было невозможно. С виду работа взломщика-дилетанта; но так ли это было на самом деле?

Впрочем, размышлять об этом не было времени. Дейв только что вернулся из Дубая, а через несколько дней Дженни ввела нас в курс того, что происходило в Европе во время нашего отсутствия. Предание огласке ситуации с браконьерством набирало силу. Программа «Кук рипорт» о слоновой кости была назначена на 15 мая, и мы хотели подготовить к этому сроку наш фильм. Дейв снова провел переговоры с Ай-ти-эн. Просмотрев наш последний фильм, они собирались сделать спецвыпуск из трех частей, давая в течение трех вечеров подряд в программе новостей. Эти передачи придутся как раз на крайний срок подачи заявления в КИТЕС — 12 мая. Но тут была вот какая загвоздка. Они хотели снять несколько сцен на месте, со своим ведущим, и просили, чтобы я или Дейв поехали с ними в Танзанию и Дубай и помогли на местах. Поскольку мы опять сидели на мели, а Ай-ти-эн предлагала нам семь с половиной тысяч фунтов за право первого показа, отказаться не было никакой возможности; но мне нужно было лететь в Вашингтон, так что дорога в Дубай опять предстояла Дейву, который по возвращении из своей последней поездки в эту страну клятвенно заверил меня, что ноги его там больше не будет.

Моя поездка в Америку преследовала две цели: довести до сведения департамента рыбоохраны и живой природы США наши последние открытия и встретиться с рядом американских природоохранных групп, в частности с ВВФ США. К моему облегчению, разработанный Джоргеном проект предложения к Приложению I был направлен Обществу сохранения живой природы Танзании как раз перед моим вылетом в Вашингтон. Это был превосходный документ, основанный на авторитетных данных. Танзания конечно же не будет медлить, и все шло к тому, что мы уложимся к сроку — 12 мая.

Особую позицию в отношении к Приложению I занимала американская сторона. В прошлом году страны ЕЭС последовали за США, которые ввели более строгие ограничения на импорт кости. Если США поддержат запрет, то Европа, несомненно, последует их примеру. Попытаться стоило в любом случае. Меня просили подготовить для двух старших чиновников Службы рыбоохраны и живой природы — Маршалла Джонса и Арта Лазаровица — краткий отчет о деятельности ЕИА по расследованию торговли слоновой костью. Со мной пришла Кристина Стивенс. Она вообще впервые слышала подробный отчет о том, что было проделано ЕИА на средства, выделенные ее группой.

Я с трудом соображал, с чего начать, но решил, что наиболее уместно будет начать с истории судна «Фадхил Аллах». Я подробно рассказал о деятельности компании «Аль-Редха», о том, какими маршрутами плывут суда контрабандистов, везущих кость из Кении или Танзании в Дубай. Я также поведал им о расследовании сети браконьеров и перекупщиков, возникшей за девятилетний период пребывания Фреда Львесуэлы в должности главного попечителя танзанийской природы; о контейнерах с костью, вывозящихся через танзанийские порты или идущие по дорогам Танзании в Бурунди. Я рассказывал о том, как зарубежные дипломаты вывозят из Африки кость под прикрытием «дипломатического иммунитета».

— Если в настоящее время объем мировой торговли слоновой костью оценивается в семьсот — восемьсот тонн, то, по нашим оценкам, четверть этого количества ежегодно вывозится из Танзании или проходит через нее, — сказал я. — Мы довели до сведения танзанийского кабинета министров документацию, содержащую доказательства вышеприведенных данных. Мы уверены, что эта информация побудит танзанийское правительство внести предложение по Приложению I. Танзания ровным счетом ничего не выигрывает от торговли слоновой костью. Это абсолютно бедная страна, а прибыли, получаемые от продаж вывозимой из нее кости, достаются другим странам. Случай с Танзанией не подтверждает аргумента ВВФ, что торговля костью поддерживает экономику Африки.

Маршалл Джонс и Арт Лазаровиц внимательно слушали, изредка задавали вопросы, но больше вели записи.

Наконец я перешел к персональному посланию Косты, сделанному им уже в качестве директора Танзанийского общества сохранения живой природы; в нем он обращался к Соединенным Штатам с призывом поддержать на правительственном уровне предложение к Приложению I, касающееся африканских слонов. Его послание заканчивалось так: «Танзания намеревается внести предложение по Приложению I, потому что это единственный способ спасти оставшихся слонов».

— Спасибо, Эллан, — сказал Маршалл. — Пожалуйста, передайте Косте Млэ, что мы внимательно рассмотрим предложение африканской стороны и надеемся на благополучный исход. Мы окажем ему нашу полнейшую поддержку.

«На дипломатическом жаргоне это значит: „Никаких обязательств мы брать не собираемся“», — подумал я.

— Что вы узнали о косторезных фабриках в ОАЭ? — продолжил Маршалл. — Они закрылись?

— Ничего подобного, — ответил я. Я рассказал об открытиях, сделанных Дейвом в Аджмане и Дубае, о том, что Бурунди продолжает поставлять в Дубай кость и после введенного правительством запрета в 1988 году. — Мы уверены также, что торговцы костью в Дубае нашли пути обхода введенных Гонконгом в августе ограничений, — сказал я. — Они теперь не пересылают кость открыто, но описывают ее как «модную бижутерию» или «фальшивые драгоценности». В 1988 году — десять тонн таких грузов. Большинство из них поступает в Европу на адреса подставных лиц. Это те же самые адреса, на которые поступала кость и до введения августовских ограничений.