Окрыленные тем, как тепло нас приняли на фабрике «Сун Чон», мы решили попробовать фабрику «Фунь Айвори». Может быть, продолжать преследовать семейство Пун значило искушать судьбу, но я полагал важным составить полную картину их деятельности. Да и самому любопытно.

— Не забывай, Сьюзи, никакой героики, — пошутил я, припарковывая машину напротив фабрики.

— Постараюсь, — спокойно сказала она.

Я чувствовал, что охватившее меня напряжение передается и ей. Она знала, что я, идя по следу Пуна, побывал в таких уголках его империи, как Гонконг, Дубай и Аджман, и наверняка семейство Пун начнет охотиться за мной.

— Если там окажется кто-то из семьи Пун, как ты поступишь? — спросила меня Сьюзи.

— Ну… Спрошу, как он себя чувствует, и поболтаем по душам, — ответил я.

Сьюзи бросила мне уничтожающий взгляд, подключила потайной микрофон к диктофону, спрятанному у нее за поясом, и покорно сказала:

— Войдем.

Я шел с ней рядом, неся видеокамеру. Чтобы попасть на фабрику, нужно было взобраться на седьмой этаж, а потом еще идти по длинному коридору. Шум сверлильных аппаратов навел нас на след. Дюжина работяг, сидя на скамейках вдоль стен, трудилась над заданием. Тут к нам подошел мужчина и начал говорить что-то на кантонском наречии, но, видя, что этот язык нам неизвестен, отправился в другую комнату и привел женщину, говорившую на ломаном английском.

— Мы — представители кинокомпании, — объяснил я.

— Кино? Нье знаю, — осторожно ответила она. Обменявшись с мужчиной несколькими фразами по-кантонски, она повернулась к нам: — О’кей. Входьите.

Мы не стали ждать, пока она передумает. Вытащив камеру, я навел ее на рабочих, сидящих на скамейках. И только теперь сообразил, что они делали. Все обрабатывали фрагменты бивней, просверленные посредине. На полу стояли большие пластмассовые коробки, полные бус и ожерелий.

— Она и есть, — взволнованно шепнула Сьюзи. — Одна из фабрик, которые мы ищем. Вот о чем говорил Лэ Ю Ки.

Круг замыкался. Фабрика «Фунь Айвори» в Сингапуре являлась получателем многих грузов, недавно отправленных Пуном из Дубая. Становилось ясным почему. Готовые изделия из слоновой кости здесь, возможно, даже не распаковывались, а направлялись дальше в Гонконг по подложным документам. Ловкач этот Пун: только закрылась одна лазейка, сразу нашел другую. Разрешения на «амнистированную» кость, разрешения на фрагменты — и контрабанда по-прежнему шла в Гонконг как по накатанным рельсам.

Женщина снова подошла к нам.

— Миссис Вонг приходить завтра. Она босс.

— Правда? — вопросил я. — Я думал, здесь Пун Тат Хонг босс.

— Да, он владейт фабрика, но никогда не бывайт здесь. Вы знайт мистер Пун?

— Да, я встречался с ним. Мы хотим завтра встретиться с миссис Вонг. Вы передадите ей?

Удивительно, но в ее голосе чувствовалось уважение. Как видно, на нее произвели впечатление мои знакомства.

— Да, да, я сказаль ей, что вы приходить.

Но когда поутру Сьюзи позвонила на фабрику, ответ был краток и резок: «Миссис Вонг нет здесь. Уехала по семейным остоятелства». И трубка замолкла.

В подобных обстоятельствах пытаться вынюхивать дальше значило искушать судьбу. Наша поездка и так достигла цели. У нас в руках были имена десятков людей, замешанных в нелегальной торговле. Имелось подтверждение вовлеченности Сингапура в это неблаговидное дело. Теперь мой путь лежал в Кению. В последнюю ночь мы перефотографировали все документы из наших обычных соображений предосторожности и отослали почтой в Англию.

— Спасибо, Сьюзи, — сказал я. — Надеюсь, скоро встретимся в Лондоне.

Глава тринадцатая

Я прилетал в Дар-эс-Салам уже в третий раз. Со мной был целый груз учебных пособий, книг, лент для компьютера и прочих материалов, заказанных Лиз и Нейлом. Письма, которые я разослал в адрес природоохранных обществ, возымели огромный отклик. Лиз и Нейл показали мне ответы в первый же день моего пребывания в Дар-эс-Саламе. Тридцать девять американских групп написали совместное обращение к Танзании с призывом ходатайствовать перед КИТЕС о дополнении к Приложению I. Письма поддержки приходили и от различных групп «Гринпис» и иных обществ по всей Европе и Америке. Эхо было колоссальным — даже принц Саруддин Ага-Хан, вице-президент международной организации ВВФ, лично написал в поддержку запрета: «Коль скоро все другие меры закончились провалом, необходимо сделать следующий шаг».

Фактически единственное расходящееся с общим потоком голосов послание пришло от ВВФ. Бафф Боулен, босс Джоргена, написал письмо Китомари с предложением подождать и посмотреть, что будет дальше. Но, хотя он и не поддержал запрета, какой-то сдвиг в его отношении к проблеме, как мне показалось, все же произошел. Я подал письмо Лиз, чтобы она перечитала его.

— Что ты скажешь, Лиз? Похоже, Джорген все-таки обрабатывает Баффа.

— Хм. Интересно, а что ты вот на это скажешь? Он послал факсом Косте свое личное письмо, которое, похоже, подтверждает это. Вот, взгляни. Письмо вроде бы доверительное, но поскольку он послал его факсом, а не в запечатанном виде, его, как видно, не особенно волнует, кто его прочтет.

Я читал письмо Баффа и все меньше верил своим глазам.

«В частном порядке ВВФ США заявляет о своей поддержке дополнения к Приложению I, видя в нем единственную возможность спасти слонов. Но по стратегическим и иным соображениям мы не желаем в настоящее время обнародовать эту нашу позицию».

— Как ты думаешь, Лиз, кого они боятся обидеть? — задумался я.

— И мне непонятно. Южную Африку? Зимбабве? Может быть, остальных членов ВВФ? Кого еще?

Читая следующий абзац, я заметил пристальный взгляд Лиз, желающей увидеть мою реакцию.

«Если Танзания выступит с предложением по поводу Приложения I, мы можем предоставить вам на эксклюзивной основе предложение, полностью основанное на документах…»

У меня рот раскрылся от удивления. Мы прекрасно знали, что ВВФ не работал над подобным предложением. В противном случае Джорген бы нам сообщил. Объяснение столь щедрому предложению могло быть только одно. Каким-то образом ВВФ присвоил предложение, ради написания которого ЕИА выделила Джоргену деньги.

Я был одновременно шокирован и обрадован. Меня бесило, что ВВФ выдает наше предложение за свое, но вместе с тем я знал, что это был судьбоносный шаг к попытке ввести запрет на торговлю слоновой костью. Нам необходимо было побудить ВВФ поддержать запрет, и было ясно, что Джорген использовал наше предложение, чтобы заручиться поддержкой Баффа и добиться, чтобы ВВФ не противился запрету.

Вошел Нейл и сделал вывод из ситуации, увидев меня с письмом Баффа Боулена.

— Не правда ли, интересное письмо? — улыбнулся он. — Какая она, оказывается, щедрая, эта организация с названием ЕИА — взяла и нашла средства на поддержку кучки отважных борцов, имя которой — ВВФ!

При всем том, что новая политика ВВФ США относительно слоновой кости уже стала выкристаллизовываться, позиция международной организации ВВФ по-прежнему приводила в замешательство. Было ясно одно: слишком много еще было противников введения запрета.

Лиз и Нейл сообщили мне, что недавно в Танзании побывал с двухдневной агитпоездкой представитель международной организации ВВФ Джон Хэнкс и имел бурную встречу с руководящим комитетом Общества сохранения живой природы Танзании.

— Он яростно выступал против дополнения к Приложению I и пытался разубедить Танзанию ходатайствовать о нем, — сказала Лиз. — Он напирал на то, что от запрета на торговлю костью все равно не будет толку, так как, по его мнению, семьдесят пять процентов товарной кости ввозится в Японию и традиционный спрос не прекратить одним решением КИТЕС. Он говорил, что запрет даст обратный результат, так как резко возрастет объем нелегальной торговли, вовсе не поддающейся контролю.