Кому нищий подмигивал? Трафо? А может быть,Кайсу? То, что это не судорога калеки или больного – ясно как белый день. Слишком взгляд был осмысленный, не вяжущийся с внешним видом его владельца. И что этот кивок мог значить? Трафо решил быть наготове. Все это неспроста.

Только он решил быть внимательнее, как сбоку, с примыкающей к главной дороге улочки донесся лязг и душераздирающий крик:

– Понесли-и-и-и! Береги-и-и-ись!

Все, кто был рядом с перекрестком, повернулись в сторону крика, посмотреть – что же такое происходит? Посмотреть было на что.

Две бешеного вида лошадки, задирая морды, с которых срывалась пена, высоко поднимая худые ноги, неслись прямиком на колонну Столбовых. Возница, уцепившись руками за вожжи, тянул кожаные ремешки с таким остервенением, что казалось чудом, как он еще не разорвал губы лошадям. Привстав с козел, он дико верещал, чем, по мнению Трафо, еще больше бесил и без того взбесившихся лошадок. Вместо телеги за спиной возницы, бликуя мокрыми боками, подпрыгивала огромная бочка. Колеса, обитые железом, яростно грохотали по булыжникам, бочка подпрыгивала, заваливаясь то влево, то вправо.

Надо отдать должное Столбовым – никто из них даже не вздрогнул, лишь плотнее придвинулись друг к другу, касаясь плечом плеча.

Когда лошадки вынесли на перекресток возницу и его бочку, случилось нечто, что Трафо положил себе запомнить на всю оставшуюся жизнь. Возница вместо того, чтобы и дальше продолжать попытки справиться с оголтелыми животными или просто отпустить вожжи, полагаясь на Богов, для чего-то потянул один повод на себя. И без того не самая устойчивая бочка завалилась набок и с треском разбилась о булыжники дороги. Отскочивший тяжеленный обод сбил двоих Столбовых с ног, тех, что оказались ближе всего к бочке. Под дружное ржание умчавшихся дальше освободившихся лошадок Трафо вдруг заметил, что дышать абсолютно нечем. Дикая вонь сбила дыхание и резала глаза. Даже вид переломанных ног Столбовых, угодивших под удар обода, не был столь противным, как осознание того,чем окатило всех остальных. Содержимое бочки было, мягко говоря, поганым.Возница оказался золотарем, и вез, естественно, собранное из нужников достопочтенных господ.

– Мы в дерьме! – радостно озвучил Кайс то, чему искал название Трафо.

– Бежим! – первой опомнилась Тайа и, не дожидаясь согласия Кайса и Трафо, кинулась в противоположную от места "трагедии" сторону.

Столбовые были настолько обескуражены происшествием, что на какое-то мгновение позабыли об арестантах. Этого мгновения было более чем достаточно для троицы. Трафо и Кайс устремились вдогонку за Тайей, пока не привыкшие быть в дерьме воины пытались помочь своим пострадавшим и хоть как-то отереть с себя нечистоты.

– Стоя-а-ать! – закричал командир Столбовых. Тяжело бухая по мостовой, он бросился нагонять беглецов.

Трафо бежал так быстро, как никогда еще не бегал. Или ему только так казалось? Ведь он сильно отстал от легконогой Тайи и юркого Кайса. Он еще удивился, как при таком стремительном беге Кайс умудрялся весело орать на всю улицу:

– Только думал, что из дерьма вылез! Нет! Теперь с головой нырнул!

Да, что есть, то есть. Трафо не мог оценить, как выглядит сам, но, если верить переставшим слезиться глазам, то даже со спины его новые товарищи выглядели, мягко говоря, не очень хорошо. Размышления прервались, как только Трафо понял – друзья остановились и в нетерпении махали ему, подбадривая и призывая к ускорению. Добежав до них, Трафо, понадеявшийся было на краткий отдых, вновь вынужден был припустить. Кайс указал в проулок, и Трафо, посмотрев в направлении, указанном братом-собирателем, чуть не ахнул. В глубине проулка он увидел открытую в сторону улицы дверь, а перед дверью себя, Тайю и Кайса.

–Эши меня задери…это что?

– Это мы, только не мы, – еще больше запутал Кайс.

Он крепко ухватил Трафо под локоть и увлек в гостеприимно распахнутую дверь.Для этого проныры все казалось очевидным и понятным, что не могло не раздражать. Трафо только и успел, что оглянуться на таинственные копии себя и своих спутников, как те рванули с места. Дверь закрылась.

– Они отвлекут Столбовых, и пока эти дуболомы станут гоняться за "нами" по городским улочкам, нас, как я понимаю, переоденут и выведут к условному месту. Ведь так? – выдав такую тираду, Кайс вопросительно посмотрел в сторону невысокого сухонького старичка, до того неприметного, что, если бы не Кайс, то Трафо и не заметил бы его.

Тот неподвижно стоял у двери, которую только что самолично и закрыл, чего-то ожидая и не спеша отвечать. С улицы послышался тяжелый топот и тут же затих. Столбовые клюнули на приманку с близнецами, и подмены, казалось, не заметили.

– Переоденьтесь, – звонким, совсем молодым голосом сказал старик, указывая в угол тесной комнаты, где на низком столике была приготовлена аккуратно разложенная смена одежды.

– В это? – Кайс подошел к одежде и, округлив глаза, приподнял двумя пальцами, словно взял нечто мерзкое, женское платье.

– Нет, – не замечая иронии в голосе Кайса, ответил старик. – Синее тебе не подойдет. Тебе серое больше к лицу.

Кайс пожевал губами, запрокинул голову вверх, громко смеясь. Когда приступ веселья прошел, он утер слезящиеся глаза, потешно выпятив губы трубочкой.

–Твоя правда, отец. Почему бы и нет? Чем платье хуже рясы? Где тут мое, серое?

Найдя свое платье, Кайс продолжил дурачиться. Он затребовал, чтобы все отвернулись, иначе ничего не получится. Тайа шутки не оценила. Подобрала синее платье с пола, куда его бросил беспечный Кайс, и молча, не замечая никого вокруг, скинула изгаженные шелковые штаны и лиф, продемонстрировав великолепное тело троим мужчинам. Старик жалобно крякнул, но глаз не отвел. Кайс ничего не видел совсем, застрял в платье окончательно, и теперь беспомощно размахивал руками, подвывая дурным голосом, подражая не то приведению, не то Эши. Трафо отвернулся и принялся возиться со шнуровкой на своих штанах. Нервничал,и, как следствие, затянул узел до такой степени, что без помощи ножа было уже не справиться.

– Дайте нож, – Трафо повернулся в тот момент, когда Тайа только принялась надевать платье, и взору его открылась такая картина, которой он прежде никогда не видел.

Забыв обо всем на свете, он так и застыл, держась рукой за злосчастный узел и приоткрыв рот. Тайа посмотрела на него, улыбнулась и выпрямилась. Даже повернулась в одну сторону, затем в другую, давая возможность рассмотреть себя со всех сторон. Старик ухватился за стену, а Трафо так громко сглотнул, что перепугался, как бы с улицы не услышали.

– Ничего себе, – справившись с платьем и просунув голову в узкий ворот, заметил Кайс.

– Нож, – прохрипел Трафо, отрываясь от созерцания прекрасного.

– Зачем? – удивился Кайс.

– Узел, – все тем же хриплым голосом пояснил Трафо и в отчаянии дернул шнурок еще раз.

Кайс осмотрелся, заметил на столике портняжные огромные ножницы, взял и протянул их товарищу.

– На, только не отхвати там ничего лишнего, – он еще раз взглянул на улыбающуюся Тайю.– Повезет твоему самцу.

Тайа дернулась, будто ее плетью ударили. Волшебство улетучилось, и она постаралась быстрее прикрыть свою наготу, хотя еще минуту назад старалась ее продемонстрировать.

Трафо, ничего не понимая, взял ножницы, отрезал узел. Старик протянул ему оставшееся платье красного цвета, поторопил:

– Нас ждут, одевайся и пойдем.

*****

Набакис задышал. Первые ранние покупатели, отяжелевшие под давлением покупок, возвращались домой, с насмешкой наблюдая за припозднившимися сонями. Любишь поспать – плати дороже.

Сухонький старичок, ведущий в одной связке сразу трех наложниц, облаченных в разного цвета платья, с прикрытыми лицами так, что только глаза были видны, не вызывал ни у кого подозрений. Этого человека знали. Свой хлеб он добывал тем, что покупал у заезжих торговцев живым товаром рабынь по смешным ценам и продавал в двадорого на базаре. Подобным промыслом не брезговали многие в Южном конце. А заезжие торговцы знали, что сами, коль сунутся на торг, и той цены не получат, что предлагают перекупы. Страже заплати, налог заплати, покупателя уговори, после продажи вновь плати – морока. Тем и пользовались местные хваты. У них все было схвачено, за все проплачено.