– Эши тебя занес на базар, что ли? – все так же насмешливо спрашивал столбовой.

Кайс слегка приподнял руки, позволив широким рукавам сползти до локтей. Заиграл четками, перекатывая бусины. Столбовой смотрел на четки внимательно, и, как только Кайс добрался до самой большой бусины, на боку которой виднелось клеймо тайной службы, тут же отвернулся и направился к своему столбу. Никто из личной тысячи Величайшего не боялся Арчи и его людей, но и вмешиваться в дела тайной службы не желал. Как и люди Арчи не вмешивались в дела тысячи. Две самые могучие силы Затарии придерживались нейтралитета по отношению друг к другу.

Старик и пузатый несостоявшийся душегуб, раскрыв рты, смотрели за этим молчаливым разбирательством. Как только столбовой удалился и с легкостью барса запрыгнул на свою сторожку, пузан опомнился и принялся выговаривать старику:

– Куда ты ее спрятал, старая крыса? Я ее все равно убью, и ты мне еще заплатишь, а не я тебе.

– Господин Хлат, выслушайте! – заламывая руки над головой, взмолился старик. – Не со зла она на вас тот злосчастный кофейник обронила. По молодости да по неосторожности. Я же оплатил лекарей вам, тех, что вы сами выбрали. Что же еще вы хотите от старого торговца?

– А силу мужскую кто оплатит? Ты? Чем же и как? Ушла она, и не возвращается, – сквозь зубы, опасаясь быть услышанным, сипел толстяк.

Старик разводил руками, закатывая глаза и обратив к небу лицо. Что он мог на это ответить?

Вся эта суета навела на Кайса скуку. Зевнув, он отвернулся от этой парочки и решил обойти базар по кругу. Некий червь любопытства его грыз изнутри – что стало с девушкой? Где укрылась? Нет, специально разыскивать ее Кайс не хотел, но коль повстречает случайно в походе по кругу, то отчего бы и не порасспросить ее о том о сём?

Проходя мимо столбового, Кайс не удержался от того, чтобы потревожить воина еще один раз.

– Не дремать! – от души треснув ногой по одной из опор, крикнул он.

–Иди куда шел, – не открывая глаз, вальяжно развалившись на стульчике, ответил столбовой. – Эши тебя задери!

– Подавится, – скорее самому себе, чем в ответ столбовому, прошептал Кайс.

******

Трафо шел пустынными кривыми улочками в сторону базара и размышлял. Было о чём. Первый восторг от того, что самому удалось достучаться до карты и наладить с ней прямой контакт, прошел. Теперь стоило подумать о другом. Гезиль, мудрая Гезиль одарила его еще одной картой, и рассказывала, что карты могут скрещиваться, дополняя друг друга, и союз такой идет им на пользу. Меньше тратят сил собственных, а мощь только возрастает. Не мудрено – всё как у людей. Порой одному не справиться с делом непосильным, а сообща – запросто!Так и Божественные осколки, подобно людям, сообща могут горы свернуть.

Теперь бы ещё пришло озарение, как того слияния достичь. Как?

Первым делом, ещё до того, как выйти на улицу, он попытался скрестить карты самым обычным способом – приложить одну к другой. Заметив его старания, Гезиль фыркнула, смахнула набежавшую от сдерживаемого смеха слезу и ушла к себе в покои, оставив Трафо наедине с самим собой и нерешенной задачей. Конечно, из его затеи ничего не вышло. Карты отозвались мелкой дрожью, и Трафо поспешил их разъединить, испугавшись того, что, не приведи Боги, они еще поссорятся. Бред? Возможно. Но проверять не было никакого желания.

С недавних пор Трафо не пугался темноты, и теперь уверенно, не торопясь шел мимо домов лавочников и мелких торговцев, в чьих окнах не горел свет. Люди спали. Не мудрено – им вставать ни свет ни заря, идти на опостылевший базар, прибирать за ночными торговцами, раскладывать товар. И горше становилось им от того, что вот они так же на базаре торгуют, а дома их больше на склады походят, чем на дома. Не то, что у ночных. У тех и стены выше, и улицы шире. А всего-то и разницы, что одни открыто, под присмотром Богов торг ведут, а другие выбрали ночь, дабы страшное те самые Боги не узрели и не карали…

Трафо усмехнулся мыслям своим. Вот уж где истина – ему бы о своем подумать, так нет, не выходит.

Обгоняя, кутаясь в плащ, прошел некто, не желающий быть узнанным. Прошмыгнул мышкой, прижавшись к стене и не глядя на Трафо, и, чуть не перейдя на бег, направился к базару. Не терпится прохожему расстаться с деньгами. Может статься, что собирал он медяк к медяку, серебряную монетку к монетке не одну неделю, чтобы сегодня ночью купить себе любовь, вино и бесовский дурманящий дым. Дело другое гости с той, богатой стороны базара. Те не таились, шли степенно, позвякивали, будто случайно, тугими кошелями. Денег не считали, стыда не имели. Все в их сытой жизни наскучило им, все испробовали. И только на ночном базаре, в сутолоке пьяной и греховной, стирались границы, и отличить богатого от бедного, что валялись одурманенные и обгаженные в одной канаве, было невозможно.

Трафо заметил то, о чем его упреждала Гезиль – человек, обогнавший его, выглядел иначе. Он как бы светился изнутри. Несколько цветов радуги слились в один, но не смешались, а сменяли один другой без устали. Вот синим свечением озарилась голова прохожего, затем красным и тут же зеленым. Он не знал, чего желает. И пугался того, что не может угадать, что же произойдет с ним сегодня. Все было, кроме стыда. Все кипело в нем, кроме совести. Трафо прислушался к себе, и с удивлением понял, что ничего, кроме сочувствия, не испытывает к гуляке. Пропащий человек, коль во всем себе отказывает ради одной ночи в месяц. Глупый.

"Хватит, довольно!" – подумал про себя Трафо. И случилось то, на что он только робко надеялся – свечение исчезло.

– Ага, – уже вслух сказал Трафо.

Путник впереди дрогнул, словно его ударили в спину. Оглянулся, и, окончательно перейдя на бег, завопил:

– Отстаньте от меня!

Трафо от греха свернул в первый же проулок. Не очень-то ему хотелось объясняться со стражниками, буде те явятся на вопли того сумасшедшего. Не страшился он стражи, страшился потерять время, пока его расспрашивать будут – кто таков, что замыслил. Так всю ночь можно просидеть в сторожке, а то еще, чего лихого, и во дворец Величайшего поволокут, к дознавателю. Лучше уйти. А еще вспомнилось, как его монахи пытали. Месяц минул, а помнится так, словно вчера все было. Так что и невиновному может достаться так, как и мыслить не смеешь.

Пройдя шагов сорок, Трафо услыхал торопливые шаги, несомненно, приближающиеся к нему. Вот смеху будет, если тот сумасшедший тоже свернул в проулок да, заплутав, прямиком на Трафо выскочит! Оглядевшись, Трафо заприметил тележку. Не очень-то и большую, такую, что мог один человек дотолкать до базара. Укрыться хватит. К ней и отправился. Присев у колеса, принялся посматривать вперед, сквозь щели неплотно набитых на остов досок.

Его ожидания не оправдались. В его направлении неслось, почти не касаясь земли, нечто больше похожее на облако, чем на человека. Трафо даже испугаться успел – неужели Эши за стены города пробрался? Испугался, и тут же укорил себя – не дело это, не годится собирателю, уж коли выбрал такой путь для себя, теней бояться, а тем более людей. Откинул страх, ладонью стер с лица следы его, стряхнул, как грязь с пальцев стряхивают. Вновь глянул в щель, глянул и понял – девушка то. Обычная, живая. Только в шелка одетая. Шелк легкий от бега волнами струился на стройном теле, оттого и кажется девушка облаком. И еще увидел Трафо то, чего видеть не очень-то и хотел – бежали за девушкой пятеро людей, и что-то подсказывало Трафо, что не знакомства ради они бег такой устроили.

Сам от себя того не ожидая, Трафо поднялся и смело выступил из-за укрытия своего. Девчушка вскрикнула, подумав, что ее в ловушку загнали. Закрылась руками от Трафо.

– Я не с ними,—сказал он беглянке, и та поверила.

Как отчаявшийся зверек ищет спасения от хищника в руках человеческих, так и она прильнула к Трафо телом, трясется, зубы стучат…И понял Трафо в следующий миг – умрет сам, но ее оборонит.

– Лучше нам попытаться убежать, – прильнув к самому уху Трафо, прошептала незнакомка, и в дополнение к словам своим потянула того за руку. Прочь, прочь с темной улицы. Куда глаза глядят!