Оторвав взгляд от своего сокровища, Трафо устало вздохнул, как всегда вздыхал, когда вспоминал о матери. Приложив ожившую карту к ожогу, сказал:

– Лечи. Делай то, для чего создана.

Карта отозвалась незамедлительно. Боль прошла, приятная прохлада обволокла гудевшую голову. Несколько минут прошли как одно мгновение. Достав из мешка осколок зеркальца, Трафо принялся за изучение своего лба. Не обнаружив на месте ожога ничего, что бы напоминало о присутствии на челе клейма, он удовлетворенно хмыкнул. Карта, сделав свое дело, пульсировала в ладони.

– Умница, – с улыбкой прошептал Трафо. – Теперь спать.

*****

Холод разбудит лучше крикливого петуха.

Трафо открыл глаза, и первым, что он увидел, стало небо, усеянное белыми холодными точками звезд. Недурно он отдохнул. Раскаленная солнцем степь душила жарой, но стоило светилу скрыться, как холодная луна набрасывала ледяное покрывало на все живое, испытывая мир новой крайностью – холодом.

Трафо потянулся, хрустнув суставами. Теперь бы поесть, и можно отправляться далее, в город Набакис, до которого осталось не так и далеко. Если идти всю ночь, то к рассвету поспеет к стенам столицы Затарии.

Поесть. Желание доброе и очень своевременное. Нащупав в темноте свой холщовый мешок, Трафо распутал узел веревки, стягивающей горловину.

– И что я там пытаюсь найти? – удивленно вопрошал самого себя Трафо. – Даже отчаявшаяся мышь не найдет хотя бы крошки на дне моего мешка.

Оставив поиски несуществующей провизии, Трафо снял с пояса флягу и, откупорив ее, сделал пару глотков.

– Совсем другое дело! – воскликнул он. – Сил на десятерых! Зачем еда, коль есть вода? Пей вода, ешь вода…

Прикоснувшись ко лбу, он вновь убедился, что все хорошо, и клеймо, оставленное палачом, не вернулось, пока он безмятежно спал в этом аду. Страшно подумать о том, как люди, не имеющие в своем распоряжении хоть каких-либо карт, могли отчаяться и ступить на дороги Затарии. Дневная жара и ночной холод – самое безобидное, что может поджидать в пути. Многочисленные ядовитые гады, степные волки и… бесплотный Эши. Даже от воспоминания о Эши все тело Трафо пронзили иголки ужаса. Существо, пожирающее не только тело, но саму душу. Красным, кровавым облаком летает Эши над степью, выискивая новую жертву. Эши поглотит и одинокого спутника, и целый отряд. Ненасытное чудовище, порождение Дьявола. Нет оружия, способного поразить его. Нет такого коня, что смог бы унести своего седока от неминуемой гибели. Лишь носитель карты неподвластен Эши. Чудище не может убить носителя, но коль носитель слаб духом, то рискует при встрече со Степным монстром лишиться разума. И даже карта не убережет от сумасшествия.

Трафо не уверен, что сможет сохранить себя, встретившись один на один с Эши. Вернее, он не был уверен, что, потеряв разум, сможет воспользоваться исцеляющей картой. Зная себя, он думал, что с ума сойдет обязательно. Остается надеяться, что сам дух степи, почувствовав его карту, свернет с намеченного пути.

Фырканье лошади и скрип несмазанного колеса выдернул Трафо из собственных мыслей, возвращая в реальный мир. Подобрав лежащий рядом почти пустой походный мешок, и прикоснувшись к груди, где во внутреннем кармашке покоилось его сокровище, Трафо лихорадочно размышлял о том, как бы ему незаметно скрыться. Незаметно не получится – степь. Ни укрыться, ни спрятаться. Хороший фонарь и не самое острое зрение с легкостью обнаружат беглеца. Остается ждать, смиренно покорившись судьбе.

Натужный, пронизанный болью детский плач резанул слух, отзываясь в самом сердце Трафо. Он понял, что, появись сейчас возможность убежать, все равно оставался бы на месте. Это было его проклятьем, хотя мать всегда называла его чувство сострадания не иначе, как дар богов.

Резко выдохнув, словно собрался броситься в омут с головой, Трафо вышел из-за щита, повернувшись лицом в ту сторону, откуда слышался плач. Фонарь, пристроенный на оглобле, мерно покачивался, отчего походил на огромного светлячка, летящего по одному ему ведомым делам. Света от выставленного на минимум светила хватало лишь на то, чтобы сделать видимыми кривые, побитые ноги лошадки, едва переставляющей истертые копыта.

– Я человек! – воскликнул Трафо, обнаруживая себя, и не пойми для чего поднял руки вверх. – Сюда! Я у теневых щитов!

– Тпру, тпру-у-у… – отозвалась ночь, и фонарь-светлячок остановил свой полет.

Лошадь встала, повинуясь руке невидимого возницы. Лишь детский плач не утих, не изменился.

– Где ты? – прилетело из темноты.

– Езжайте прямо. Я один, – отозвался Трафо.

– Ты точно не Эши? – встрял в разговор взволнованный женский голос.

– До того, как уснул, я им не был! – заверил темноту Трафо.

Хлопнув вожжами по крупу лошадки, возница направил телегу в нужную сторону, и уже через минуту был у щитов.

– Выйди на свет! – голосом, не терпящим возражений, потребовал мужчина. – У меня амулет от духов и болт в арбалете от лихих людей, – предупредил он.

– А у меня честное имя и сожаление о том, что не ушел, – заверил Трафо, но повиновался и подошел к лошади так, чтобы свет от фонаря мог охватить его целиком.

– Это человек, – заверил возница кого-то, кто скрывался в кибитке.

– Слава Богам. Спроси его про карту! – женщина явно была на грани нервного срыва.

Услышав про карту, Трафо вновь пожалел о том, что не уполз подальше от дороги, а вышел навстречу этим людям.

– Человек! – нагнав в голос строгости, возница обратился к Трафо. – Правда ли, что у тебя есть карта Исцеления?

"Ого! – удивился про себя Трафо. – Даже так? Откуда им известно, что у меня есть карта, да еще именно такая?"

Молчание затягивалось, и Трафо резонно опасался, что продлись оно еще какое-то время, и палец возницы на спусковом крючке арбалета может дрогнуть, посылая в его грудь тупой стальной болт.

– Есть! – решился он на ответ. – Но знайте, что отнятая силой карта не станет помогать!

– Боги, – в голосе мужчины послышалось облегчение. – Нам не нужна твоя карта, человек, нам нужна твоя помощь.

*****

Языки пламени весело перебегали по тонким поленьям, озаряя пространство вокруг себя на несколько шагов. Придвинувшись как можно ближе к спасительному свету и теплу, люди трусливо подставили свои спины холодной ночи. На невысоких рогатках, воткнутых по обе стороны от костерка, покоился металлический прут с нанизанным на него куском мяса. Расплавленный жир стекал по поджаренным бокам, падал на угли и отзывался тихим шипением. Трафо в который раз провел тыльной стороной ладони по подбородку, утирая неудержимые слюни, и надеялся, что этого никто не видит. Даже если и так, то что делать с урчащим желудком, который звуками своими способен был разбудить избавленного от страданий младенца, что мирно спал на руках худой, изможденной женщины? Способна ли болезнь одного наложить свой отпечаток и на другого? Да! Если болеющий – месячное чадо, а другой – его мать. Чудо, что у карты остались силы после того, как она управилась с клеймом, и Трафо все-таки смог помочь малышке.

Он с трудом нашел в себе силы для того, чтобы оторвать взор свой от готовящейся еды и посмотреть на мужчину, что сидел напротив.

– Как вы нашли меня? – задал Трафо вопрос, обращаясь к нему. – И как, Эши вас дери, вы узнали, что у меня есть карта Исцеления?

Путешественников было пятеро: мужчина, видимо, глава семейства, его жена, младенец, подросток лет пятнадцати и древняя, как все миры, вместе взятые, старуха.

– Меня зовут Глут, – слегка подавшись вперед, представился мужчина. – Это моя жена, Вель. Моя новорожденная дочь еще безымянна, ибо больным детям, как ты знаешь, имен не дают, дабы в случае гибели их души не занимали чертогов загробного мира, а могли скорее вернуться на землю.

– Да! – встрепенулась Вель. – Спасибо тебе, странник. Твоя карта и ты исцелили нашу дочь, и мы почтем за честь, если именно ты подаришь ей помимо спасенной тобою же жизни еще и имя.

Трафо прикоснулся к груди, давая понять, что он польщен, и в просьбе не откажет. Как только он вновь выпрямился, тут же вопрошающе уставился на Глута, призывая того продолжать.