24 апреля, остров Святой Елены (Where the hell is S. Helena? Der Fünfundzwanzigste Tag).
Здесь Хербст впервые видит фейных морских ласточек:
Море было цвета сияющей бирюзы, и над ним летали пары ярко-белых птиц, которые выглядели так, как если бы чайки скрестились с ласточками; как стрижи, так же парят и они, будь то в длительной любовной игре, за которой я, осчастливленный, наблюдал, будь то потому, что они охотятся за добычей. Этот вид птиц, я о нем спросил на берегу, называется «Trophy», что является сокращением от Red-billed Tropicbird (13). Будучи весьма искусными летунами, длиной примерно в две пяди и вытянутой формы, как багеты, они устремляются, когда охотятся, к воде, хватают рыбу, снова стремительно взлетают — с такой грацией, что у нас захватывает дух. Я не тот человек, которого можно было бы всерьез назвать любителем птиц, если не считать того, что я втрескался в воробьев, но эти птицы окрылили мое сердце и теперь в нем гнездятся.
Именно в связи с этими птицами Хербсту вспоминается пианистка:
(Она сама говорит, что она не быстрая. Но зато в ее медлительности есть что-то парящее. Я бы охотно написал о ней стихотворение, как полтора года назад — о танцовщице. Ее робкая, застенчивая улыб-ка, каждый раз, все тот же неуверенный прикрытый взгляд, как когда она взглядывает на скрипачку, если нужно выбрать следующую музыкальную пьесу: ищущий. <…>
Как у нее всегда, стоит ей сколько-то времени поиграть, соскальзывает с правой пятки ремешок туфельки.)
И дальше он пишет:
Еще о радиопьесе: увидеть Ланмайстера снаружи, наблюдать за ним и только потом, мало-помалу, перенять его взгляд на вещи. Между тем особая трудность моего романа заключается в том, что людям, которые в действительности совершенно другие, нужно дать что-то собственно им присущее, парафразируя их. Их тоже нужно правдиво солгать. <…>
Ланмайстер, который влюблен в молодую пианистку, но принимает, с самого начала, перспективу отречения, принимает ее так, как если бы именно она была его возлюбленной.
И еще одна замечательная фраза, почти в таком же виде вошедшая в роман (см. с. 25):
Долго, очень долго смотрю я сзади на гигантские уши одного старика, удивленно, испуганно. И я подумал: я их не понимаю. Но что я тогда вообще понимаю?
27 апреля 2014 (Auf tropischem Meer. PP157: Der Sechsundzwanzigste auf den siebenundzwanzigsten Tag).
Интересно, что многие сцены романа, кажущиеся фантастическими, основаны на реальных жизненных впечатлениях. Например, эта (см. с. 25); правда, в действительности речь шла не о воробье:
Человека что-то сбивает с его пути, как нашего маленького «слепого пассажира», который сегодня рано утром приземлился на палубу юта, совершенно измученный долгим полетом, длившимся, возможно, всю ночь. Так что это созданьице нашло спасение на нашем корабле — не больше чем самочка черного дрозда и такое же коричневое, но нижняя сторона крыльев, когда оно расправило их для просушки, оказалась бело-черной. Маленькие легкие ходили ходуном. Наполовину испуганно, наполовину радостно птичка притулилась к бортовой стенке. Кто-то из обслуживающего персонала обнаружил ее, при-сел на корточки, погладил двумя пальцами по перышкам, ушел, вернулся с салфеткой, осторожно подхватил ею птицу, обернул салфеткой, понес к себе. Когда мы позже достигнем острова, он позволит ей снова улететь. Удивительно, как далеко эти летуны удаляются от земли, которой уже давно не видно, а они все продолжают кружить. Я только теперь понимаю историю Ноя, теперь впервые по-настоящему, потому что могу ее почувствовать. Почувствовать — это значит: что-то пережить.
Последняя фраза раскрывает едва ли не самую существенную черту творчества Хербста, потому что обосновывает его мысль о равной значимости внутреннего, фантазийного мира и мира так называемой реальности. «Что мы переживаем, то всегда реально», — говорится в романе «Арго. Иномирье» (Herbst, Argo. Anderswelt, S. 416).
И дальше Хербст записывает мысль, которая как будто бы вообще не имеет отношения к роману, но впоследствии существенно изменит первоначальный замысел:
Пока я так размышлял, мне в голову пришла идея совсем другой истории, а именно — человека, тяжелого ракового больного, который, чтобы самому определить момент своего ухода из жизни, пытается получить швейцарское гражданство. Там ведь, в отличие от Германии, человек вправе умереть, если он хочет, и вправе получить необходимые для этого средства. — Как отреагируют на его просьбу? Удовлетворят ли ее?
(Пусть и не сознавая этого, я думаю о смерти постоянно, из-за чего в самом деле уже оказался в средоточье своего романа. Иногда я замечаю это: как если бы вдруг очнулся и стал видеть.)
29 апреля 2014 (Über den Äquator ODER Von El Q‘ar: Am neunundzwanzigsten Tag).
Рассуждения по поводу закона об охране молодежи (от нежелательной информации) и о силе фантазийных образов:
Я все еще опьянен. Сегодня ночью, в четверть второго, мы на 17º западной долготы пересекли эква-тор. <…>
Молодые люди знают больше, чем мы, уже давно. Чем большинство из нас. То, что мы охраняем, — это наше собственное представление о том, какая она, молодежь, или какой должна быть. Закон об охране молодежи охраняет стариков от понимания того, чтó они сами пропустили, с чем разминулись в своей жизни, — думает Ланмайстер непосредственно в тот момент, когда стоит возле леера и пытается составить себе представление о кажимости (Schein). Экватор ведь тоже одна из кажимостей, определение, которому не соответствует никакая реальность, однако нам — и в этом состоит реальная сила фикций — он дает возможность ориентации.
30 апреля 2014 (Kissing the fish, indessen dann: Ein Tropenregen: https://dschungel-anderswelt.de).
И все же, когда я думаю назад, глядя на море, у меня нет ощущения дали, даже бесконечности; но что мне яснее всего показывает морское путешествие — еще и теперь, незадолго до Кабо-Верде, после пересечения Индийского океана, огибания Мыса Доброй Надежды и пересечения экватора, здесь, — это как мал наш мир, как незначительно расстояние между континентами и культурами и как коротка, возможно, сама жизнь. Об этом наверняка будет рассказывать моя радиопьеса.
3 мая 2014 (Das Wrack vor Porto Grande: https://dschungel-anderswelt.de › das-wrack-vor-porto-…).
Мысли о восприятии времени:
Такого рода круиз — движение не только сквозь пространство, но и сквозь время. Это приводит к тому, что мы, путешествующие, не только из-за, как кажется, всегда одинаковой и, как кажется, бесконечной поверхности моря теряем ощущение времени, но не в последнюю очередь и потому, что мы должны постоянно манипулировать с нашими наручными часами. <…> Именно в последние дни приходилось чуть ли не каждый день переводить вре-мя. <…>
Любой корабль, как и наше тело, — живой организм, за которым нужно постоянно ухаживать. Как нам нужно тренироваться.
4 мая 2014 (Wolfskrank: Zweiter Seetag nach Cabo Verde: https://dschungel-anderswelt.de › wolfskrank-zweiter-se…).
О «волчьем голоде» по жизни, жизненным переживаниям:
По-арабски, прочитал я у Рюккерта (14), в «Макамах Харири», голод называется «волчья болезнь». <…>
Как из чистоты никогда ничего не возникает, никакого искусства, никакой следующей жизни, так же — и из осторожности. Когда Ланмайстер начинает мечтать о чистоте, он в тот же миг понимает, что он уже при смерти. <…> Если для меня в этом путешествии что-то стало ясно, так это то, что моя книга о смерти должна одновременно быть воспеванием жизни; утопию достойного человека «ухода», которая представлялась мне с самого начала, нельзя вывести из готовности к прощанию, нельзя — из согласия с собственной смертью, а только — из согласия с жизнью. «Волчья болезнь» — такое бывает и в переносном смысле. Если бы я, записал я вчера, как писатель был бы не чем иным, как только свидетелем жизни, только этим, и не написал бы ни одной книги, кроме все-таки этой единственной: рассказывал бы в ней, как человек живет, и вместе с тем жил бы сам, — это была бы, неважно, обретшая форму или нет и какую именно, удавшаяся литература. Писать такое, подумал я, — художественное право «Джунглей» (15). И для такой книги даже не нужен никакой сюжет. Я записал в связи с Царой Леандер (16) вот что. Жить как раз не значит «сберегать» себя, «сохранять» и вообще вести себя осмотрительно, а значит — себя растрачивать. Сюда же относится: нарушение правил, а иногда и законов; во всяком случае — вина. Но также и раскаяние, порой стыд.
