– Не было такого! Просто у всех был тяжелый день, и нам было не до общения.

– Было не до общения, пока я был на кухне. А стоило уйти, и все заговорили.

– Случайно совпало.

– Ключевое слово здесь – совпало.

– Не думала, что ты такой мнительный. Десять лет уже мы вместе, а не замечала… И вообще, ты в последнее время сильно изменился. Такое впечатление, что я тебя до этого вообще не знала…

– Поэтому ты все время пытаешься влезть мне в голову? Чтобы лучше узнать? – хочу, чтобы вопрос прозвучал иронически, но не могу скрыть раздражение. Вопрос звучит, как обвинение, и Лиза начинает защищаться, нападая в ответ.

– Да ты вообще параноиком стал! – заявляет она. – Тебе к доктору надо.

– Лиза, я не обвиняю тебя, я только спрашиваю: зачем? – стараюсь сгладить конфликт.

– Что «зачем»?

– Зачем тебе нужно проникать в мои мысли?

– Но я этого не делаю! Зачем мне?

– Вот об этом я тебя и спрашиваю! – все-таки не сдерживаюсь, психую. – И вообще, как ты тогда могла узнать про меня и Саламандру?

– Слушай, Ефим, но ведь я на самом деле не пыталась делать ничего подобного, – на этот раз сгладить конфликт пытается Лиза, старается говорить мягко и участливо. – А про то, что ты переспал когда-то с Саламандрой, я узнала от нее же самой.

– Тогда кто? – спрашиваю, а сам гадаю, как много поведала Лизе Саламандра, не приврала ли – она могла.

– Ты у меня спрашиваешь? – Лиза раздосадована и обижена.

– Ладно, поверил, – я на самом деле почему-то ей верю. Даже стыдно становится, что думал на нее.

– А может, тебе кажется? – неуверенно интересуется Лиза. – Может, никто ничего такого и не пытался делать?

– Ты хочешь сказать, что у меня на самом деле паранойя? – обижаюсь.

– Нет, конечно, но иногда мы неверно толкуем наши ощущения. Такое с любым случиться может.

– Может, и тебе сегодня показалось, что кто-то проникает в твое сознание?

– Нет, такое показаться не может – это было реально.

– То же самое я могу сказать и про себя: такое не могло мне показаться – попытки взломать мой мозг и проникнуть глубоко в него были реальными.

– Попытки? Ты хочешь сказать, что их было несколько?

– Их было много. И каждая последующая все более удачная.

– Ты ничего не рассказывал, – удивляется Лиза. – Почему ты молчал о таком? Это же страшно!

– Так я думал, что это ты. Не так много я знал телепатов, способных на это. Ты самая сильная в этом плане изо всех, кого я знаю. Вот и подумал на тебя, извини.

– Постараюсь не обижаться, но чертовски обидно, – Лизин голос дрожит.

– Я же извинился, искренне извинился, – пытаюсь оправдаться, гладя ее по голове.

– И давно это началось? – озадаченно интересуется Лиза.

– Нет, недели две назад, но и за это время уже весь измучился, пытаясь препятствовать проникновению. Честно говоря, поэтому в прошлый раз и напился. Вспомнил, ты рассказывала, что как-то пыталась связаться со мной телепатически, когда я был пьян, и чуть ли не увязла в болоте… И решил заставить тебя испытать эти ощущения снова, чтобы расхотелось лезть в мою голову.

– Вот в чем дело! – соображает Лиза. – Ну, и как? Удалось?

– Да, было несколько попыток связаться со мной и пара попыток влезть мне в голову, но непрошеный гость, поняв, что мое сознание отравлено, попытался поскорее унести ноги, то есть мысли.

– Но нельзя же все время быть пьяным, – справедливо замечает Лиза.

– Конечно, нельзя. Но теперь, думаю, больше и не потребуется. Надеюсь, я напугал того, кто пытался исследовать мои мозги.

– И он переключился на меня! – догадывается Лиза.

А она ведь права. Как я сам об этом не подумал.

– Может, на самом деле так. Тогда тебе тоже нужно попробовать напиться.

– Не хочу кончить жизнь, как папа, – возражает Лиза. – И чтобы ты спился, тоже не хочу. Напиваться вусмерть – плохая идея. А с рюмочки вина я вряд ли настолько охмелею, что при попытке прочитать мои мысли кто-то сойдет с ума. Должен быть какой-то другой способ защиты. Может, нам попытаться поставить двойные барьеры? Мы каждый у себя их поставим и друг у друга.

– Давай попробуем, – соглашаюсь.

И мы полночи убиваем на то, чтобы выставить и обновить щиты как у себя, так и друг у друга. Утром же Лизе рано вставать, так что от секса приходится отказаться в пользу сна. Это я работаю завтра во вторую смену, так что позвать Аля меня должна около полудня, а до этого времени я могу спать, сколько захочу. Впрочем, знаю, что проснусь вместе с Лизой: мы с ней настолько близки, что почти синхронизированы, и мне плохо спится, когда она уже активна.

Еду в автобусе в аквапарк. Не знаю, откуда у меня взялось навязчивое желание посетить это место. Не была там уже больше десяти лет.

Когда-то я любила плавать. Вообще, занималась этим серьезно. Наверное, пошла в бабушку. Она тоже любила море, хотя профессионально плаванием, в отличие от меня, никогда не занималась.

А я бросила десять лет назад, когда море чуть не погубило меня. Тогда я, повинуясь заложенной в мою голову профессором программе, в момент сильного душевного потрясения направилась на пустующий пляж (тогда было еще холодно для принятия воздушных ванн и купания). Войдя в воду, я попала в заранее подготовленный пришельцами портал. Теперь мне все время кажется, что море таит в себе немало неприятных сюрпризов, и я не хожу на пляж. И вообще стала относиться к воде с опаской. Поэтому в аквапарк не ходила сама, не водила в него и сына.

И вот что-то произошло в душе, почему-то сильно захотелось поплавать и порезвиться в воде, хотелось пробудить в себе ощущение радости, которую мне это когда-то доставляло.

Но тут происходит что-то неясное и тревожно: мне начинает казаться, что кто-то пристально смотрит мне в затылок. То ли хочет прочитать мои мысли, то ли внушить свои, то ли просто рассматривает, изучает, оценивает. Сначала стараюсь не подавать вида, что замечаю слишком навязчивое внимание, пытаюсь усилить барьеры в голове. Но ощущение, как будто за мной подглядывают, только усиливаются. В конце концов не выдерживаю и оборачиваюсь.

На кресле за моей спиной сидит мужчина. Он нагло ухмыляется, продолжая рассматривать меня и не скрывая своего внимания. Встречаюсь с его взглядом, и застываю. Не просто замираю, а буквально коченею. Глаза у пассажира – точно две льдинки: холодные и острые. Кажется, будто они прорезают всю мою защиту, точно лазером, и больно жалят в самое сердце. Собрав в кулак волю, я отвожу в глаза. За окном на остановке вижу профессора. Мысленно зову его, прошу спасти меня, молю войти в автобус. Сама я не могу пошевелиться. Наконец, мне все-таки удается привлечь его внимание. Он смотрит на меня сквозь автобусное стекло и, кажется, понимает, что мне нужна помощь. Устремляется к автобусу, но не успевает: двери закрываются, когда он находится еще в двух метрах от них. Автобус трогается. Человек с леденящим взглядом хватает меня за руку, и я чувствую, как замерзает мое сердце. Через автобусное стекло пытаюсь зацепиться за взгляд Дракона, который какое-то время бежит за транспортным средством, тормозит его. Наши взгляды встречаются, и между нами возникает трепещущая нить, огненная, тонкая, словно паутинка. По ней в меня вливается тепло, и я, почувствовав прилив сил, вырываю свою руку у опасного пассажира. Но тут профессор все-таки отстает, и тонкая ниточка, связывающая нас, рвется. «Нет!» – в ужасе кричу я, крепко зажмурившись, чтобы не встретиться взглядом с холодными глазами уже приблизившегося ко мне вплотную страшного пассажира. Но тут чувствую, что на плечо мне ложится чья-то теплая рука и начинает меня тормошить. Я открываю глаза, оборачиваясь.

– Тебе приснился страшный сон, – говорит мне Ефим, гладя по плечу.

– Спасибо, что разбудил, – отвечаю, а сама тревожусь, не видел ли он обрывки моего сна, в которых я искала помощи у Дракона. Понимаю, что Ефим и так ревнует меня к нему, и даже подозревает, что Мира я родила от его огненного соперника.