Мне так холодно, что я готова поклясться в чем угодно, лишь бы снова стало тепло. Готова отдаться профессору, кем бы он ни был, пусть даже самим Дьяволом.

В одном времени я знала его как Драгомирова, в другом – как Драгомира Новака, а позже – как Дракона, хотя ни одно из этих имен не является истинным. Человеческий язык не сможет произнести его настоящего имени, человеческим ухом не уловить его звучания – так он сказал мне, и это, вероятно, правда.

На Землю он прилетел с далекой планеты, прилетел за мной. А я отказала ему, потому что полюбила другого. Но сейчас мне так холодно, что я не хочу вспоминать Ефима. Он любит меня, но не настолько, чтобы разрушить ледяную корку, покрывшую мое сердце. Только профессор в состоянии растопить лед в моей душе.

– Я люблю тебя и буду любить тебя вечно, – говорю я ему. Однако не раздается ни звука. Я, как рыба, только открываю рот, и Дракон не слышит меня.

– Я люблю тебя, – снова пытаюсь произнести, выдавить из своей груди. Тишина.

– Я люблю тебя, – кричу беззвучно. И только эхо отзывается где-то едва слышно: «Я люблю тебя».

Неожиданно сквозь ледяные стены прорывается теплый ветерок, он ласкает меня, целует в щеку.

От этого поцелуя я просыпаюсь. Рядом со мной Мирик, мой девятилетний сын.

– Ты такая красивая, когда спишь, – говорит он мне и еще раз целует в щеку. – Я люблю тебя, мамочка.

– Я тоже люблю тебя, родной, – отвечаю, приподнимаясь и прижимая голову сына к груди. Он – самое дорогое, что есть у меня. Не будь его, не пережила бы, наверное, всех потерь и разочарований, которые начали испытывать меня на прочность почти сразу же после того, как мы воссоединились с Ефимом – моим любимым и любящим мужем.

– Я скучаю по папе, – жалуется Мир. Он не произносит это вслух, но я читаю его мысли. Телепатические способности передались мальчику от нас с Ефимом по наследству. Но о том, что мы телепаты, в этом времени не знает никто. Заяви мы о своих сверхспособностях, нас сочтут за сумасшедших или шарлатанов. Или станут бояться, словно ведьм и колдунов. Они же не знают, что в будущем телепатами будут все, и этот способ передачи информации станет основным. И что телекинез – тоже не чудо.

Я это знаю благодаря профессору, который однажды перенес меня на полторы тысячи лет вперед. Вероятно, рассчитывал, что там я почувствую себя беспомощной и вынуждена буду кинуться в его объятья. Но он просчитался. В 3526 году я встретила Ефима, и мы полюбили друг друга. Профессор был вынужден отступить. Как и его соплеменница Саламандра, имевшая виды на моего возлюбленного. Кажется, он переспал с ней ради того, чтобы она помогла нам вернуться в мое время. Так было, если верить ее словам. Но не уверена, что ей можно верить. С Ефимом же мы наши отношения с пришельцами намеренно не обсуждаем, чтобы не бередить раны. Воспоминания о событиях десятилетней давности прочно отгородили от других невидимой стеной. Но от себя их не отгородишь. Вот и является ко мне во сне профессор. Снится чаще, чем Ефим. Особенно в последнее время. Почти каждую ночь.

Мы не властны над своими сновидениями, но мне почему-то стыдно, что снится мне не любимый муж, а отвергнутый поклонник.

– Я тоже скучаю по папе, – отвечаю сыну, гладя его по голове, а сама панически боюсь, что он догадается, что в моих мыслях мелькает образ другого мужчины.

После того как мы с Ефимом нашли друг друга, остались жить в моем времени. У меня были родители, а у него в его четвертом тысячелетии никого не было, за исключением четвероногих друзей и Али, которая присматривала за питомцами в его отсутствие. Аля была его бывшей ученицей, мультиэмпатом, умеющим общаться с животными, и очень сильным телепатом. Настолько сильным, что могла призывать Ефима к себе, теперь уже в 3536 год. Я же посредством телепатической связи обеспечивала ему возвращение в 2036 год. Вот так он и метался то туда, то сюда, одержимый идеей совершить в четвертом тысячелетии сексуальную революцию, тем самым спася человечество от вымирания.

Дело в том, что для предотвращения войн, которые могли погубить все живое, человечество стало бороться со всяческими проявлениями агрессии. «Черную метку» получил и секс. Многовековая пропаганда привела к тому, что люди стали считать интимную близость чем-то постыдным, допуская ее лишь по необходимости – для зачатия детей. Сексуальная энергия угасла, и многие даже утратили способность к соитию, из-за чего численность населения планеты стала стремительно уменьшаться. Вот Ефиму и взбрело в голову, что если он познакомит своих современников с культурой прошлого, проникнутой эротикой, это пробудит в них спящую сексуальность, и демографический кризис останется позади.

Мне его затея кажется наивной и опасной. Каким бы совершенным ни казалось мироустройство будущего, революционеров, уверена, и там не жалуют. Конечно, я боюсь за мужа, но не отговариваю. Раз я люблю его, приходится принимать его со всеми его тараканами в голове. Я сделала свой выбор, и поздно уже идти на попятный.

Тот факт, что Ефим не вернулся вчера вечером, тревожит. Бывало и раньше, что он задерживался в будущем, но всегда связывался со мной телепатически, предупреждал. А вчера – молчок. Разумеется, я попыталась сама выйти с ним на связь, но впервые за долгое время сеанса не состоялось. Я будто погрузилась в болото и чуть сама в нем не увязла. Так уже было однажды, десять лет назад. Он сказал, что был то ли без сознания, то ли пьяным. После этого он ни разу не пил. Точнее, не напивался, так как небольшое количество алкоголя не ухудшало, а даже облегчало телепатический контакт.

В четвертом тысячелетии, где сейчас должен был находиться Ефим, алкоголь вообще был запрещен. Поэтому я боялась, что он в беспамятстве. Может, поэтому и спала так плохо.

Первое, что делаю после пробуждения – снова пытаюсь наладить контакт с Ефимом. Похоже, он чувствует себя чуть лучше, чем вчера: мелькают достаточно четкие обрывки образов, но цельной картины нет. От попытки докричаться до мужа, который будто оглох, начинает болеть голова, появляется тошнота. Не исключено, что мне просто передалось его состояние – так бывает. Понимаю, что вразумительного ответа от Ефима не дождусь, и прерываю контакт.

Еще пока довольно рано, и не хочется никого тревожить, но я больше не могу мучиться от неизвестности. Решаюсь выйти на контакт с Алей. Девушка она чудесная, и мы с ней сразу нашли общий язык, понравились друг другу. Но из-за непродолжительного знакомства тесной телепатической связи не наладили. Общались обычно через Ефима. Поэтому я не уверена в успешности моего эксперимента. Но попытаться должна.

Я стараюсь максимально точно воскресить в памяти образ девушки, хотя понимаю, что за 10 лет она, вероятно, изменилась. Стройный стан, почти прозрачная кожа, легкие, словно пух, светлые волосы, создающие вокруг головы девушки своеобразный ареол, огромные голубые глаза. Чистая, светлая, легкая, словно струя свежего воздуха.

– Аля! – зову беззвучно, проникая на полторы тысячи лет вперед.

– Лиза! – слышу ответный зов. Такое впечатление, будто Аля тоже искала связи со мной, поэтому контакт и состоялся так быстро.

Мимолетное приветствие, и мы сразу же переходим к обсуждению вопроса, который нас обеих тревожит – состоянию Ефима.

– Ты когда в последний раз видела Ефима? – спрашиваю. И поясняю: – Он не вернулся.

– Он здесь, – отвечает Аля. – Я его и сейчас вижу.

– Слава Богу! – говорю. – Боялась, его забрали за его подпольную деятельность и что-то нехорошее с ним сделали. Он в порядке?

– Боюсь, что нет. Не знаю, что с ним происходит. Кажется, его отравили или что-то подобное с ним сделали.

– Кто? Как?

– Сама не знаю. Вчера вечером пыталась с ним связаться и не могла. Только касалась его сознания, как появлялись ощущение, что погружаюсь во что-то липкое и вязкое, темное. Пошла к нему, надеясь, что он дома или придет домой. Вернулся ночью. На себя не похожий. Злой. Общаться с ним можно было только голосом, сознание было каким-то раскисшим. Наговорил мне гадостей. Медиков вызывать запретил. Потом его вытошнило. Он свалился на диван и заснул. Не раздеваясь, в обуви. Сейчас бледный, тошнит его, голова болит. Пахнет от него неприятно как-то, и вчера неприятно пахло, но сегодня хуже. Изо рта. И по-прежнему телепатически общаться не может, только словами. Что делать? Вызывать медиков или его послушаться?