И как каждый день ждет свою ночь –

Я жду свое слово — Пора!

Пора открывать двери,

Пора зажигать свет,

Пора уходить прочь,

Пора! [Прим. автора: песня "Пора", Виктор Цой, 1983 год].

Длинные Юркины пальцы, будто созданные для игры на гитаре, ловко перебирали струны, а его голос, звучный и проникновенный, вызывал внутри меня незнакомый и волнительный трепет, словно он играл на струнах моей души.

Затих последний аккорд, и Юрка, отложив гитару в сторону, уставился на меня. Мы сидели так близко, что наши колени при каждом движении соприкасались. Я могла различить цвет Юркиных глаз. Возле зрачка они казались чуть темнее, а ближе к краю имели почти медовый оттенок. А ещё я заметила, что у него очень длинные и пушистые ресницы. Пока я рассматривала его, словно видела впервые, Юрка наклонился чуть ниже. Он собирался меня поцеловать. Моё сердце на время замерло, а я прикрыла глаза, уже приготовившись почувствовать прикосновение его губ к своим губам…

Вдруг, скрипнув, распахнулась дверь, а затем комнату наполнил добродушный голос Тамары Павловны:

— Юра, может вам чай заварить? Вы уже давно занимаетесь, пора бы перерыв сделать.

Я резко распахнула глаза, и мы с Юркой как по команде, отпрянули друг от друга.

— Спасибо, Тамара Павловна. Но я, наверно, уже пойду, — промямлила я, чувствуя, как к щекам приливает краска.

— Да? — удивилась женщина, выходя обратно за дверь. — Тогда ладно.

Стараясь не смотреть на Юрку, я принялась собирать в дипломат школьные принадлежности, разбросанные по всему столу, а когда закончила, наткнулась на Юрку. Он стоял, закутавшись в куртку, словно собирался куда-то.

— Ты чего это оделся? — удивилась я.

— Тебя провожать пойду, — Юрка смутился, а я в попытке спрятать непрошеную улыбку, направилась к двери.

Путь до моего дома занял у нас времени в два раза больше, чем нужно. Мы едва плелись, пересекая тихие улочки, наполненные запахом опавших листьев и дымом костров. Мы почти не разговаривали, да этого и не требовалось. Между нами царила какая-то уютная осенняя тишина, и эту прогулку можно было назвать приятной, если бы не одно "но". Всю дорогу до дома меня не покидало ощущение, что за нами кто-то наблюдает.

Заметки Сони Колесниковой (внесены в её дневник).

Что нам известно?

1. В школе объявились пиявцы. Всего их должно быть тринадцать человек.

2. Мы знаем лишь пятерых. Кто остальные нам неизвестно, а значит, это нужно выяснить.

3. Как много тушек бродит по школе? Неизвестно. Мы знаем лишь то, что тушки полностью подчинены воле пиявца, а значит, в случае чего, встанут на их защиту. А это плохо. Очень плохо.

4. Далее по списку обескровленные жертвы. Думаю то, что они появляются рядом со школой не просто совпадение.

5. И самое важное. Что задумал стратилат? В словах Лены определённо была какая-то недосказанность. Она знает, о его планах, только не захотела мне говорить. Думаю, все эти жертвы как-то связаны с его замыслами. Только вот как? Что у него на уме?

Этот вопрос пока остаётся без ответа.

Запись сделана 27 сентября 1986 года.

Суббота, 20:35.

Ещё ни разу в жизни я не была настолько близка к смерти, как сегодня. До сих пор чувствую её незримое присутствие рядом с собой. Не знаю, смогу ли описать всё то, что произошло, но очень постараюсь.

Вооружившись граблями, наш класс как положено к восьми утра и в полном составе явился на субботник. Видимо никто не рискнул проверять, выполнит ли Скворцова свои угрозы.

К счастью, день выдался на редкость погожим. Стояла безветренная солнечная погода, а чистое небо радовало глаз своей пронзительной синевой.

— Так, десятый "А", наша территория от сих, — Анастасия Сергеевна, в непривычном для себя виде – в джинсах и ветровке, отмеряла нам «фронт работы», прошествовав от одного угла школы до самого погреба, что был построен под каким-то курганом. – И вот до сих. Ясно?

— Ясно, — послышались нестройные голоса.

— Тогда вперёд! – она вскинула вверх брови, не обнаружив на наших лицах энтузиазма. – Ну, чего носы повесили? Труд облагораживает!

Взяв в руки инвентарь, мы принялись дружно сгребать сухие, опавшие с деревьев листья, которые почти полностью засыпали пришкольный участок.

— Бойкова, смотри, что у меня! – загоготал Лёшка Дудкин, и подцепил на грабли червяка. Вернее, только его половину.

— Фу, гадость какая! Отвали, Дудкин! – завопила Вика, и понеслась прочь от Лёшки, но тот и не думал отставать. Догнав, он бросил червяка прямо на Бойкову, и тот угодил ей за шиворот куртки. Вика заверещала, завертелась.

— Ай, уберите, уберите его от меня! А-а-а!

— Бойкова, ты чего тут устроила? – Анастасия Сергеевна выпучила глаза.

— Мне Дудкин червяка за пазуху бросил! – пожаловалась Вика, пока Лена Евстафьева помогала ей доставать склизкий комок из-за пазухи.

— Дудкин! – рявкнула Анастасия Сергеевна. – Ещё один выкрутас, и пойдёшь к директору! Он как раз где-то неподалёку!

— Ябеда! – шикнул Дудкин, но отошёл. — Эй, пацы! — негромко позвал он. — Слышали, недалеко от школы опять какого-то жмурика нашли? Кто-то вытянул из него всю кровь!

Ванька Мальцев весь подобрался, приосанился.

— А жиртрест то не обманул! — протянул Игорь Кулаков.

— Сам ты жиртрест! — покраснел Ваня, и, с силой вцепившись в грабли, принялся грести ещё усерднее. – Я знал про жмурика, мне отец рассказывал. Его прямо в день рождения грохнули.

— Фига себе! – присвистнул Дудкин.

— Похоже, в нашем районе маньяк появился! Так что, девчонки, будьте осторожнее! — Игорь разразился гомерическим смехом, вклиниваясь между Викой и Наташкой Прониной. От неожиданности девчонки дёрнулись.

— Ну ты и придурок, Кулак! — Наташка покрутила пальцем у виска.

Мы с Юркой расположились немного в стороне ото всех.

— Ты Скворцову сегодня видел? – спросила я.

— Видел, — отозвался Юрка. – Ходит, смотрит, как кто работает. Вырядилась в спортивный костюм, и теперь на Парамонова похожа.

Я усмехнулась, и принялась собирать листья руками, запихивая их в большой холщовый мешок.

Неожиданно возле моей ноги кто-то прошмыгнул.

— Смотри, это же Тишка! – сказал Юрка.

— Ты как тут оказался? — удивилась я, погладив пушистую шёрстку малыша.

Тишка потёрся о мою ногу, а затем подошёл к Юрке.

— Наверно снова выскочил из дома, — предположила я. – Значит, Константин Викторович должен быть где-то неподалёку. Интересно, что ему удалось узнать?

Тем временем Тишка мяукнул и, подняв хвост трубой, бросился прочь от нас.

— Ты куда? – крикнула я. – А ну, стой! Нужно поймать его и вернуть Константину Викторовичу. Помоги, Юр!

В несколько прыжков Тишка добрался до погреба и остановился у двери, будто ожидая нас.

— А ну вернись! Кс-кс-кс! – позвала я, и подошла к двери. К моему удивлению, та оказалась приоткрытой, и котёнок резво юркнул внутрь сквозь крошечную щель.

Мы с Юрой переглянулись между собой, и, протянув руку, я толкнула тяжёлую грязно-серую дверь из необработанного дерева. Чуть скрипнув, та подалась вперёд, и мне в лицо пахнуло смесью запахов пыли, сопревших тряпок и чего-то кисло-сладкого, отчего меня замутило.

Я отворила двери чуть шире, и дневной свет осветил лестницу, что убегала куда-то в низ, в темноту. Крошечный Тихон сидел на второй сверху ступеньке, и мяукал, повернув к ним свою косматую головку, а потом засеменил по ступенькам вниз.

— Сонь, может не надо? – услышала я голос Юрки. Он продолжал стоять у двери, придерживая ту.

— Нужно поймать его, а то вдруг после субботника подвал закроют, там и останется, — упёрлась я, ступив на верхнюю ступеньку. — Ты боишься, что ли? Если боишься, подожди меня здесь! Я сама схожу.

Из погреба повеяло холодком, и в животе как-то тревожно сжалось. Меня пробрал озноб, и чем ниже я спускалась, тем холоднее становилось. Спёртый запах пыли и прелости ощущался всё отчётливее.