— Если возьмут, — многозначительно поддакнула Скворцова.

— Да что вы, Зинаида Александровна, я уверен, что возьмут, и мы все вместе, дружным коллективом будем строить коммунизм, — Кривонос заговорил, совсем как тогда, на линейке, звучно и торжественно, и меня пробрало до мурашек. — Соню ещё комсоргом выберут, — он улыбнулся, а я, сообразив, что до сих пор стою в проходе, отошла в сторону, освобождаю им путь.

Продолжив разговор, который начали ещё до встречи со мной, они направились вдоль вестибюля к выходу, я же прошла в пионерскую комнату, и заторопилась к самому большому стенду со стихами, в большинстве своём воспевающим Родину-мать. Приловчившись, я закрепила лист ватмана, определив тот на пустующее место, куда он очень гармонично вписался, и закрыл собой невзрачный холст, выделяющийся на фоне бледно-голубой стены.

Я управилась меньше, чем за пять минут, и уже собиралась покинуть пионерскую комнату, как мой взгляд наткнулся на небольшое пятнышко, тёмневшее на деревянном полу, выкрашенном краской бежевого цвета. Словно под гипнозом я опустилась на корточки, а рука сама потянулась к крошечному пятну, хотя я уже догадывалась, что оно не тёмное вовсе, а красное. Подняв руку, я растёрла между пальцев густую и липкую кровь.

Взгляд переместился чуть выше, и зацепился за один из стендов. На нём крупными буквами рдело: "Как повяжешь галстук — береги его, ведь он алой крови — цвета одного".

В тишине пионерской комнаты трель звонка прозвучала особенно оглушительно, и заставила меня вздрогнуть. Я попятилась к двери, смотря на крошечное пятно, как на паука или змею — со смесью страха и отвращения, а чужая кровь продолжала стягивать кончики пальцев. Я бросилась бегом оттуда, и, заскочив в туалет для девочек, принялась с остервенением тереть руку, подставив её под мощную струю воды. Я тёрла, и тёрла, пока кожа не покраснела.

В голове, как пчёлы в улье, роились вопросы. Откуда там кровь взялась? Кровь определённо свежая. Но всё, же чья она? Я уже начинала злиться, не зная о чём думать. Да может, кто-то случайно поранился! А может, и нет. После вчерашнего я больше склонялась к тому, что это опять дело рук физрука, точнее, не рук, и зубов. Кем он на этот раз "полакомился"?

Да вот только физрука то там не было. Но люди всё же были. Я сама видела Скворцову и Кривоноса. Сколько они пробыли в пионерской комнате, пока там не появилась я? Я вспомнила острый взгляд Скворцовой. Неужели Зинаида Александровна тоже пьёт кровь, как и физрук? Ерунда какая-то! Не могут люди пить кровь! А может, они и не люди? А кто же тогда? Напрашивался один ответ — вампиры. Только вампиры пьют кровь. Но ведь все знают, что на самом деле вампиров не существует. Откуда им взяться в Советском Союзе?

Мои рассуждения больше походили на бредни душевнобольного человека, и пока я ломала голову над вопросами, на которые возможно не было ответов, в туалете появилась Аня Смирнова в компании своей подруги Чебаковой. Бросив на меня взгляд, который вероятнее всего означал "Снова ты!", она прошла к соседней раковине.

— А ты чё в тубзике прячешься, Колесникова? – гаденько усмехнулась Аня, в то время, как поправляла свой красный галстук. Пальцы действовала ловко, умело. Алый выглаженный лоскут плотно прилегал к шее. Дальше она поправила значок, что красовался у неё на груди. – Домашку не сделала? Щас физичка тебе снова пару влепит!

Они заржали, как две лошади, которыми, по сути, и являлись. Я не хотела больше слушать их насмешки, и вышла из туалета.

К счастью, урок химии был последним на сегодня, и вскоре я оказалась на улице. Небо над школой затянуло серыми тучами, хотя дождь давно прекратился. Воздух был липким и холодным. В школьном дворе возле тополей работал Константин Викторович, собирая мокрые листья. Издали заметив меня, он помахал рукой.

— Здравствуй, Соня, — поприветствовал дворник, а я обратила внимание, что за те несколько дней, что мы не виделись, его лицо осунулось, а сам он словно постарел лет на пять, не меньше.

— Здравствуйте, — отозвалась я, опускаясь на влажную скамейку. Константин Викторович последовал моему примеру, и теперь мы сидели рядом. — Давно вас не было видно.

— Приболел я немного, — он улыбнулся, и его лицо испещрила сетка глубоких морщин, которых с последней нашей встречи явно прибавилось. – Ну как тебе в новой школе? Друзьями обзавелась? Пятёрок много получила?

С друзьями полный провал, с пятёрками тоже не густо, зато, кажется, наткнулась на логово вампиров, но всё это я, разумеется, не стала говорить Константину Викторовичу. А то ещё решит, что я с приветом.

— Ну так, — я неопределённо пожала плечами, и перевела разговор на другую тему: — А что же Тишка? Не пришёл с вами?

— А куда же без него! — усталый взгляд Константина Викторовича сместился к забору. — Вон, пойди, глянь.

Отойдя к решётчатому забору, я увидела, что Тишка носиться вместе с тем самым рыжим котом, от которого я совсем недавно его спасала. Сейчас же они казались если не лучшими друзьями, то уж точно компаньонами по игре. В тот момент я почему-то вспомнила Юрку.

Я почти уверена, он что-то знает обо всех "кровавых делах", что творятся в школе. Но как это выяснить, если он находиться на больничном? Да пока его выпишут, я сойду с ума от неизвестности!

А что, собственно, мешает мне пойти к нему домой и поговорить об этом? Да в общем-то ничего. Значит, нужно идти, и на этот раз Юрке придётся ответить на мои вопросы, хочет он того, или нет.

Тот же день, 21:15.

В дипломате среди школьных принадлежностей снова обнаружила мешочек с землёй, точно такой же, как и в прошлый раз. Высыпала землю на белый лист, но никаких червей или ещё какой-то гадости внутри не было. Просто сухая земля. Ерунда какая-то. Ручаюсь, что это дело рук Смирновой и Чебаковой. И как не надоело им ещё?

Что сказать, нет ума — считай, калека!

Запись сделана 18 сентября 1986 года.

Четверг, 19:40.

Знаю, негативные эмоции лучше держать под контролем, поскольку они разлагают моральный облик строителя коммунизма, как бы выразился папа, но, увы, это не всегда возможно. Вот как сейчас, например. Меня до сих пор трясёт от злости, а всё из-за этого дурака Юрки. Сегодня у нас с ним состоялся разговор, оставивший после себя горький привкус разочарования.

Но обо всём по порядку.

Итак, со вчерашнего вечера моя решимость пойти к Юрки домой никуда не девалась, её даже слегка поприбавилось. Адрес пришлось спрашивать у Анастасии Сергеевны, поскольку сама я не знала, где он живёт.

— А тебе зачем? – удивилась химичка, когда я озвучила ей свой вопрос.

— Хочу ему домашнее задание отнести, — я тут же нашлась с ответом. — Чтобы не отстал от нас сильно.

— Вот молодец, Колесникова! – Анастасия Сергеевна положила руку мне на плечо. – Это хорошее дело! Нужно помогать товарищам! Во всём!

Она назвала мне Юркин адрес, и, после уроков, я, преисполненная решимости во всём разобраться, поспешила к нему домой. Нужный дом я нашла без труда, так же как и подъезд с квартирой. Двери мне открыла женщина чуть за пятьдесят, в пёстром домашнем халате и доброжелательным взглядом светло-карих глаз.

— Здравствуйте, — произнесла я.

— Здравствуйте, а вам кого? – поинтересовалась женщина, стоя в дверном проёме.

— А я к Юре. Одноклассница я его, Соня Колесникова, — ответила я.

— Проведать пришла? Молодец, а то Юра уже заскучал, – женщина расплылась в тёплой улыбке. – Ты проходи, Соня, — она посторонилась, пропуская меня в квартиру. – Я бабушка Юрина, Тамара Пална.

Сняв возле входа куртку, я пошла вслед за Тамарой Павловной дальше по коридору, пока она не остановились у одной из дверей, и распахнув ту, просунула внутрь голову.

— Юра, к тебе гости! – она повернулась к мне. – Проходи, деточка!

— Соня? – с дивана, на котором сидел Юрка, послышался его удивлённый и одновременно настороженный голос. – А ты…