Другой эпизод, связанный с одеждой, запомнился по первой командировке в Лондон, где в течение нескольких лет я был помощником посла Я. А. Малика. С протоколом он был «на Вы», и я ему очень благодарен зато, что он поощрил меня с дотошностью разобраться во всех премудростях тогда еще очень строгого английского церемониала. Эти знания особенно пригодились, когда весной 1956 года мы готовились к приезду в Великобританию с официальным визитом Н. А. Булганина и Н. С. Хрущева.

Об этом визите было написано немало, и я сам мог бы многое рассказать. Но ограничусь, как уже сказал, одним эпизодом.

Знаменитая тогда «двойка» советских новых лидеров прибыла на новом же крейсере «Свердлов» в Портсмут и затем проследовала поездом в Лондон, где на станции имени королевы Виктории состоялся торжественный церемониал их встречи премьер-министром Антони Иденом, министром иностранных дел Селвином Ллойдом, другими членами британского правительства. Вся пресса на следующий день опубликовала снимки церемонии и крупным планом — советских руководителей, которые пришли на смену Сталину и интриговали англичан своей новизной и самим фактом визита к ним. О. А. Трояновский, сопровождавший тогда Хрущева и Булганина в качестве переводчика, отмечал в своих мемуарах, что и для последних это было необычное событие, «своего рода освоение целины».

Англичане, разумеется, не в последнюю очередь обсуждали и внешний вид двух невысоких и плотных визитеров из далекой Москвы, чем-то похожих друг на друга и в почти одинаковых долгополых габардиновых плащах с удивительно длинными рукавами, почти скрывавшими кисти рук. Вроде как кафтаны русских бояр. Я слышал немало реплик, весьма остроумных и язвительных, по их адресу, в одной из самых невинных Хрущев и Булганин сравнивались с персонажами детских английских сказок — Твидлдумом и Твидлдее.

Мы, сотрудники посольства, были поголовно задействованы в самых различных делах по обеспечению визита наших лидеров и, в частности, должны были предоставлять делегации возможно полную информацию о реакции англичан. Язвительные реплики быстро дошли до «верха», и на второй же день визита мне, как помощнику посла и к тому же «знатоку протокола», было поручено немедленно купить в магазине два «надлежащих» плаща, ничем, как было подчеркнуто, не выдавая тех, кому они предназначаются. Когда я заикнулся о том, что мне нужно знать предпочтения и хотя бы размеры, меня оборвали: «Сам должен сообразить!»

Делать нечего, я помчался в престижный универмаг «Селфриджес» на Оксфорд-стрит, в котором сам покупал недавно плащ и пиджак. Пожилой приказчик из отдела признал меня, поскольку при покупке я называл ему свое имя и адрес Советского посольства. Он очень любезно (в те годы любезность лондонских приказчиков была отменной, тем более по отношению к сотрудникам иностранных посольств, в которых видели солидных клиентов) стал знакомить меня с ассортиментом.

Я пояснил, что речь идет не обо мне, а... о моем дяде, которому я хотел бы подарить сразу два плаща. Постарался обрисовать габариты этого «дяди» и описать его «вкусы». Перебрав кучу плащей и примерив их навскидку на весьма полного приказчика соседнего отдела (сам-то я был очень худым и ростом выше, чем «надо») я купил два, на мой взгляд, подходящих и поспешил обратно в посольство. Проблема была снята, и тема плащей более не мелькала в прессе.

Я уже позабыл этот случай, когда год спустя вновь зашел в «Селфриджес» и столкнулся с тем же приказчиком. Показывая мне со всей услужливостью новые пиджаки, он отвел меня в сторону и стал настойчиво спрашивать, «не были ли прошлой весной «моим дядей» те два джентльмена из Москвы», которые переполошили весь Лондон и встречались с королевой? Конечно, я решительно отрицал это.

Однако продавец, судя по всему, был человеком искушенным и утверждал, что по газетным фотографиям узнал проданные им плащи на «тех джентльменах», причем сидели они на них, по его мнению, вполне прилично. Я упорно отказывался подтвердить его догадку, а он сокрушался, что не может никому похвастаться, что продал плащи «самим Хрущу и Балджу». Так фамильярно, хотя и вполне уважительно именовали журналисты в своих репортажах колоритную пару советских лидеров.

После этого случая я еще очень долго не заходил в отдел мужской одежды «Селфриджеса», опасаясь новых расспросов.

Визит длился десять дней и был насыщен до предела встречами и поездками по стране. Были проведены, по крайней мере, шесть сессий официальных переговоров с Иденом и другими министрами, в том числе в загородной резиденции Чекере, встреча с королевой в Виндзорском замке, встречи в парламенте, в том числе с лейбористской оппозицией, обеды в Гильдхолле («сити») и в Лондонском Совете, пресс-конференция.

Делегация совершила поездки в Военно-морской колледж в Гринвиче, в Оксфорд и на атомные производства в Харвелле и в Кальдер-Холл, на авиапроизводство в Бирмингеме и промышленную выставку в Бромвиче, а также в Эдинбургский замок.

В советскую делегацию с минимальным числом лиц (официальных — 16 человек) входили министр культуры Н. А. Михайлов, заместитель министра иностранных дел А. А. Громыко, заместитель министра внешней торговли П. Н. Кумыкин, академики И. В. Курчатов и А. Н. Туполев, а также Сергей Хрущев, студент Электротехнического института.

Вспоминая этот визит по прошествии стольких лет, я понимаю более ясно замысел Хрущева: оценить в ходе поездки политический и военно-технический потенциал Англии, в то время еще сохранявшей свою роль, как составной части той «тройки», которая в Тегеране и Ялте определяла контуры послевоенного мироустройства. Да и «себя показать» хотелось: не случайно прибыли в Портсмут на новейшем крейсере.

Англичанам, в свою очередь, хотелось лучше понять «наследников Сталина», «прощупать» их (некий Лионель Крэбб в водолазном костюме хотел буквально пощупать в Портсмуте корпус советского крейсера и загадочным образом погиб), а по возможности, и расположить к себе.

Подобным образом они поступали и в дальнейшем. М. Тэтчер неизменно прилетала в студеную Москву на похороны одного за другим советских лидеров и, опережая других западных руководителей, располагала к себе М. С. Горбачева, принимая его со всем радушием на Даунинг-стрит.

Сильное впечатление произвела на меня премьер-министр Маргарет Тэтчер, когда в начале 1984 года она прибыла в Москву на похороны Ю. В. Андропова, и я был в числе официальных лиц, сопровождавших ее по ходу всего этого краткого визита.

Ее волевой стиль поведения проявлялся во всем, даже в одежде. В то морозное утро похорон она отправилась на Красную площадь в легком кашемировом пальто и в легких же туфельках, проигнорировав все наши ссылки на крепкий мороз. Перед глазами у меня стоит такая картина: вся легкая, со взбитой прической, Тэтчер цокает каблучками по звонкой от мороза брусчатке, настигнув по пути к мавзолею Индиру Ганди, которая, хорошо зная русскую зиму, укутана «как бабушка».

Видел я Тэтчер и тогда, когда она, вся заледеневшая, вернулась с морозной церемонии в Большой кремлевский дворец, чтобы встать в очередь на представление новому генсеку К. У. Черненко, и была крайне разочарована тем, что советский государственный протокол не предусматривал угощений-поминок по усопшему, на которых можно было бы «согреться». Все же этот опыт не отбил у Тэтчер охоту прилететь в Москву через год на новые государственные похороны.

Лейбористский премьер Джон Блэр первым вступил в личный контакт с В. В. Путиным еще до избрания его президентом, для чего прилетел на денек в Санкт-Петербург послушать оперу в Мариинском театре.

Многому можно поучиться у англичан. Но вернусь к азам протокола.

Обязательность — еще один его важнейший элемент. Наличие этого качества отличает джентльмена от любого другого человека. Оно имеет много проявлений. Пообещал сделать что-то — непременно сделай вопреки всем обстоятельствам. Подписался под обязательством — выполни его. Сказал слово — не отказывайся от него и отвечай за него. Обещал прийти либо позвонить — сделай это и сделай вовремя, не заставляй ждать. Получил письмо — ответь и ответь без проволочек. И многое другое.