Только через пару часов уставшие и порядком голодные мы оказались на кухне в поисках провизии. Так как целую неделю Кирилл не появлялся, то и продукты покупать я не спешила. Запасы в холодильнике заметно истощились. Мужчина с грустью обвел взглядом пустые полки, достал яйца с помидорами и взялся за поздний ужин.

Мы обсуждали всё на свете, задавали друг другу вопросы, которые до этого не решались озвучивать, расслабленно нежились в ванной, засыпали вместе. Выходные внезапно обернулись сказкой — яркой и красочной. Я ощущала себя настолько счастливой, что хотелось кричать об этом всему миру. Казалось, Кирилл полностью солидарен в этом вопросе.

В понедельник окрыленные мы неслись в офис, ведь уже безбожно опаздывали. Коршунов отмахивался от проблемы и ворчал что-то о том, будто ему это позволено. И я соглашалась, деловито кивала головой, однако поторапливала мужчину. Не хотелось допускать слухов на работе, этого добра у нас и так хватало с лихвой.

Я бежала по лестнице в попытке оторваться от шефа и выиграть желание, но он не отставал. В итоге ввалились на этаж одновременно и сразу же наткнулись на тяжёлый недобрый взгляд Борщева.

— Оба в мой кабинет.

Стоило остаться с Колобком наедине, как тот скривился, обвел нас взглядом, полным презрения, тяжело вздохнул и торжествующе бросил:

— Что ж, господа, вы доигрались. С сегодняшнего дня оба уволены.

Мы испуганно переглянулись.

К сожалению, Борщёв чувством юмора не обладал, поэтому в стенах офиса если и шутил, то крайне редко. Однако его довольный вид и едкая ухмылочка кричали о том, что смеяться не придётся. Впереди нас ждали только слёзы и боль.

Он пробежал сальными глазками по Коршуну, потёр руки и пробасил:

— Никогда бы не подумал, что такой человек может работать на две компании. Хуже всего, что вы, Кирилл Витальевич, предали нас ради “Сферы”! — мужчина хлопнул ладонью по столу, отчего я испуганно вздрогнула и вжалась в бок Коршуна. Тот, казалось, абсолютно спокойно реагировал на предоставление босса и не был ни капли удивлен подобным исходом.

— Как же вы могли? — укоризненно качал головой Семён Михайлович и недовольно надувал щеки.

Вместо ответа Кир только фыркнул. Я аккуратно покосилась на мужчину и поняла страшную правду: ему было всё равно.

Тяжело сглотнула и представила себя без стабильного дохода. Конечно, бабушка бы с радостью помогла, она никогда не могла отказать любимой внучке. Но поиски нового места грозились затянуться, а я не хотела сидеть на её шее долго.

— Неужели вам нечего сказать? — удивился Колобок и обидно дёрнул губой. — Совсем? Даже не хотите узнать, где прокололись?

Он вздернул бровь и явно ждал хоть какой-нибудь реакции. Пусть почти незаметной. Признаться, я тоже этого ждала. Потому что крохотная надежда, что меня могут оставить в компании, таилась глубоко в душе.

— И как же вы узнали? — скучающим тоном уточнил Кирилл. Больше из вежливости, чем от реального желания.

Борщев довольно крякнул, протер платком покрытую испариной лысину и важно начал:

— Всё очень просто: вам не стоило встречаться с дочерью врага на глазах у всех! — мужчина снова хлопнул мясистой ладонью по столу, отчего органайзер с ручками задребезжал. — А уж после слежки всё встало на свои места. Вы шпионили за нами с самого начала и специально подослали того курьера с контрактом!

Кирилл слабо улыбнулся и сдержанно кивнул. Не комментировал слова шефа, наверное, не хотел сделать хуже.

— Ну, как вам? Не предполагали такого исхода? — самодовольно потирал руки Борщев и внимательно сканировал Кира.

— Не предполагал, — согласился Коршун.

Повисла тяжёлая тишина. Мужчины многозначительно переглядывались и молчали, словно мысленно обсуждали важные вопросы и не посвящали в них меня. Наконец Колобок оторвался от своей главной мишени и заметил меня. Нахмурился, строго поджал губы и тихо заговорил:

— А от вас, Эвелина, я такого совсем не ожидал! Лучший сотрудник отдела, и вдруг — на тебе! — предатель. Сначала, признаться, со стороны ваши отношения казались фарсом. Но вы оба доказали обратное. И я впервые задумался о том, что смешивать работу и личное неправильно. Стоит изменить наше правило по поводу отношений, должно стоять обязательное табу относительно романов на работе.

— Она ничего не знала, — нервно прорычал вдруг Кирилл. Кадык дернулся, ладони сжались в кулаки — на мгновение мне показалось, что он готов броситься на Борщева, лишь бы только защитить от той же участи.

Семён Михайлович удивлённо приподнял брови, поцокал языком, перевел тяжёлый взгляд с напряжённого Коршунова на меня и сдержанно уточнил:

— Это правда?

— Она тут не причем, — рявкнул мой доблестный защитник и сделал маленький угрожающий шаг в сторону стола босса.

Тот то ли от страха, то ли от удовлетворения каркнул и проигнорировал выпад Кирилла.

— Ну так что?

— Это правда, — прошептала тихо. Коршун едва слышно выдохнул и замер, когда я уже увереннее продолжила. — Но только сначала. Потом обо всём догадалась.

Борщев закивал часто, как китайский болванчик, размашистым движением достал из ящика пару листов бумаги, бросил их на край стола, следом ручку, и строго отчеканил:

— Хорошо, что вы признались. Я это уважаю, поэтому дам вам обоим шанс написать по собственному. Конечно, вам, Кирилл Витальевич, мне бы не хотелось идти на уступки, но зная, кто ваш отец, портить вам трудовую книжку кажется бессмысленным и даже опасным. Тыкать палкой в спящего медведя я не собираюсь и прекрасно осознаю, на что способен ваш папочка. Я ведь далеко не дурак.

Без лишних слов Коршунов сел на стул и принялся за заявление. Он аккуратно выписывал каждую букву, словно оттягивал момент. Будто отсрочка на пять минут могла что-то изменить. Когда он наконец завершил и встал, я с опущенной головой сделала шаг к столу и наткнулась на выброшенную вбок руку Кирилла.

— Вы наказываете Эву только из-за меня, не надо. К тому же отдел рекламы без неё не справится, вы должны это понимать, — спокойно попросил и выразительно добавил тоном самого Колобка. — Вы же не дурак.

Кир ходил по тонкому льду. Я это понимала, а уж недовольно скривившийся Семён Михайлович и подавно. Однако результата его выпад не принёс.

— Лучше уходите по-хорошему. Вы оба.

Быстро написала заявление, встала и с гордо поднятой головой вышла из кабинета.

В душе скребли кошки. Я мечтала просто расплакаться, размазывая слёзы и тушь по щекам, в голос, заикаясь от собственных чувств, но не могла себе этого позволить. Не в офисе, не на глазах у Кирилла и бывших коллег. Не в этой жизни.

Практически влетела в опенспейс, подошла к своему столу и под недоумённые взгляды коллег начала методично складывать вещи в сумку. К счастью, там лежала только мелочёвка: тетради и блокноты, письменные принадлежности и прочая мелкая канцелярия. Ребята все затихли, особенно после того, как по кабинету ураганом пронёсся Кир и скрылся в своём стеклянном замке.

Никто не решался говорить, а довольная Машка ехидно улыбалась и стреляла глазами в сторону Коршунова, словно имела все права на него. То ли оттого, что я выглядела слишком уж воинственно и отважно, то ли из жалости даже она не вступала в беседу. Хотя должна была уколоть в больное место.

Когда все вещи оказались упакованы, я с грустью обвела взглядом растерянных коллег и торжественно произнесла прощальную речь:

— Не думала, что такое произойдёт, но всё же мне приходится уходить. Удачи. Надеюсь, новый руководитель отдела будет толковым и не даст вас в обиду Борщёву. Всем пока.

Старалась не думать о том, как выгляжу со стороны. Не хотелось показывать слабость, тем более при Беловой. Поэтому спокойно спустилась по лестнице вниз и остановилась около знакомой иномарки. Кирилл явился через десять минут, в руках нёс сиротливый ноутбук. Он сдержанно кивнул и залез в автомобиль, словно ничего не произошло, хотя у меня в тот момент из груди вырывались ругательства и крик. Потому что это было несправедливо.