— Я не думал, что всё так получится, — пробормотал виновато мужчина, схватился за руль так, что побелели пальцы, и отвернулся. Я не могла распознать его эмоции.

Жалел ли он о том, что уволили его? Или же что по касательной задело и меня? А может о том, что связался со мной зря — ведь даже наличие отношений не помогло остаться в должности.

— Какие данные ты сливал? — откинулась на кожаное сидение и прикрыла глаза. Внезапная усталость накатила высокой волной, захлестнула и припечатала, не давала двигаться.

Коршун отмахнулся, явно не желая обсуждать скользкую тему. Однако отступать стало поздно — мы уже поплатились за принятые решения. Он — за предательство, а я — за молчание.

— Ничего я не сливал, — признался наконец Кир.

— Можешь не врать, нас всё равно уволили. К тому же я не стану тебя сдавать в любом случае, — рассуждала негромко, будто нас могли подслушивать. Но на парковке не было ни души.

Мужчина усмехнулся.

— Я не вру.

Слова резанули лезвием по сердцу. Я резко распахнула глаза и недоверчиво уставилась на Кира. Слишком расслабленный и открытый для вранья. Разве такое возможно?

Картинка не складывалась. Он совершенно точно встречался с тем странным парнем, передавал какие-то данные. Это не могло быть совпадением.

— Как же курьер? Ты точно сливал какую-то информацию, — давила уверенно я.

— Да, только к компании это не имеет отношения, — рассмеялся тихо мужчина. — Моему отцу в данный момент интересно только одно — Лизка. И он настоятельно просил следить за ней и докладывать о каждом шаге.

Наконец всё стало ясно. Коршунов пожал плечами, будто это ничего не значило, и натянуто улыбнулся. Теперь другой вопрос пробрался в мысли.

— Погоди, то есть ты сдал сестру?! — почти взвизгнула.

К счастью, Кирилл реагировал спокойно, без упреков и лишних эмоций. Как самый настоящий робот.

— Нет, конечно, мы с Лизой договаривались, какая информация будет доходить до отца, — пояснил терпеливо. Так обычно учителя общаются с непоседливыми детьми.

Чем больше у меня появлялось сведений, тем меньше я осознавала реальность.

— А почему тогда ты не сказал всё Борщёву? Тебя же уволили без причин и меня тоже! — возмущалась и дальше.

Мужчина вздохнул и поджал губы. Завёл двигатель, включил навигатор и пояснил.

— Он бы всё равно не поверил, уже неделю меня работой закидывает и пытается сбагрить. Я ему не понравился в тот момент, когда заявил, что отношения и работа не должны быть никак связаны. И что иногда наличие отношений отрицательно влияет на эффективность сотрудников. Колобок со слюной у рта доказывал обратное. В его мире может быть только так. А в моём иначе.

Он окинул меня задумчивым взглядом и вздохнул.

— Ещё мне кажется, что Семёну Михайловичу очень не понравилось то, что мы начали встречаться. Фиктивно или нет — не важно. Сам факт его бесил.

Автомобиль тронулся с места, и я полностью погрузилась в собственные мысли.

Колобок был прав в некоторых вещах. Первое: то, что мы ушли по собственному, намного лучше. Иначе бы он нас обоих со свету сжил. Накидал бы тупых задач, заставил заполнять бесполезные отчёты, потом бы просил переделывать. Второе: отца Коршунова стоило бояться. Поговаривали, что в девяностые он участвовал в криминале, который до сих пор его не отпускал. Поэтому “Сфера” в качестве места трудоустройства отпадала сразу. И, наконец, третье: смешивать личное и работу действительно не стоит. Могло выйти боком. Как мне.

Вслух озвучивать выводы не рискнула, спрятала всё подальше и постаралась расслабиться. Казалось, впереди ждали глобальные перемены. Кирилл наверняка понимал этот мандраж. Ведь и он остался без финансовой поддержки.

Седан плавно затормозил на знакомом пятачке. Словно прочитав мои мысли, Коршунов повернулся и ласково уточнил:

— Куда планируешь устроиться? В “Сферу”?

Отчаянно затрясла головой. Знакомство с отцом парня пугало не столько, сколько тот факт, что я накричала на Морозова при первой встрече, ведь он беспардонно облил меня из лужи.

— Ни за что на свете! Уж лучше на коленях за Колобком ползать.

Кир задумчиво пожевал губу и внезапно предложил:

— Может, к Светке сходишь вечером? Выплеснешь эмоции.

Я улыбнулась и кивнула. Разве мне могло настолько повезти с понимающим мужчиной? После обеда я отправилась домой к Калашниковой, так как подруга согласилась вернуться пораньше, но в итоге простояла под дверью в её жилище два часа и с сожалением поплелась к себе. Ланка маякнула, что появилось очень важное неотложное дело, из-за которого сильно задержится.

Вместо вечера с подругой я зашла в магазин, купила большой творожный торт и побежала помогать Киру пережить увольнение. Но дома меня ждал неприятный сюрприз — пустая квартира без признаков нахождения мужчины в ней и горькое одиночество.

На кухонном столе лежала записка. Короткая, малоинформативная и душераздирающая. От одного взгляда на белый лист, исписанный ровным почерком, подкосились ноги и стало не по себе. Словно удар в грудь — резкий, болезненный, выбивающий кислород из лёгких.

Сперва я не решалась читать, да и слезы застилали глаза. Боялась, хоть и понимала — это конец. Потому что иначе быть не могло.

Я дам тебе время обдумать наши отношения и не стану давить

Всего одно предложение превратило меня в размазню. Сперва схватила бумагу, смяла и бросила в угол. Начала метаться по кухне, как напуганный зверь в клетке. Не находила места, не знала, за что взяться, что делать, куда идти. Потом достала злосчастную записку из-за холодильника, развернула, ещё раз пробежала взглядом по строкам и беспощадно разорвала. Сначала пополам, потом ещё вдвое — и так, пока лист не превратился в гору разномастных конфетти.

Желание хоть что-то делать, двигаться вперёд, пытаться вырваться из пучины невезения резко пропало. Вместо борьбы я выбрала бесполезное прозябание на диване под смешной сериал и прорву сладостей, будто это хоть как-то могло спасти ситуацию.

Я тонула и не давала себе помочь. Потому что не хотела спасения.

Калашникова появилась к концу недели вечером, бесцеремонно открыла дверь запасным ключом и с грозным видом прошла в комнату.

— Тут уже чем-то пахнет, — заворчала подруга, открыла одно из окон и ещё разок осмотрела комнату. — У тебя явно что-то стухло на кухне!

С ревизией подруга ломанулась к холодильнику и буквально завопила.

— У тебя тут фрукты умерли! Блин, Дорофеева, что за хрень?

Она вернулась в комнату разъярённой и настроенной на победу.

— Ну, чего сопли развесила? Подумаешь, уволили, не велика беда, найдем тебе новое место.

Она говорила уверенно и четко, впрочем, как и всегда. Однако Света не знала всей правды.

— Он ушел, — прошептала едва слышно, завалилась на бок и прикрыла глаза. Произнести это вслух оказалось сложнее, чем представлялось. С каждым звуком уход Кирилла становится реалистичнее.

Калашникова вздохнула тяжело.

— Вот же зараза, — зло пробормотала себе под нос и села на диван. Заботливо укутала мои ноги в одеяло, положила ладонь на колено и ободряюще сжала. — Ну, не последний мужик на планете ведь, правда?

Тон подруги стал слишком оптимистичным, а сама она упорно прятала взгляд, словно что-то знала и не хотела говорить. Нечто ужасное, что может меня окончательно сломать.

— Свет, — умоляюще попросила я, — не темни.

Блондинка фыркнула и совсем отвернулась.

— Давай обсудим это позже, когда ты придёшь в себя. После развода ты две недели восстанавливалась.

Я отчаянно замотала головой.

— Сейчас, — прохрипела настойчиво.

Калашникова встала, подошла к окну, оторвала листок от моего любимого фикуса, повернулась и с грустной улыбкой выпалила:

— Мне вообще-то Машка позвонила, попросила к тебе зайти проведать, волнуется. Кирилл в пятницу приходил в офис, они с Колобком орали на весь этаж. Вроде как твой суженый просил взять тебя обратно на работу, говорил, что ты вообще не при чем, никакого слива информации не было. Борщев не верил, они там чуть не подрались. В итоге Кирилл сказал, что готов на всё, лишь бы тебя взяли обратно. А ваш хряк попросил его с тобой расстаться, мол, тогда он подумает. К общему знаменателю они не пришли, прибежала охрана и скрутила Кирилла. Вы поэтому расстались?