Следующей загвоздкой стал пропуск в здание. На проходной сидел новый молодой охранник, который при виде меня заулыбался и приосанился. Он нахмурился, как только понял, что я не в настроении кокетничать и флиртовать, а после и вовсе отказался выдавать временный пропуск — якобы меня никто не ждал в “Тренде” и не сообщал о посетителях. Пришлось задействовать Калашникову: она злобной фурией налетела на бедного парнишку и отчитала за превышение полномочий.

— А что ты с Киром собираешься делать? — тяжело дышала подруга и поднималась следом за мной на высоких каблуках по лестнице.

— Поговорю для начала, — пожала плечами, окинула Лану жалостливым взглядом и вздохнула. — Иди к лифту, а я тут.

Она без уговоров развернулась на лестничной клетке, махнула рукой и скрылась на четвёртом этаже. Окрылённая я побежала вверх по ступенькам и при виде знакомой приоткрытой двери расслабилась. Но улыбка сошла с моих губ, как только сбоку раздался вкрадчивый знакомый голос:

— Наконец ты пришла.

Сердце быстро заколотилось, ладони вспотели, горло стянул спазм, а в голове отчаянной чайкой билась мысль: "Он пришёл! Не бросил!" Медленно, чтоб не рухнуть в обморок от жары и стресса, повернулась к мужчине и замерла.

Кирилл сидел на ступеньке сгорбившись с букетом бордовых роз и улыбался, но взгляд стал другим. Потухшим и безжизненным. Под глазами залегли темные круги, а лицо немного осунулось — он явно плохо питался и мало спал. От этого осознания мне хотелось обнять его, прижаться к крепкому телу и влепить пощёчину за все страдания, которые произошли по его вине.

Коршунов встал, но не решался подойти, нервно переминался с ноги на ногу и прятал взгляд как нашкодивший мальчишка, отчего сразу появилась уверенность — он действительно сделал что-то такое, чего стыдился, за что сильно беспокоился. Правая ладонь противно зачесалась в ожидании встречи с колючей мужской щекой.

— Привет, — прохрипел он и протянул букет.

На ватных ногах поднялась к мужчине, взяла цветы и замерла. Не знала, что делать дальше, как быть, с чего начать, не верила в происходящее. Хотелось выяснить все детали его появления, но я боялась. И в первую очередь своей реакции.

— Давно ждёшь? — прошептала один из вопросов, кружившихся в голове, как стая голодных комаров.

Он безразлично пожал плечами, будто мимо пробегал и случайно встретился со мной.

— Я здесь с утра, только за цветами сходил.

— И конечно же ты говорил с Колобком, — уже не спрашивала, а утверждала. Стоило бы понять сразу, чьих это рук дело — внезапная щедрость Борщева и деловое предложение. Он в офисе слыл очень вредным и даже злопамятным дядькой, особенно с нерадивыми бывшими сотрудниками. Просто выкинуть информацию о былых обидах и принять кого-то обратно он не мог. Даже если понимал, что так надо.

Кирилл слабо кивнул и спрятал ладони в карманы брюк. Не отпирался, не врал. Да и зачем?

— И конечно же это ты уломал его взять меня назад.

Он смутился и поджал губы, словно пытался сдержать лишние слова, скрыть желание помочь. Но мне не требовался устный ответ, чтоб понять — это правда.

— Какие условия? — строго уточнила я.

Закралась недобрая мысль, что Коршунов или соврал генеральному, или пообещал меня бросить. И букет в этом случае становится красивым прощальным жестом. Элегантной точкой в короткой истории. Которую мне не хотелось завершать.

— Никаких, — пожал плечами и уверенно добавил. — Ты можешь работать здесь или в другой компании, выбор за тобой. Но наши отношения никак не касаются работы.

Он наконец поднял свои яркие голубые глаза на меня и улыбнулся. Может, понял, что я была готова сдаться здесь и сейчас? Или сам слишком соскучился?

— По крайней мере я надеюсь, что у нас есть отношения, — спохватился мужчина. — Что их не поздно вернуть.

Я молчала. Намеренно, чтоб Кирилл хоть немного помучался и представил, каково было мне в одиночестве с запиской на кухонном столе, когда стены давили, и ещё хуже делали мои собственные мысли. Всё же не выдержала, бросила букет и прыгнула в объятия ничего не ожидающего Коршуна. Он пошатнулся, но выстоял, приподнял меня над землёй, перехватив ноги рукой в районе коленей, и коварно улыбнулся.

— Ты даже не представляешь, как я скучал.

Медленно, как зверь загоняющий добычу в угол, наклонилась к лицу Кира и поцеловала. Легко, нежно, проверяя остатки чувств. И те зажглись, воспылали, заставили вцепиться пальцами в волосы мужчины и поцеловать его сильнее, со всей страстью. Мы снова превратились в двух глупых подростков, ничто не могло заставить меня оторваться от мужчины, вернуться в реальность. Ничто кроме недовольного тона Светки.

— Дома лобызаться будете, голубки, проваливайте отсюда. Борщёв куда-то уехал до вечера.

Я улыбалась и не прекращала целовать Кирилла, а он жадно отвечал, кусал губы, прижимал к стене и совсем не обращал внимание на свидетелей. Удобства ради обхватила ногами крепкий торс мужчины, отчего он едва не заурчал. Калашникова не выдержала, фыркнула и скрылась в темноте холла, крикнув на прощание:

— Валите домой уже, некоторым одиноким может быть завидно!

Кир пошёл вниз, не отрываясь от моих губ:

— Цветы! — напомнила я.

— Куплю новые, — отмахнулся мужчина.

Остались лишь поцелуи и рваные вздохи.

— К тебе? — прохрипел мне в губы Кир. Вместо ответа закивала и прижалась к нему ещё сильнее. Хотя куда уж?

Мне одновременно хотелось задать миллион вопросов и в то же время не знать ничего, просто целовать Коршунова и забыть об остальном. Сама не заметила, как мы спустились вниз и оказались около знакомой иномарки. Но вместо переднего сидения Кир потащил меня назад. Его не остановил мой слабый протест и вопрос про охрану, от этого всего он только отмахнулся и пробормотал:

— Тонировка.

Скоро на место стыда и страха пришло нечто новое, опасное, жадное. Граничащее с голодом и сводящее с ума. Губы и язык Коршунова изучали мою кожу, исследовали там, где позволяла дотянуться конструкция седана. Футболка улетела куда-то на пол, его пиджак и рубашка тоже. Я могла чувствовать, как под моими пальцами перекатываются мышцы мужчины. Видела, как он старается сдерживать контроль, чтоб не сорваться. Меня и саму трясло от ожидания и новизны — всё было как в первый раз. Но когда ладонь с грубой кожей забралась под мою юбку и прочертила линию по бедру к трусикам, все ограничения испарились.

Я растворялась в его объятиях, плавилась, кажется, даже кричала и сорвала в итоге голос. Мне было так хорошо, что мысли превратились в бесформенную кашу. Кирилл же только больше распалился.

Впервые мужчина так сосредоточенно и крепко сжимал руль, пока мы мчались по вечернему городу, и старался не отвлекаться на мои провокации, ворчал про месть и наказание. Впрочем, именно этого я и добивалась.

Уже вечером, лёжа в объятиях Кира, на душе стало легко, словно кто-то щелкнул пальцами и выключил возможность переживать. Хотелось петь и плясать от радости и эйфории, правда закончившиеся силы не позволяли сдвинуться с места.

Зато я без проблем могла разговаривать, о чем вспомнила, глядя на безмятежное лицо засыпающего Кира. Пришлось разбудить его и припереть к стенке, ведь часть ответов на вопросы всё ещё укрывались от меня. С неохотой мужчина всё же раскрыл карты.

Как оказалось, он не появлялся у меня, так как не мог уговорить Борщёва взять меня обратно. Тот был слишком горд признать, что отдел справиться без моего участия не сможет, и прибегал каждый раз к вызову охраны, стоило только Коршунову появиться на пороге. Тогда Кир пошёл другим путём: длинным и тернистым. Он нашёл несколько крупных клиентов и попросил поддержать безосновательно уволенного сотрудника. Кое-кто отказался, но часть людей всё же согласилась на этот рискованный шаг, ведь иметь дела с Беловой им совсем не понравилось. Особенно Косте Мастерову — тот буквально вопил от явных подкатов подруги и умолял спасти его. В итоге ультиматум клиентов и отрицательный рост показателей убедили Колобка о поспешности решения. Как только Семён Михайлович дал отмашку, Коршун побежал за цветами и засел на лестнице.