– Договорились, – радостно улыбнулся Мартин и радушно протянул левую руку.
Кожа тонкой руки была белоснежная, удивительно холеная и весьма белоснежная, пальцы длинные изящные с отполированными ногтями. Хмуро посмотрев, Патрик брезгливо хмыкнул и отвернулся.
Эпизод 2. Надтреснутое зеркало
– Что, что он сказал? – закружил возле Мартина Себастьян.
– Завтра на собеседование пойду, – ответил тот, – а жить буду с тобой в одной комнате, но зато за весьма скромную плату.
Выразительно закатив синие глаза «строгая врачебная интеллигенция» процокала к печке, где, закинув на идеально ровное плечо пятикилограммовую сумку канифоли, подхватила дорожный чемодан и медицинский саквояж.
– Показывай апартаментики, соседушка! усмехнулся Мартин и резко взвизгнул, – Скрипку с книгами возьми, бестолочь истерическая, видишь, мне рук не хватает!
Услужливо кивнув, Себастьян схватил связку книг с гробовым футляром и поспешил вдогонку за высокой растрепанной тенью.
Проводив озадаченными взорами, Патрик со Стефанидой принахмурились и осенили себя размашистым крестным знаменем.
Очутившись на коридорном распутье, Мартин замер в нерешительной потерянности. Заметив, как «строгая врачебная интеллигенция» растерянно таращит ярко-синий взор на три двери, Себастьян прыснул со смеху. Скосив антрацитовый взор, «строгая врачебная интеллигенция» сурово хмыкнула.
– Впереди комната Лючии, – принялся объяснять Себастьян, – направо спальня родителей, а наша комната прямо налево…
– Прямо и налево, – замонотонил Мартин, – прямо и налево, прямо и налево…
– Вот, – меж тем сказал Себастьян, гостеприимно распахивая дверь, – чувствуй себя как дома!
Комната оказалась небольшой, но довольно опрятной. Под широким окном красовался письменный стол с керосиновой лампой. Возле стола стоял стул с высокой резной спинкой. Слева – трельяж с трехстворчатым зеркалом и узкий шкаф-пенал. По правую сторону – две кровати с лоскутными одеялами и расшитыми подушками, укрытыми белоснежными кружевными накидками. У одной из кроватей стоял стул, на высокой резной спинке висела незамысловатая одежда. Чуть поодаль пребывал небольшой платяной шкаф. Заключительной частью всей этой незамысловатой меблировки служил огромный сундук.
– Мы с Артуром тут вместе жили… – смущенно произнес Себастьян, – Вот его кровать, а эта моя…
– Ничего страшного!.. – замахал руками Мартин, – Меня все вполне устраивает.
Бросив чемодан с саквояжем у двери «строгая врачебная интеллигенция» уселась за стол и заерзала на стуле, а оценив его прочность, принялась обнюхивать комнату.
– Чудненько, преотличненько, – заслышался лукавый голосок, – и шкафчик для моих книжечек имеется…
Остановившись перед трёхстворчатым зеркалом, Мартин замер, уставившись на свое отражение.
– Зеркало, – молвил он, по-кошачьи прищуривая сверкающие глаза, – скажи, кто прекраснее всех?..
– «Как же ты одичал-то, бедняга!..», – подумал Себастьян, с жалостью смотря, как «строгая врачебная интеллигенция» силится разговорить свое отражение.
Вскоре устав от созерцания этого полоумного чудачества, Себастьян приступил к подготовке ко сну и отправился на кухню.
Поставив перед кроватью лоханку мыльной воды, он было присел разуваться, но вдруг вспомнил о законах гостеприимства.
– Мартин, – перебил Себастьян тяжкие словесные потуги, – ты ноги мыть будешь?
«Строгая врачебная интеллигенция» отмахнулась от него и принялась остервенело качать зеркальные створки.
– Да чегось такое-то?! – выпалил Мартин, принимаясь качать вдвое усерднее, – Salve! (лат. Здравствуй)!.. Salve (лат. Здравствуй)!..
Помучив еще немного зеркало, «полоумная врачебная интеллигенция» озадаченно почесала затылок, вдруг испуганно заозиралась по сторонам и резко замерла, уставившись куда-то над кроватями.
– Немедля убери это!!! – раздался оглушительный визг.
– Чего убрать-то? – не понял Себастьян.
– Убери это немедля!!! – завизжал Мартин, указывая дрожащим пальцем на два святых распятья.
– Зачем? – спросил Себастьян.
– Или ты убираешь это… возмутительное, – заявил «синеглазый черт», – или миленький Мартин убирается из этого растреклятого дома!..
– Ладно-ладно, – молвил Себастьян и потянулся за Святыми распятьями.
– Совсем из комнаты убери… – прошипел Мартин, сверкая антрацитовым взглядом.
– Хорошо-хорошо, как пожелаешь! – сказал Себастьян и выскочил из комнаты.
Очутившись в кухне, он поспешил засунуть Святые распятья в ящик буфета, а завидев, что мама озабоченно осеняет себя крестным знаменем, помчал поскорее обратно.
В комнате же «синеглазый черт» продолжал испуганно озираться по сторонам.
– Дом освящен? – заслышалась строгая интонация.
Себастьян хотел было виновато пожать плечами, но тут же был перебит.
– Лучше не отвечай, – потерянно молвил Мартин, – даже знать того не хочу…
Тяжко вздохнув, «синеглазый черт» принялся тереть себе виски, болезненно постанывая, затем снова завел беседу с зеркалом, и тут случилось нечто.
Жалобно звякнув, трехстворчатое зеркало пошло единой диагольной трещиной.
– Ну здравствуй, приятель… – сказал вполголоса Мартин и самодовольно улыбнулся, – Мое почтение, любезнейший!..
Самодовольно усмехнувшись, отражение хитро сощурилось и сверкнуло зеркальными зрачками антрацитовых глаз.
Победно возликовав, «синеглазый черт» повернулся к ошарашенному Себастьяну.
– Ноги мыть будешь? – испуганно пискнул тот.
– Я их не пачкал!.. – заявил Мартин и стремительно добавил, – А ты мой, мой, не обращай на меня внимания… Я покамест тихохонько обживаться буду…
Суетливо расстегнув чемодан, он принялся заполнять шкаф своими скудными пожитками.
Пожав плечами, Себастьян опустил ноги в остывшую воду и принялся внушать себе, что черти просто очень визгливые, а так очень забавные и ничуть не властные.
Отерев ноги, он снова боязливо покосился на «синеглазого черта». Тот увлеченно раскладывал на письменном столе стопки писчей бумаги и прочие канцелярские принадлежности, давая тем самым понять, что прочно укореняется в этой комнате. Облегченно выдохнув, Себастьян отправился выливать грязную воду.
Столкнувшись на крыльце с хмурым взглядом курившего отца, Себастьян прямо с крыльца выплеснул лохань и, от греха подальше, устремился обратно в комнату.
Закончив с рабочим местом, «строгая врачебная интеллигенция» принялась потрошить шкаф-пенал, ставя на полки заместо вещей Артура свои бесовские книги.
Повторно внушив себе, что черти совсем не властные, Себастьян облачился в ночнушку, опустился на колени перед своей кроватью и оперевшись локтями на край, сложил руки, принимаясь читать молитву на сон грядущий.
– Себастьян, – тотчас раздался недовольный голос, только не говори, что ты каждый вечер будешь это делать!..
– Каждый вечер, – сказал Себастьян, – не сбивай меня, пожалуйста…
«Синеглазый черт» вперился злобным антрацитовым взглядом, сурово подбоченился и сердито застучал мыском звонкой туфли.
– Вы что, – вдруг заверезжал Мартин, – религиозные фанатики?!
– Мы просто искренне верующие люди, – отвлекся Себастьян от важного.
Это привело к приступу чудных размышлений на бесовском громогласии, подкрепленным мельтешением взад-вперед и накручиванием растрепанных волос.
Наконец-то вернувшись в реалии, Мартин обессиленно пал на стул и начал растирать себе виски.
– Эх, Мартин, Мартин, – запричитал он вполголоса, – что за напасть тебе такая? Сплошь и рядом одни кукукнутые святоши! Молятся-крестятся, словно бояться кого-то…
– Да избави нас от Лукавого… – настойчивее зашептал Себастьян.
– Вот и ты туда же!.. – тяжко вздохнул «синеглазый черт» и сбивчиво заявил, – Я… Я… Я на свежий воздух, вот!
Разыгрывая явное оскорбление, он возмущенно зацокал на выход, а вскоре стремглав полетел за дверь.
В кухне же Мартин чуть не сбил с ног оторопевшую Стефаниду.
