© Низовцева А. Ф., 2023

Солнце медленно поднималось на небосклоне. Рассвет. Себастьян еще со школы не любил эти ранние подъемы. С нескрываемым отвращением посмотрел он на занимающее утро. На работу совершенно не хотелось. К своему несчастью, Себастьян родился в деревне. С утра и до вечера крестьяне трудились не покладая рук. Не исключением была и семья Себастьяна.

Патрик – отец Себастьяна считал бездельем все, кроме работы. Стефанида – мать Себастьяна постоянно занималась домашними делами. Лючия – младшая сестра Себастьяна в свои шесть лет исправно помогала матери по хозяйству. Что же до самого Себастьяна, то он, конечно, все безоговорочно делал, но как-то нехотя и из-под палки. Зато все время мечтал и вообще был далек от реальности.

Тем временем, солнце все настойчивее и настойчивее поднималось над горизонтом. Тяжело вздохнув, Себастьян обреченно побрел из комнаты, мысленно проклиная и это утро, и начало рабочей недели, и наступившую весну, и все прочее, вместе взятое.

В кухне царила знакомая картина: у печи суетилась щепетильная мать, Лючия раскладывала ложки, а за столом сидел хмурый отец.

– Сейчас пойдешь в кузницу, – заслышался строгий тон, – попросишь Арчи перековать Ласточку.

– Хорошо, – кивнул Себастьян.

– И не задерживайся, – рявкнул Патрик, – сегодня много работы в поле!

– «А когда ее было мало?», – подумал Себастьян и, тяжело вздохнув, устремился к умывальнику.

После завтрака Себастьян устремился на скотный двор. Ласточка – низкорослая, тучная кобылка гнедой масти с большим белым пятном во всю морду поприветствовала задорным ржанием. Потрепав косматую челку Себастьян вывел Ласточку из денника, надел уздечку и повел за ворота, и тут его посетила одна весьма шаловливая мысль.

На полянке, возле резво журчащего ручья Себастьян отпустил Ласточку пастись в свое удовольствие, а сам присел на молодой травке, опершись спиной о шероховатый ствол старого дуба, и с удовольствием вздохнул запах весенней свежести, стараясь почувствовать себя хоть на миг свободным.

Кругом было тихо, пахло молодой листвой, свежей травой, влажной землей, и только лишь ветер, временами качая кроны деревьев, напоминал о движимой работе всего живого. Разумеется, Себастьян прекрасно знал, что жизнь – работа, вечная работа, работа на земле, но в этот день ему как никогда не хотелось впахивать на этой самой земле, наоборот хотелось мечтать.

Вконец замечтавшийся Себастьян не заметил, как заснул, а когда проснулся, то понял, что проспал более чем до обеда, да к тому же Ласточка куда-то ушла. Вне себя от ужаса, Себастьян вскочил на ноги и побежал искать свою утерянную лошадь. К счастью, она была недалеко, к несчастью, уже вечерело.

Несмотря на то, что Кузнец Арчи довольно быстро перековал Ласточку, Себастьян прекрасно понимал, что за очередной прогул ему здорово влетит от отца. Расплатившись с Кузнецом Арчи, Себастьян понуро поплелся восвояси.

Со злостью отворил он калитку, неспешно привел Ласточку в должный порядок, напоил, дал свежего сена, заботливо потрепал по доброй морде и, заглянув напоследок в большие карие глаза, направился в сторону дома.

Стоило Себастьяну появиться на пороге, как он мигом впал в немилость отца.

– Ты где весь день прошлялся? – сердито спросил Патрик.

– В кузнице много народу было, – ответил Себастьян первое, что пришло на ум.

– Не ври мне, – грозно прорычал Патрик, – утром там никого не было… Где ты прошлялся весь день?

Себастьян виновато пожал плечами и опустил изумрудно-зеленый взор в пол. Угрюмо покачав седой головой, Патрик неспешно встал из-за стола.

– Снова в лес ходил?! – заорал он на Себастьяна, – Снова проспал до вечера?!

Себастьян снова виновато пожал плечами и смущенно улыбнулся.

– Я когда-нибудь убью тебя за эти выходки! – заявил Патрик, – Лентяй бессовестный!

Себастьян продолжал смотреть в пол, Патрик продолжал упорно злиться. Вскоре сильные руки сжались в крепкие кулаки, а каре-зеленые глаза налились кровью.

– Где ты был весь день?! – раздался уже приевшийся вопрос.

Подняв глаза, Себастьян, внимательно присмотрелся и невольно хихикнул, поняв, что отец, как обычно, не удержался и хлебнул еще до ужина.

– Чего ухмыляешься?! – взревел Патрик, схватив Себастьяна за грудки, – Совсем страх потерял?!

В это время Стефанида суетливо накрывала на стол, изредка бросая опасливые взгляды то на мужа, то на сына и все осеняла себя размашистым крестным знаменем.

С голодным видом посмотрел Себастьян на дымящие миски вареной картошки, политые шкварками.

– Что смотришь?! – свирепо заорал Патрик и тряхнул со всей дури. – Ты не заслужил ужина!

В этот миг Себастьян невольно подумал, что отец пребывает не в духе потому, что трое из работников до сих пор еще не выздоровели, или же погода обещала поменяться, а может быть, отец снова затосковал по безвременно почившему Артуру.

– Лентяй бессовестный! – меж тем заорал Патрик и обрушил кулак ярости.

Очутившись на полу, Себастьян принялся смиренно принимать урок отцовских нравоучений, подкрепленных громким оханьем щепетильной матери и слезными мольбами испуганной сестренки. Обычный вечер.

Перед глазами летали бабочки: желтые, белые, голубые, капустницы, лимонницы, шоколадницы; яркие краски быстро сменялись, легко и непринужденно перемешиваясь в иные цвета и всяческие оттенки, а дальше, дальше Себастьян резко очнулся и принялся осматриваться вокруг.

Первое, что он увидел, был потолок: низкий серый, угрюмый, с желтыми пятнами сырости, невзрачный и противный до омерзения. К горлу подбежал комок тошноты с железным привкусом. Кое-как проглотив его, Себастьян привстал – тотчас же голова противно закружилась, а всю левую сторону пронзила тупая боль.

– О, очнулся наконец-то!.. – послышался насмешливый, но довольно приятный лукавый голосок.

Себастьян замер и принялся таращить изумрудно-зеленые глаза. Прямо перед ним стоял молодой человек лет двадцати пяти, довольно пригожей наружности, высокий и статный, с правильными чертами и выразительными синими глазами. Темные волнистые волосы цвета горького шоколада с медным блеском, каскадно струящиеся до плеч, смешно торчали в разные стороны остроконечными прядями. Одет незнакомец был в причудливую классику, а именно, в черный фрачный костюм, почеркивающий фарфоровую белизну мертвенно-бледной кожи. Высокий воротничок белоснежной рубашки украшал ярко-синий бантик тоненькой шелковой ленточки. Ярко-синий цвет присутствовал и в узорчатом рисунке черного жилета. С нижней пуговицы свисала тонкая серебряная цепочка с торчавшими из кармана часами.

В целом, вид у незнакомца был весьма строгий, если бы не чудаковатая прическа, которая, как ни странно, удивительно шла к этому красивому лицу, несуразный бантик на шее, да потрепанная изношенность «похоронного костюма».

– А ты не из наших, – сказал озадаченный Себастьян.

– А у тебя ребра сломаны… – ехидно заявил незнакомец и строго добавил. – Лежим и не рассуждаем мне тут!..

Эта строгая вычурность показалась Себастьяну весьма забавной. Возмущенно фыркнув, незнакомец принялся смотреть на него не отрываясь. Синие глаза вдруг стали стремительно насыщаться яркостью и засияли странным сиреневым блеском.

– Ты кто?! – воскликнул Себастьян, подскакивая в кровати.

– Я-то?.. – молвил незнакомец, – Я твой лечащий врач… Можешь звать меня просто Мартин…

Ярко-синие глаза по-кошачьи сощурились, лукавая улыбка озарила бледный лик.