На то время местные жители принялись упорно прятаться в полях от «превеликой хиропрактики». От нечего делать Мартин привел «отчаянно нуждающуюся в нем больницу» в более-менее больничный вид, затем, помаявшись несколько дней, принялся коротать свой врачебный досуг, развлекая себя прогулками по унылому больничному дворику. Наведя и там идеальный порядок, он начал совершать осторожные вылазки уже за пределы вверенной ему территории, прямиком на соседствующее кладбище.

Неспешно прогуливаясь по узким дорожкам нескончаемого лабиринта деревянных крестов и странных конструкций в виде домиков на ножке, Мартин вникался в местный похоронный колорит, а в скором времени пришел к выводу, что смертность в здешних краях, в большинстве своем, носит вспышкообразный характер и выкашивает большей частью молодежь.

Всецело захваченный азартом этой невеселой статистики и вконец заблудившись в центре кладбища, Мартин набрел на ряд крестов с очень хорошо знакомой ему фамилией, среди которых одна могилка особенно привлекла его внимание. Это была простая могила, огороженная кованой оградкой. По бокам от резного креста стояли две плетеные корзины с чуть повядшими цветами и еловыми ветками. В «домике на ножке» стояла кружка вина, подле которой лежал ломоть почерствевшего ржаного хлеба, несколько кусочков сахара и пара баранок.

Гласила табличка на широком кресте.

– Ну здравствуй, приятель… – произнес Мартин, – Вот мы и встретились… Что ж, сердечно рад, сердечно рад…

Он кротко кивнул, по-кошачьи сощурил синие глаза, лукаво заулыбался и прошествовал дальше, не побрезговав хлебнуть из кружки и прихватить с собой угощение из «домика на ножке».

На улице стоял хмурый дождливый день. Подавляя сонливость, Мартин наблюдал, как по оконному стеклу медленно стекают капли моросящего дождя. Он уже практически дремал, как вдруг во входную дверь осторожно постучали.

Заслышав это, Мартин разом взбодрился, резко выпрямился, гордо расправил плечи и, выражая полную боевую готовность, дал обыденную команду «Войдите!», однако его приказ проигнорировали. Тихо выругавшись, он нехотя поднялся с насиженного места, и пошел выяснять в чем дело.

В коридоре не было ни души, пожав плечами, Мартин решил было вернуться обратно в кабинет и продолжить свою крайне важную незаконченную работу, но тут с диким скрежетом и истошным скрипом входная дверь медленно приотворилась.

Поморщившись от неприятного звука, Мартин в который раз пообещал себе когда-нибудь пренепременно потом все-таки смазать эти противные скрипучие петли. В это время в дверной проем робко заглянула светлая кудрявая голова с изумрудно-зелеными глазами. Себастьян виновато посмотрел и тихо поздоровался.

– Виделись уже сегодня, – небрежно отмахнулся от него Мартин, – что у тебя, Себастьян?

Смущенно застыв на пороге, Себастьян загадочно молчал, смущенно застыв на пороге. Выразительно закатив синие глаза, Мартин покачал взъерошенной темной головой.

– На улице вообще-то дождь идет, – произнес он, – так что проходи, не мокни.

Себастьян проигнорировал это радушное приглашение.

– Проходим, не стесняемся! – скомандовал Мартин.

Пониже опустив пристыженную голову, Себастьян продолжил стоять под дождем.

– Чем обязан? – фыркнул Мартин с вызовом.

– Ничем, – испуганно пискнул Себастьян и крепко зажмурился.

– На что жалуемся? – озадаченно молвил Мартин.

Себастьян дрогнул и вжал голову в плечи. Уперев руки в боки, Мартин сердито застучал мыском туфли.

– В Угадайку ко мне поиграть пришел, – возмутился он, – что заняться больше нечем?

– Напротив, – пискнул Себастьян, подняв большие виноватые глаза, – работы сейчас очень много… Лес валим, пока погода ненастная…

– А, значит, сачкануть все ж таки решил! – оживленно воскликнул Мартин, – Что ж, в таком случае, милости прощу в мою скромную обитель!.. Сейчас сварганим мы тебе больничный, да такой, что и не…

Себастьян по-прежнему стоял неподвижно, явно боясь чего-то. Осекшись на полуслове, Мартин схватился за голову и сердито засопел. Он и без того порядком устал от ежедневного созерцания «бестолочи истерической», и теперь мысленно проклинал его странное появление в этот тихий сонный день. Меж тем «бестолочь истерическая» продолжала испытывать терпение.

Мартин уже разошелся до такой степени, что готов был вслух начать озвучивать свои бурные изречения, как вдруг Себастьян осторожно поднял голову. В упор посмотрел он на Мартина широко распахнутыми остекленевшими глазами, переполненными откровенного ужаса.

– Себастьян, – разом прервав свой громогласный внутренний монолог Мартин, – какой ты бледный!..

Себастьян испуганно сглотнул, словно был только что пойман с поличным за какое-то тяжкое преступление. Резко выдохнув, он несмело зашел, а остановившись перед Мартином, замер с видом смертника, поджав уши и держа за спиной левую руку.

Мартин окинул с ног до головы эту испуганную таинственность. Серая рубашка Себастьяна была в дождевых крапинках, местами к ней прилипли мелкие опилки, темные штаны в древесной пыли, а старые потертые сапоги сильно испачканы грязью.

– Ну вот, – раздраженно молвил Мартин, – снова полы мыть придется!

Смерив Себастьяна антрацитовым взором, он принялся читать «бестолочи истерической» курс нравоучений, делая основной упор на том, что входя в помещении нужно в обязательном порядке вытирать ноги, но резко замер и озадаченно заморгал длинными изогнутыми ресницами. Прямиком за Себастьяном ровной дорожкой тянулись капельки свежей крови, а под его ногами стремительно разрасталась кровавая лужица.

– Себастьян, – прошептал Мартин, устремляя на того пронзительно-синий взгляд, – что с тобой приключилось?..

Себастьян занервничал. Неуклюже переминаясь с ноги на ногу, он упорнее продолжил прятать за спиной левую руку. С бесовским громогласием «Ego te intus et in cute novi (лат. Вижу тебя насквозь)!» Мартин принялся испепелять его сокрушительным сапфировым взглядом.

– Вот… – пискнул Себастьян и показал левую руку.

Мартин так и ахнул, таращась во все глаза, на окровавленный рукав и пальцы, с которых обильными струями текла кровь, далее последовала бурная реакция от увиденного.

– Это что?! – нервно затараторил он, всплеснув дрожащими руками, – Это как?! Я спрашиваю, как такое возможно! Quid puimentum (лат. Какой ужас)! Tantibus (лат. Кошмар)!!!

С откровенным ужасом наблюдал Себастьян за этой нервной трясучкой, сопровождающейся бирюзовыми вспышками в ярко-синих глазах. Впав в какое-то припадочное состояние «строгая врачебная интеллигенция», забегала вокруг него кругами, не на шутку испугав своим сверхэмоциональным поведением.

Захлебнувшись очередным «Tantibus (лат. Кошмар)!!!», Мартин схватил Себастьяна за здоровую руку и бегом затащил в свой кабинет, где молниеносно разрезал окровавленный рукав, оголяя кровоточащую рану предплечья, а вперившись в кровавую плоть, с громким хрустом оторвал остатки порезанного рукава до самого плеча.

Усадив Себастьяна на шаткий стул, «нервная врачебная интеллигенция» принялась активно закопошился в ящиках письменного стола, ворча себе под нос что-то на языке чертей.

– Нашел! – ликующе воскликнул Мартин, радостно размахивая резиновым жгутом.

Выскочив из-под стола, он туго затянул резиновый жгут выше локтя Себастьяна и озадаченно вперился в свои карманные часы.

От неожиданно-тугой манипуляции Себастьян испуганно дрогнул, невольно осознав, что значит «перехватило дыхание».

– Ты чегось натворил?! – заверезжал Мартин, потеряв интерес к циферблату бегающей стрелки.

– Топором хватил… – пискнул Себастьян и поспешно добавил, – Я нечаянно!..

Спрятав часы в карман, Мартин вытаращился на Себастьяна. Ярко-синие глаза расширились неимоверно широко, в их бездонной глубине заискрились бирюзовые вспышки. К счастью, очередного припадка не последовало, зато последовала отчаянная ругань, из которой Себастьян узнал о себе много нового и интересного.