— Дабы исполнить сие намерение, я позволил обеспокоить своим вторжением ваше превосходительство.

— Изволите говорить загадками, молодой человек, — нарочито недоуменный взгляд тайного советника скользнул по его лицу.

— Пакет у вас, ваше превосходительство, — прямо смотря в глаза Гумберта, заявил Сергей и решительным шагом подошел к столу.

— Вы с ума сошли, господин Чаров! Отчаявшись обнаружить пакет государя, вы пришли в мой дом оскорбить меня. Неслыханная дерзость! — он схватился за шнурок сонетки.

— Ни в коем разе, господин Гумберт. Подобных намерений не имею. Однако если вы вознамерились позвать слуг, дабы спустить меня с лестницы, не советую. Я сумею за себя постоять, а после поведаю в красках о вашей выходке газетчикам и кое-кому еще, — прозрачно намекнул на свое родство он.

— Прикрываетесь своим дядюшкой! Вот она, нынешняя молодежь! — метнул злобный взгляд в него тайный советник, перестав сжимать вспотевшей ладонью шнурок сонетки.

— Оставим тему отцов и детей господину Тургеневу. Со своей стороны я вам официально заявляю. Пакет из стола вице-канцлера изъяли вы, и произошло это утром 4 мая, между четвертью восьмого и половиной оного часа. Накануне, под предлогом использования в качестве курьера чиновника Азиатского департамента господина Палицына, вы попытались завладеть пакетом, но столкнувшись с отказом его сиятельства, решили сами похитить его из стола вице-канцлера. Теряюсь в догадках, что вы намеревались вложить в конверт, если бы князь согласился на Палицына, однако представляю лицо посланника Стекля, когда вместо положенных документов, он обнаружил бы чистую бумагу или еще какую-нибудь постороннюю дрянь. Полбеды, если бы подлог раскрыл он. А коли бы это сделали его американские контрагенты. Представляю их физиономии, как они вскрывают пакет и… — Чаров задумался, — извлекают из него нечто непристойное. Ужас, да и только. Причем козлом отпущения, в итоге, стал бы все тот же Палицын, доставивший господину Стеклю подложный пакет.

«А ведь, действительно, все шишки посыпались бы на покойного Кондратия Матвеевича. Любопытно, догадывался ли Гумберт о его сотрудничестве с Герценом и Кавендишем. Вряд ли. Инако, по-иному его бы характеризовал».

— К слову, оный Палицын, — оторвался от размышлений судебный следователь, — коего вы столь превосходно мне аттестовали, вчера был отравлен и в муках скончался, а на квартире его нашли вот это, — он вытащил из жилетного кармана номер «Колокола» и положил на стол перед Гумбертом.

Огоньки страха заметались в глазах тайного советника, он вскочил с кресел и, едва не сметя со стола чашку полой шлафрока, с неожиданным проворством подбежал к Чарову.

— И как? Как, по-вашему, я это сделал? — часто дыша, аки змея, прошипел он.

— Убедившись, что дверь в кабинет его сиятельства по-прежнему не заперта, а секретарь, ввиду раннего часа, еще не занял свое место в приемной, вы беспрепятственно прошли в кабинет, отомкнули бывшим при вас ключом, который вы у себя обманом утаили, срединный ящик письменного стола и забрали лежавший поверх других бумаг пакет государя. После чего заперли стол, пришли к себе в кабинет и вызвали посыльным столяра.

— Презанятная сказочка, презанятная! — он презрительно хмыкнул и вернулся в кресла.

— Кстати, отчего вы в тот день столь рано на службу заявились? Неужто позабыли дозволение его сиятельства прийти вам к обеду? Швейцар показал, аж в осьмом часу в отпертую дверь ломились, хотя, по обыкновению, не ранее девяти приходите. А коли принять в расчет поздний час завершения достопамятного приема, вы спать и вовсе не ложились, недаром глаза у вас тогда воспалились от недосыпа. Небось, приехали себе домой ночью и, дождавшись семи утра, когда посыльные приезжают, немедля в Главный штаб и сорвались. Какова причина столь странного поступка?

— Я не обязан перед вами отчитываться, — ожег он его свирепым взглядом. — Нужно было отдать неотложные распоряжения как раз этому Палицыну, — все же соизволил ответить он.

— Полагаю, причина иная. Вам надо было проникнуть в кабинет князя допреж появления в приемной секретаря, соображая, обстоятельства совершенной вами кражи, — не поведя бровью, стоял на своем Чаров.

— Вы несете чудовищный вздор и за это ответите! — гневно ударил ладонью о стол не желавший признать свое поражение Гумберт и, отчаянно звеня, злополучная чашка подпрыгнула на подносе.

— Ну, ну… не будем горячиться и бить зря посуду, лучше поговорим о ключе, — он оставил без внимания истерический припадок тайного советника и продолжал. — На квартире убитого Михеева найдена бухгалтерская книга, куда покойный заносил с большим тщанием данные о своих заказах. Так вот, там записано, что 23 февраля сего года он ладил ключи от ящиков письменного стола его сиятельства. Того самого, что стоит в его кабинете. Всего он изготовил три ключа, кои отдал вашему превосходительству, за что получил полтора рубля серебром. Не изволите взглянуть? — поднес он раскрытый на нужной странице гроссбух столяра Гумберту и отчеркнул ногтем упомянутую запись. Я справлялся у его сиятельства. Вы отдали ему лишь два ключа, оставив один при себе. Из этого следует…

— По причине рассеянности князя я сохранил один ключ у себя на случай, коли он вдругорядь свои потеряет. Вот, что из этого следует, и ничего более, особливо такового, что вы тут себе напридумывали, господин Чаров! — теряя самообладание и сильно побагровев, в ярости выкрикнул тайный советник.

— Стало быть, вы признаете, что оставили у себя один ключ, но не известили министра?

— Я уже все сказал, остальное — гнусные выдумки и плод вашего больного воображения, — окатил его ледяным взором Гумберт.

— Сколько ключей вам передал столяр, когда починял замок в дверях кабинета князя? Наверняка, опять один себе взяли? — пропустив мимо ушей его сентенцию, целенаправленно наступал Сергей.

— Вам следует непременно позвать лекаря, покуда ваш психический недуг не наделал бед, — голос тайного советника стал прерывистым и хриплым.

— Болен я али нет — не вам судить, однако, зная мнительность князя, один лишь намек на вашу причастность к оному похищению поставит жирный крест на его доверительном отношении к вам, господин тайный советник. Украв пакет государя, вы, следует отдать вам должное, не безосновательно понадеялись, что подозрение падет на горничную Авдотью, бедолагу Палицына или, — многозначительно замолчал он, — госпожу Акинфиеву, поскольку были прекрасно осведомлены о природе ее взаимоотношений с его сиятельством. Не так ли, господин Гумберт?

Гробовое молчание послужило ему ответом. Склонив набок голову и нещадно кусая губы, тот нервно теребил скатерть пальцами.

— Вы знали об ее страстном желании уехать в Париж, дабы соединиться с герцогом, а для этого ей был необходим паспорт, — при этих словах лицо Гумберта разом потускнело, он сжался и скрючился, и с отсутствующим видом вперился в пол. Чаров почувствовал перелом его настроения и участливо прошептал:

— Касаемо вашего покорного слуги, я не стану сообщать вице-канцлеру подноготную своих розысков и умолчу о вашей роли в этом неприглядном деле, слово дворянина, если… — умолк на мгновение он, — вы отдадите мне немедля пакет. Да и князь, полагаю, не будет меня донимать расспросами. Сейчас у него на уме поездка в Париж, ему не до подробностей.

— Но со временем он спросит у вас про них, — с затравленным взором пробубнил он.

— Сошлюсь на профессиональную этику и невозможность раскрыть имена своих информаторов, — недолго думая, заверил его Сергей. — К тому же, все можно списать на отравленного Палицына, коли князь проявит особенную настойчивость, — пристально вглядываясь в мимику Гумберта, убеждал он его. — Однако никак не могу взять в толк — зачем вам понадобился пакет? Хотели досадить вице-канцлеру или, руководствуясь потайными движениями души, задумали повредить уже заключенной сделке? А может, попросту примерили на себя кресло министра? — при этих словах тайный советник судорожно дернулся и, поджав обкусанные кровоточащие губы, отвернулся к окну. — Видать, ваша хваленая преданность его сиятельству изрядно поизносилась, так сказать, прохудилась до самых дыр. Послушайте добрый совет, господин Гумберт, — теперь его голос достиг эпического звучания. — Коли у вас осталась хоть капля совести и малая толика чести, вам следует покинуть службу. Впрочем, — он обвел его уничижительным взглядом, — вы на это вряд ли пойдете, ибо карьера для вас означает все. Что ж, упросите тогда князя отправить вас с глаз долой, в Баварию, или Швейцарию, или куда в Азию посланником, — Чаров понял, что попал в точку и теперь методично добивал уже сломленного и загнанного в угол Гумберта, явственно представившего себе реакцию Горчакова на его предательство. — Итак, пакет, милостивый государь! Я жду, ваше превосходительство! — он вытянул вперед руку, и металлические нотки огласили гостиную.