Вид у лесных людей был устрашающий. Заросшие бородами едва ли не по самые глаза, с мечами, рукояти которых выглядывали из-под полов шуб, все огромные, будто соревновались в росте с великанами, они произвели на Мирту угнетающее впечатление. Вот и логичный конец тех, кто потерял дорогу в лесу. Рано или поздно все сталкивались с разбойниками.

– Баба, – как-то даже растерянно произнес тот, что вышел из кустов первым.

– Красивая, – протянул другой. – И богатая. Хотя странная.

Мирта отчетливо представляла, как выглядела в их глазах. В шелковом лазурном платье, расшитым бриллиантовыми стразами, диадеме и с перстнями на пальцах, а поверх всего вязанная кофта, выглядывающая из-под ватного халата, который назывался «шубой Короля Мороза», но грел хуже кофты, которую ей одолжила одна из баронесс. Заячьи уши, пришитые к капюшону, оторванному от детского костюма, нелепо болтались над жемчужными нитями, которыми была украшена ее прическа. Поймав взгляд одного из лесных людей и остро осознав, что ее сейчас не только ограбят, Мирта каким-то чудом освободила ступни из лыжных креплений и босиком бросилась по сугробам спасать свою жизнь.

Убежать, конечно, не удалось. Один из типов легко перехватил ее и, перекинув через плечо, поволок в снежные заросли. Мирте показалось, что она увидела снежного кота, подмигнувшего ей из-за куста, и, наконец, вспомнила, что полагалось делать в такой ситуации. Закричав, она принялась колошматить верзилу по спине, но с таким же успехом можно было стучать по медвежьей шкуре, что была натянута над камином в гостевой зале – как раз рядом с той картиной, которая сбила ее с толку.

Какая же она все-таки дура. Неужели Леон не догадался бы про тот колодец? Он же колдун и хозяин замка. Раз говорили труба, значит, дело было в трубе. Что до остальных, то всем было плевать. Мирта имела ценность только тогда, когда собиралась говорить герцогу «да».

Так, крича и дергаясь всем телом, Мирта проехала на могучем плече до палатки, которая была установлена под лапами мохнатой ели. Снаружи палатка казалась крохотной, ведь она умещалась под нижними ветками елки, но, видимо, дело было в размерах самой ели, которая все-таки была огромна, а палатка вполне вместительна. Ведь вместе с Миртой в нее забрались все четверо в своих мохнатых шубах.

Надежды Мирты сбежать через холщовую стенку, подняв, смяв или разорвав ее, разбились о поклажу в виде ящиков, коробок и мешков, которыми были плотно обложены все щели внутри палатки. В центре горел небольшой костерок, над которым висел уже булькающий чайник.

– Тише! – приложил палец к губам один из бородачей. – Чаю будешь?

– Да какой ей чай, – ответил за Мирту другой. – Сразу же видно, что она под кайфом. Небось из тех ливанийских гостей, что позавчера нагрянули. Кажется, они уже обдолбанными к нам приехали. Кто еще будет в лес в таком виде соваться? Девушка, ты нас понимаешь? Слышишь?

Растерявшись, Мирта кивнула. На ресницах то ли снег таял, то ли слезы от пережитых эмоций выступили.

– Ну, не реви, мы тебя не обидим, – пробасил бородач, который ее принес на плече. – Держи платок. Таким красивым глазкам нельзя плакать. Знали бы, что тебя встретим, взяли бы конфет. А у нас только хлеб да сало. Мы, вообще-то, ненадолго собирались выйти, но позор на нашу голову, заблудились. Сами до сих пор не верим.

– Давайте, – сказала Мирта.

– Что? – не понял бородач.

– Хлеб и сало давайте. И от чая тоже не откажусь.

Такого зверского аппетита у Мирты давно не было. А вкуснее тонких замороженных ломтиков ветчины на добром ломте черного хлеба она точно не ела никогда в жизни. И никакой чернослив с этим неожиданным лесным угощением сравниться не мог. А чай так и вообще оказался божественным напитком. С нотками хвои и кислой ягоды он буквально вернул Мирту к жизни.

– Нас Леон на разведку отправил, мы из замковой стражи, – оправдывался один из бородачей. – Да вот незадача. Я в этом лесу вырос, а дорогу найти не могу – ни в деревню, ни к замку. Не иначе как магия здесь вмешалась. Колдует кто-то.

– Магия, – согласилась Мирта и протянула чашу за добавкой. Но тут полог палатки отлетел в сторону, явив взлохмаченного колдуна Леона Карро в одной рубашке, лосинах и сапогах. Свой роскошный камзол он где-то потерял, как и большую часть украшений. Лишь серьга в ухе осталась. Лоб расцарапан, но, кажется, серьезно не ранен. Мирта почему-то уцепилась взглядом именно за эту его серьгу и, уже не сдерживаясь, разревелась от всей души. Охотники с облегчением выдохнули, когда колдун заключил Мирту в объятия. Похоже, сцен эти суровые бородачи на дух не переносили.

Рук они не разжимали долго. Леон бормотал какие-то незнакомые слова, и звучали они непривычно нежно. Мирта подумала, что не хочет знать их перевод. Ей было достаточно значений, которые она вообразила.

– Я колодец искала, – сказала она, наконец, отдышавшись. – Там на картине, в гостевой увидела…

– Все хорошо, – прошептал Леон, и по его взгляду Мирта поняла, что колдун все знает – и о колодце, и даже о том, как она здесь очутилась.

– Я в замок забежал, – объяснил он. – Там лавина с крыши сошла, но все живы, сейчас раскапываются. Сначала мне сказали, что вы спите в людской рядом с залом, но потом ваша подружка тайком поведала о безрассудстве, что вы совершили. На лыжах из окна! Почему только вам пришло в голову подобное? Вы… вы сумасшедшая!

– Так что там с колодцем? Это он? – Мирта отстранилась, постепенно приходя в себя. Вместе с самообладанием возвращалась гордость и настороженность. Она помнила, каким мог быть колдун. Ласковым, как майский дождь, и оглушительным, как августовский тайфун. Леон тоже выпрямился и отпустил ее, видимо, вспомнив, что они не одни. Бородачи усиленно делали вид, что их интересует только чай. Мирта не знала, чего хотела бы больше – остаться с Леоном наедине или пригласить в палатку еще больше людей из леса. И зверей, и птиц тоже. Потому что компания колдуна заставляла ее чувствовать себя слишком странно. Мирта терялась, волновалась и несла чушь. Хорошо, что Леон любил говорить, и всегда можно было помолчать, обдумывая ответ. Впрочем, слушать его было интересно. Правда, с каких пор Мирта так думала, она тоже не знала. С одним желанием она точно определилась: хотелось, чтобы Леон был рядом как можно чаще. Словно «всегда» Мирта опасалась. В конце концов, на то он и был Новый год, чтобы загадывать желания, пусть и абсурдные, с ноткой безумия, но с ароматом счастья.

– Я про этот колодец уже в небе вспомнил, – улыбнулся Леон, с благодарностью принимая от бородача чашку чая. – Кстати, у меня яблочный мармелад есть. Угощайтесь

И он положил рядом с чайником, ломтями хлеба и кусочками ветчины завернутый в бумагу оранжевый блестящий брусок, пахнущий теплом и летом. В ответ на немой вопрос Мирты колдун пояснил:

– Ну, я подумал, что вас встретят в лесу стражники, поэтому захватил на кухне то, что там еще из еды осталось. О том, что вы все тут заблудитесь, понял, когда колодец нашел. Сейчас допьем чай и сходим на него посмотреть. Зрелище самое новогоднее. Вам, Мирта, должно понравиться. Красиво.

«Опять он за свои стереотипы взялся, – вздохнув, подумала девушка. – Ну, хотя бы куклой не называет, и за то спасибо. С чего он взял, что я люблю все эти сладости – красивости? Мне вот ветчина понравилась».

Колдун с таким нетерпением глядел то на нее, то на мармелад, что Мирта решила его не расстраивать и угощением не пренебрегать. Взяла ложку, потом кусок хлеба и намазала на него мармелад толстым слоем. Потом попыталась откусить сразу как можно больше. Одним словом, ломала стереотипы, но едва не подавилась.

– Ого, – только и произнес Леон. – А я думал, вы мучное не употребляете.

– Боитесь, что растолстею? – спросила Мирта. Кажется, общение с колдуном было заразительным. Хамство перенималось на бессознательном уровне. Хорошо, что один из бородачей вежливо кашлянул, иначе радостная встреча грозила перерасти в очередную перепалку с колкостями.