Сами банкиры Готтендамер отправиться на помолвку дочери не смогли – в канун нового года предстояла крупная сделка с одним иностранным банком. Мирта должна была остаться в Маринбурге до марта, когда собирались сыграть свадьбу. Привыкнуть к новому городу, окружению, познакомиться с будущим мужем. Алиса Готтендамер, ее мать, считала, что муж и жена должны испытывать друг к другу чувства, чтобы родить здоровое потомство Готтендамеров. По условиям брачного контракта, Мирта сохраняла девичью фамилию, а ее дети должны были носить фамилию двух родов: Маранфордов и Готтендамеров. Дети казались такими же нереальными, как и то, что за три месяца у нее появятся чувства к герцогу. Впрочем, Мирта пообещала себе, что будет стараться. Лилиана рассказывала, что привыкла к мужу за полгода, а через год души в нем не чаяла. Но то – ректор Маринбургского университета, страшный, как зимний демон, о котором старшая горничная травила байки всю дорогу. Герцог Маранфорд Третий был вполне хорош собой. Мирта видела его портрет, нарисованный специально для венчания. Может, художник что и приукрасил, но, если верить картине, у Рольда были правильные черты лица, статная фигура без намека на обвислый живот, красивый цвет кожи и пышные волосы цвета спелой пшеницы. А еще глаза – они сверкали, как изумруды. Кларисса Вермонт, крестная Мирты и старшая во всем экипаже, не уставала повторять, какими прекрасными ангелами будут их дети. В общем, Мирта убедила себя, что должна полюбить герцога за три месяца. У каждого человека есть хорошие черты, а внешность не главное. Вот эти прекрасные качества его души она и будет любить.
А все-таки жалко, что не удалось дописать картину со снежным пейзажем.
Мирта вздохнула и принялась по десятому кругу разглядывать соседок по карете. Ехать предстояло еще часов шесть. Возможно, они сделают остановку или две, чтобы размять ноги, но пока выходить наружу совсем не хотелось. Снег и ветер усиливались. И как там кучер с грумерами только выдерживают? Мать настояла, чтобы карету невесты обязательно сопровождали лакеи. Мирта сидела у задней стенки и все время слышала, как парни пытались устроиться на узкой подножке. Час назад на всех каретах поменяли колеса на сани, но экипаж все равно трясло. Хоть Мирта и выросла среди роскоши, но полюбить ее не смогла. А уж вездесущие слуги ей и подавно докучали. Иной раз очень хотелось сделать что-то самостоятельно – например, спуститься с кареты на землю без помощи прислуги.
А вот Клементине Мортуар, ее «названной» подруге и кузине, слуг всегда не хватало. А качество их работы вызывало ее вечное недовольство. Кофе недостаточно горячий, в комнате слишком натоплено, лошадь идет неровно, сиденье жесткое. Красивая и статная брюнетка считала, что брак с герцогом должен был достаться ей и не скрывала недовольства. Мирте уже донесли, что Монти договорилась с ее матерью о том, чтобы ее внесли в «запасной» список. На случай, если с Миртой вдруг что-то случится – заболеет, подурнеет, может, даже помрет. Принцип «полезности» распространялся на всех. Мирта была не против, ведь у нее тоже имелся запасной вариант – на случай если что-то случится с герцогом Маранфордом. Правда, та партия лично ей казалась менее выгодной. Сомнительно, что епископ Маринбурга одобрит ее рисование.
Клементина утопала в мехах и кружевах, занимая сразу два места. Рядом с ней сидела крестная Мирты и лучшая подруга матери Кларисса Вермонт, которую назначили главной во всей поездке и грядущей церемонии. Кларисса считала себя мистиком, раскладывала карты и общалась с духами. Поговаривали, что до того, как занять должность душеуправительницы в доме Готтендамеров, мадам Вермонт работала в цирке, но за подобные слухи можно было схлопотать, даже если ты и не работал у Готтендамеров. Кларисса Вермонт не только видела будущее, но еще слыла весьма злопамятной дамой. Карты показали неожиданную встречу в пути, и Кларисса то и дело выглядывала в окно. На нее в ответ глядели снежные узоры, потому что время близилось к вечеру, и температура начинала опускаться. Пассажиры грели ноги о закутанные в мех чугунные ящички, наполненные раскаленными углями, но тепло уходило так же быстро, как и свет за окном.
Двое тетушек, Асмодея и Сильвия, пристроились рядом на сиденье с Миртой, они отвечали за ее внешний вид, питание и поведение. Под их командованием находились пять гувернанток, которые ехали в карете со слугами, а также личный повар всей компании, Теодор Северн, кативший в отдельной карете. Его повозка находилась как раз за экипажем Мирты, и даже сквозь бурю можно было учуять ароматный запах колбас, ветчин и сарделек, которые повар накрутил специально для пира у герцога. Мирте не полагалось есть колбасу, но тайно от тетушек она купила у Теодора пару сосисок, когда он грузил ящики в карету и на крышу. Весь его экипаж был буквально начинен колбасными изделиями. Родители Мирты обожали стряпню и юмор Теодора, были от него без ума и оплачивали ему все – даже собственную отдельную карету для колбасы. Пока Мирта поспешно дожевывала сосиску, Теодор поделился с ней амбициозными планами – завоевать любовь герцогских кулинаров и поставлять им свои колбасы на регулярной основе. Северн собирался открывать сеть колбасных лавок по всей Ливонии, и одного города ему было уже мало, хотелось покорить столицу. Вести разговоры с Теодором Мирте нравилось куда больше бездумных сплетен с Монти и Клариссой. С ним можно было помечтать о собственной студии, ведь Теодор был один из немногих, который не только не осуждал, но и восхищался ее рисованием. В частности, общий язык они нашли после того, как Мирта нарисовала ему вывеску с двумя аппетитными колбасками на шпажках и картой всей Мармории на заднем плане. А знакомство их началось с рисунка на салфетке, которую Мирта забыла у него в лавке.
Мирта мечтала не только о студии, но и об уроках у маститых художников в Маринбурге. И может, со временем ей удалось бы получить заказ у самой принцессы. В общем, в компании Теодора можно было мечтать и быть собой, в компании «названных» подруг, теток и душеправительницы полагалось играть роль и быть полезной клану Готтендамеров.
– Надо искать убежище, – сказала Мирта и, откашлявшись, повторила фразу, уже громче. Проклятый голос, он бывал таким писклявым. Недаром мать советовала ей молчать и во всем полагаться на старших родственниц, подруг и сопровождающих.
Компаньонки не обратили на нее внимание, продолжив обсуждать моду во дворце Герцога. Кларисса с тетками считали, что кружева уже не популярны, тогда как Клементина яро отстаивала кружевные украшения и особенно фриволите.
– Мы застрянем, – повторила Мирта, уже не стараясь казаться громче. Ее никогда не слышали. Как же не хватало карандаша в руках. Спать так рано она не любила, и девушка принялась разглядывать собственное отражение в стекле.
Снаружи кареты – на всех четырех сторонах, и внутри салона зажгли свечные фонари. Из темнеющего окна на Мирту глядела уставшая девушка с убранными в высокую прическу светлыми, почти белыми волосами, глазами цвета хмурого дождевого неба и впалыми скулами. Пожалуй, она перестаралась с диетой – кушать хотелось постоянно. На последней примерке свадебное платье, которое уже везли с собой, стало широким в талии. А еще у Мирты был маленький рот, который ей всегда старались увеличить – чертили толстую обводку вокруг губ, которая лично ее приводила в ужас. Портрет, отправленный герцогу, был именно с такой обводкой, что тому очень понравилось. В обмен на свободу Мирта была готова терпеть любой макияж. Правда, ей удалось уговорить Клариссу разрешить ей путешествие без косметики, хотя накануне не обошлось без других неприятных процедур – выщипывания волос с рук и ног, отбеливания кожи и упражнений на растяжку и гибкость. Что касалось макияжа и причесок, то тетки везли целый чемодан косметики, который, по словам Клариссы, должен был превратить ее в фею. Сейчас был редкий момент – она смотрела в отражение на собственные веснушки, которые ей всегда тщательно замазывали.
Накануне приезда в Маринбург они должны были остановиться в придорожной гостинице, которую родители выкупили полностью на весь день. Там Мирте предстояло превратиться в красавицу. Она не считала себя дурнушкой, но, по мнению родителей и родни, ей не хватало изюминки, которая была, к примеру, у старшей и младшей сестер. Мирта была обычной миловидной блондинкой, каких хватало в Ливонии, что очень расстраивало ее мать – все дочери Алисии должны были быть особенными. Поэтому Мирте часто рисовали родинки на лице и приклеивали уши к черепу, чтобы они не так торчали. Ощущения были ужасные. Мирте свои уши нравились, но вот незадача – они не нравились всем окружающим. Впрочем, она искренне надеялась, что герцогу будет не до ее ушей, да и вообще, пусть его больше интересует ее наследство, чем она сама. Он получит деньги, она свободу, и все будут счастливы.
