Атлас хватает его за руку.

— Смотри, дед. Теперь у меня есть собака.

Флетчер улыбается.

— Я вижу. И у тебя горячий шоколад с маршмеллоу.

Сидя на стуле, наклоняюсь вперёд и обхватываю ладонями теплую кружку.

— Он заставил баристу отсчитать ровно десять штучек.

— Похоже, твой папа идет, — отмечает Флетчер, указывая на доки слева от нас. Проведя рукой по челюсти, он обращает внимание на собаку. — Интересно, поймали ли они что-нибудь.

Мое сердце трепещет в предвкушении от нашей встречи, в голове всплывают подробности нашего совместного времяпрепровождения. Поворачиваюсь на стуле, мои глаза слезятся от ветра. Я думаю о том, как его тело прижималось к моему, как он смотрел на меня удовлетворенным взглядом. Я не видела этого взгляда до вчерашнего дня, когда уснула рядом с ним. В те моменты я чувствовала, что он принадлежит мне.

— Я могу пойти на пристань? — спрашивает Атлас Флетчера.

Он кивает.

— Конечно. Пойдем, посмотрим, поймали ли они что-нибудь стоящее.

В тот момент, когда Атлас делает шаг, пес вскакивает со своего места, виляя хвостом. Я иду рядом с Флетчером, Атлас бежит впереди нас, а Кохо следом. Я так переживаю, что собака может прыгнуть на мальчика и толкнуть его в воду.

— Он связан с водой всю свою жизнь, — отмечает Флетчер, чувствуя мою нервозность. — Научился плавать еще до того, как научился ходить.

Смотрю на Атласа, пока мы замедляем шаг.

— Я не знала, что у вас есть внук или что Линкольн ваш сын.

Сухие потрескавшиеся губы Флетчера растягиваются в полуулыбке, в уголках его глаз появляются морщинки.

— До сих пор мне не приходилось проводить с ним много времени.

— Он останется здесь? — Вы не можете не заметить надежду в моих словах. Я знаю, Линкольн сказал, что не останется здесь, но он записал Атласа в школу. Это значит… ну, я не знаю, что, черт возьми, это значит, но я надеюсь.

Флетчер вздыхает, пожимая плечами.

— Я не знаю. Я хочу, чтобы они были здесь, но также знаю, что у них есть своя жизнь в Илвако. Я просто хочу, чтобы они были в моей жизни. Каким-то образом.

Меня охватывает печаль, когда я думаю, что они уедут. Не знаю, что привело их на юг или в каких теперь они отношениях с Линкольном.

Сначала замечаю Бэара, он присел на корточки и привязывает лодку. Атлас прыгает ему на спину, и собака делает то же самое, едва не сбив их обоих с ног в сторону Амфитриты. Бэар смеется, держась за Атласа.

— Чья это собака?

— Теперь моя, — говорит ему Атлас. Пес подпрыгивает от возбуждения.

Мое сердце неумолимо колотится в груди, когда я замечаю его. Линкольн небрежно сходит с лодки с сигаретой, заправленной за ухо, одетый во фланелевую шапку-бини и черные джинсы-карго, которые низко свисают на его бедрах. Он очаровательно суровый, и я не могу дождаться, когда потеряюсь в его словах, произносимых хриплым голосом, от которых у меня мурашки по коже. Он делает еще десять шагов, прежде чем поднимает голову и смотрит на Атласа.

— Привет, дружище. Как дела в школе?

Атлас что-то говорит, но я не слышу его из-за гудка лодки, которая причаливает. Они разговаривают, мальчик указывает на собаку и затем расплывается в улыбке.

— Я могу оставить Кохо? Мы с Джорни нашли его. У него нет отца.

Флетчер кивает Бэару.

— Хороший улов?

Бэар проводит рукой по волосам, прислоняясь к свае.

— Не особо.

Еще двое парней сходят с лодки. Я узнаю их, они с той первой ночи, когда братья Харди появились в городе. Они проходят мимо меня, улыбаясь, но я не решаюсь ответить им тем же.

Линкольн улыбается своему сыну, а затем приподнимает подбородок и смотрит на меня прекрасным холодным взглядом. Мое тело покрывается мурашками. Глубоко вдыхаю несколько раз, пытаясь успокоиться. Линкольн отходит от лодки и останавливается передо мной. Пристально смотрит на меня сверху вниз, и я не уверена, стоит ли мне извиняться за то, что я сегодня подружилась с его сыном, или собакой, или кем-то еще. Я просто буду стоять и пялиться на этого красивого сломленного мужчину, потому что он чертовски хорош. Линкольн медленно моргает, и, кажется, что он крадет мое дыхание с каждым взмахом своих темных ресниц.

Затем протягивает руку, обвивая мою талию, его губы изгибаются в улыбке.

— Ты удерживаешь меня с помощью собаки? — спрашивает он после долгой паузы.

Я слегка улыбаюсь, расслабляясь в его объятиях.

— Да?

Он поворачивает голову к Атласу, щурясь от солнечного света, пробивающегося сквозь облака. Его взгляд смягчается, когда он вновь смотрит на меня.

— Собака определенно ему нравится, — тихо говорит он, а затем кивает на лодку. — Атлас, не хочешь почистить вместо меня лодку и выгрузить рыбу?

— Ага. — Мальчик прыгает в лодку, и собака делает то же самое.

Смеясь, Линкольн качает головой.

— У него действительно нет хозяина?

— Насколько я поняла, нет. На пляже никого не было.

— Дай мне знать, если кто-нибудь придет его искать.

Кохо спокойно сидит в лодке, наблюдая, как Атлас смывает из шланга окровавленную палубу.

— Надеюсь, ради его блага, никто этого не сделает.

Линкольн снова смотрит на меня.

— Надеюсь, он не привяжется.

Вы видите это? То, как меняется его обычное безразличие?

Его взгляд режет, словно нож, и, черт возьми, я не хочу больше шрамов.

Троллинговая катушка — большая катушка, используемая для намотки троллинговой лески из нержавеющей стали.

— Мне пора возвращаться, — говорит Джорни, черная кожаная куртка свободно свисает с плеча, когда она указывает за спину. — Эйв заставил меня взять выходной, но вечера по пятницам у нас безумно загружены.

Я киваю, не зная, что сказать. Поблагодарить за то, что она провела время с моим ребенком, пока я рыбачил, или сказать «спасибо» за то, что она появилась в нашей жизни? Но на самом деле Джорни не вошла в нашу жизнь. Ее втянули. И глядя на нее сейчас, думаю, что намеренно. Также большая часть меня хочет отблагодарить ее за сегодняшнее утро, но я молчу.

Вздохнув, перевожу взгляд на воду, а затем снова на нее.

— Я зайду позже.

Ее лицо озаряется, на щеках вновь появляется румянец. Она поправляет куртку на плече.

— Хорошо. — Джорни машет Атласу. — Пока, Атлас!

Он высовывает голову из рулевой рубки.

— Пока!

Большую часть своей жизни я рыбачил. Солнце встает и садится, а я занимаюсь тем же. Ловлю рыбу. Тунец, лосось, треска, краб, палтус… я рыбачу в любое время года. Люблю море. Это место, где я нахожу покой.

К сожалению, из-за этого страдают отношения. Признаюсь, что на протяжении двухлетнего брака с Афиной, я ловил рыбу девять месяцев в году. Меня не было дома, когда она узнала, что беременна. Меня не было дома ни на днях рождениях, ни на юбилеях. Я делал все, что мог, чтобы заработать на жизнь, что негативно сказывалось на наших отношениях.

Мой отец? То же самое. Если бы мы с братьями не рыбачили с ним, то никогда бы его не видели.

— У тебя появилась подруга? — спрашиваю я, наблюдая, как Атлас чистит лодку. Мой сын ещё совсем ребенок, но уже во многом мудр не по годам.

Он опускает шланг, его щеки слегка розовеют.

— Сколько мне будет лет, прежде чем смогу стать ее парнем и провести с ней ночь, как ты?

Пока собака слизывает воду с рук Атласа, я изо всех сил пытаюсь не рассмеяться. Бэар не сдерживается:

— Я все еще задаюсь вопросом, сколько мне должно быть лет, чтобы устраивать ночевки с девушками.

Ударяю локтем Бэара в живот и подмигиваю Атласу.

— Это так не работает.

Почесывая собаку за ухом, он поднимает глаза на моего отца, который стоит на причале и разговаривает с Нивио.

— Почему нет?

— Потому что, когда ты повзрослеешь, Джорни тоже станет старше.