— Известно, что нашли их, а не лодку. — Мой голос дрожит. — Но нам не сообщили, все ли с ними в порядке.

— Все будет хорошо. — Она прижимает меня к себе, и ее слова звучат как заверение, но это совсем не так. Иногда все не в порядке.

Мы сидим в тишине некоторое время, пока Мэл не рассказывает об Эйве и о том, как он заботился о ее детях прошлой ночью во время урагана. Он остался у нее дома. На ночь.

— Эйв остался?

Мэл прищуривает глаза, выражение ее лица не соответствует ее поведению.

— О, да. Ну… просто потому, что была гроза, и дети испугались, — говорит она, сглатывая.

Мое сердце замирает, и я заставляю себя задать интересующий меня вопрос.

— Мэл, я люблю тебя. Ты была мне как мать, но, если ты что-то от меня скрываешь, я должна знать.

Она слегка удивлена моим требованием, обхватывает мое плечо и сжимает его.

— Я… я… ну, Эйв уже много лет помогает мне с детьми. Ты же знаешь.

Думаю об этом, и она права. Он водил их на приемы к врачам и оставался с ними, когда они болели. Все то, чего не было у Мэл из-за секса на одну ночь, который привел к рождению близнецов.

Она произносит шепотом:

— А две недели назад, в ту ночь, когда он переспал с Пресли, он попросил меня дать ему шанс. Я ответила, что не могу, потому что знаю, как Пресли к нему относится.

Я вытираю слезы рукавом своей промокшей толстовки. Это ничего не дает, только глаза жжет от соли. Понимаю, что мое тело промокло от дождя. Меня пробирает дрожь.

— Дать ему шанс? Что это значит?

— Он сказал, что любит меня и хочет быть частью нашей жизни. А потом он спит с Пресли еще несколько раз, так что… я не знаю. Я ничего не понимаю, и меня так бесит, что она в этом замешана, и, черт возьми, я никогда не хотела причинить ей боль.

— Ты… испытываешь к нему чувства?

Она облизывает губы и вздыхает, как будто разочарована тем, что собирается сказать.

— Да, и я бы хотела, чтобы их не было. Он должен быть с кем-то вроде Пресли. У меня есть багаж. Ему не нужно это дерьмо в придачу ко всему остальному. Но, черт возьми, у меня есть к Эйву чувства, и я ненавижу это. Очень сильно. И я вела себя так, будто нет ничего страшного в том, что у него был секс с Пресли. Я сказала ему, что не думаю, что быть вместе — хорошая идея, потому что так и есть. Мы работаем вместе. Мы вместе управляем этим заведением. Мы проводили рядом столько времени, и это просто случилось, и я ничего не смогла с этим поделать.

Не знаю почему, но спрашиваю:

— У вас что-то было?

— Нет, — быстро отвечает Мэл. — Никогда.

Вздохнув с облегчением, киваю.

— Я должна пойти поговорить с ним. Он в своем кабинете?

— Да. — Она встает, протягивает руку, смотря на меня сверху вниз. Я беру ее и встаю рядом. — Ты моя взрослая маленькая девочка, Джорни. Я люблю тебя как своего ребенка. Не будь слишком строга к Эйву. Он упорно боролся за тебя. Сильнее, чем кто-либо другой, когда они собирались забрать тебя у него.

Я знаю это. Суды не считали, что тринадцатилетняя девочка под опекой восемнадцатилетнего бойкого подростка — это хорошая идея. На самом деле, наверное, так и было, но я благодарна ему за все, что он сделал и продолжает делать для меня. Если не считать его постоянных секретов, с которым я намерена покончить прямо сейчас.

Выхожу из кладовки, мои ботинки скрипят по бетону. Тишину заполняет отдаленный звук генераторов. Когда тянусь к двери кабинета брата, моя рука дрожит. Я иду к Эйву не для того, чтобы обвинять его в чем-то, но мне нужно донести до него свою точку зрения.

Войдя, застаю его за письменным столом. Сначала я ничего не говорю, но потребность все узнать пересиливает мои нервы.

— Ты знал?

Словно не услышав моего вопроса, брат задает свой, не поднимая глаз от телефона:

— Где, бл*дь, ты была прошлой ночью?

Я свирепо смотрю на Эйва, жалея, что не могу безнаказанно ударить его по лицу.

— С Флетчером и Атласом. Судно Линкольна затонуло.

Он сглатывает, медленно встречаясь со мной взглядом.

— И?

— Мы пока не знаем. Их нашла береговая охрана.

Его лицо бледнеет, наша реальность возвращает воспоминания, о которых мы не хотели бы снова думать. Встав, он обнимает меня.

— Ты знал?

Брат отстраняется и смотрит мне в глаза.

— Что знал?

Смахиваю слезы.

— Что сын Флетчера, Ретт, был капитаном судна, на котором плыли мама и папа?

— Вот сукин сын, — ругается Эйв себе под нос. Он стонет, качая головой. — Дай угадаю, Линкольн рассказал тебе и попытался представить это так, будто это я хранил секрет.

Я смеюсь. Нет, я, правда, смеюсь. Разражаюсь хохотом.

— О, нет. У него есть свой огромный секрет, но ты должен был мне рассказать. Ты мой гребаный брат, Эйв! — Ударяю его ладонями в грудь, прижимая спиной к стене. — Ты должен был мне хоть что-то сказать!

Он хватает меня за плечи, впиваясь пальцами в предплечья.

— Потому что это не имело значения. — Его глаза полны отчаяния, этого взгляда я не видела у него раньше. — Я потратил последние десять лет, пытаясь сохранить все это вместе. Мне жаль, что я ничего не сказал, но разве это имело значение? Мы потеряли родителей, он потерял сына. Ты не можешь винить его.

Я едва могу стоять прямо, рыдаю, мое тело дрожит.

— У меня ее сердце, Эйв.

Он моргает, в его глазах отражается шок.

— Что?

— Жены Линкольна, — плачу я, мое сердце болит так, как никогда раньше, и я прижимаюсь к его груди. — У меня ее сердце. Вот почему он нашел меня.

— Ты серьезно? — спрашивает брат, его голос внезапно наполняется беспокойством. — Джорни, ты серьезно?

Киваю.

— Да. Я спросила своего координатора по трансплантации, и мне ответили, что донором была двадцатитрехлетняя женщина из Орегона. Его жена умерла в тот же день, когда я получила сердце.

Однако не уверена, что все это имело для него какой-то смысл, потому что я говорила сквозь слезы, и, вероятно, это прозвучало скорее как крик, нежели слова.

Проходит минута, и Эйв вздыхает.

— И он ничего не сказал?

Перевожу взгляд на него.

— В самом деле? Ты — последний человек, которого это должно волновать.

Уголки его рта приподнимаются, и он опирается о свой стол.

— Я заслужил это.

Мы сидим в тишине, я плачу, Эйв протягивает мне салфетки, а потом, в конце концов, уходит, чтобы купить бензин для генератора. Через двадцать минут он возвращается, закрывает за собой дверь и протягивает мне полотенце.

— Мы планируем открыться сегодня. Весь город остался без электричества. Мы можем хотя бы дать людям горячую еду и пиво, чтобы они могли переждать следующую вспышку ветра.

Я киваю и смотрю на него. Я люблю своего брата. Больше всего на свете, но сейчас я смотрю на него, и он мне не нравится.

— Почему ты так поступил с Пресли? — спрашиваю, переодеваясь из промокшей толстовки в ту, которую Эйв протягивает мне из-за стола. — Ты знал, как она к тебе относится.

Скрестив руки на груди, он превращается из старшего брата в настороженного и безразличного человека.

— Именно поэтому я и сделал это. Я знал, каково это — быть на ее месте. Хотеть кого-то, кто не хочет тебя.

— Мэл?

Его губы сжимаются в ровную линию, и он кивает.

— Поэтому я дал Пресли то, что, по моему мнению, она хотела, не задумываясь о последствиях.

— Ты всегда так делаешь, — бормочу я, ненавидя то, что он обидел мою лучшую подругу и меня, и Мэл. — Ты действительно все испортил, Эйв.

Он кивает.

— Я знаю.

Ненавижу то, что нахожусь в центре всего этого — в ситуации, в которой я никогда не хотела бы оказаться. Я не хотела, чтобы Линкольн нашел меня и увидел… что? Девушку, едва стоящую на ногах, живущую с чувством вины за то, что я жива, а она нет?

И вот я здесь, застряла в прошлом и теперь связана ложью.