Прислонившись к каменной стене здания, Линкольн впервые смотрит на меня, нас окружают сладкие запахи свежей выпечки и теплых ягод. Его пристальный взгляд по-прежнему влияет на меня и посылает электрический разряд, пробегающий по моим венам.

Как только он отводит взгляд, мое сердце замирает. Моя улыбка исчезает. Я подхожу к Линкольну и обнимаю за талию. Он притягивает меня к груди и губами прижимается к моему лбу. Между нами повисает неловкое молчание, а потом я отстраняюсь. Выражение его лица слегка смягчается, тело расслабляется.

— Все будет хорошо, — говорю Линкольну, кладя его руку себе на сердце. — Я чувствую это. В глубине своей души. — Наши взгляды встречаются, и я знаю, что он понимает смысл моих слов. — Мое сердце подсказывает мне, что так и должно было быть с самого начала.

Он слегка приподнимает брови, показывая свое удивление, а уголки его губ слегка приподнимаются в улыбке.

— Я тоже это чувствую. Она будет идеальной, и с нами будет все хорошо.

Прежде чем он успевает прижаться своими прекрасными полными губами к моим, Атлас протискивается между нами.

— Пирог уже готов? Почему так долго? — Не дожидаясь, пока мы ответим ему, он прикасается холодными руками к моему растущему животу. — Могу я назвать ее, раз она моя сестра?

Опустившись рядом с ним на колени, я застегиваю молнию на его куртке, а потом беру его руки в свои, чтобы согреть.

— У тебя уже есть имя на примете?

— Талис. Я узнал о нем в школе. — Его рука скользит из моей ладони на живот. — Оно означает «красивая вода».

Линкольн усмехается.

— Это прекрасное имя, — говорю я ему. — Оно идеально ей подходит.

Когда Атлас обнимает меня, я впервые осознаю, что мое место здесь. Я больше не живу временной жизнью. Я создана теми, кого потеряла.

Встав, прижимаюсь к груди Линкольна. Он улыбается мне, и на этот раз улыбка касается его глаз. Кто-то однажды сказал мне, что любить кого-то — все равно, что броситься в бушующее море и надеяться, что, в конечном итоге, не окажешься на берегу в одиночестве.

Я не буду одна. Не в этот раз.