Мы сходим с причала, он наклоняется ближе ко мне и бормочет, пробиваясь сквозь туман, как и мой разум:

— Думал, ты расскажешь мне, если захочешь, чтобы я узнал.

Его слова проникают в мое сердце, и я ловлю себя на том, что жажду разговора с ним.

Вы улавливаете неуверенность в его голосе? То, что его слова несут больше смысла, чем он хочет? Засовываю руки в карманы куртки.

Линкольн игриво толкает меня своим плечом, тепло его тела пронизывает меня, а его губы изгибаются в едва заметной усмешке.

— Тебя кто-то укусил?

Смотрю на него, украдкой бросая взгляды, замечая его веселую сторону, о существовании которой я даже не подозревала. И я не знаю почему, но его слова кажутся мне такими смешными или, может быть, приступ хихиканья вызывает у меня тот факт, что он шутит надо мной. Линкольн останавливается и наблюдает за мной с искренней улыбкой на лице, его плечи трясутся от безудержного смеха. Именно в этот момент — вы тоже это видите — он дарит мне первую настоящую улыбку. И она чертовски яркая, и я не понимаю, почему не видела ее до сих пор.

Мое сердце болит за всех женщин, которые когда-либо любили этого мужчину или были одержимы этим равнодушным любовником. Он в моей крови, в венах, с каждой улыбкой медленно пробирается к моему сердцу.

Линкольн оставляет меня в четыре часа утра, со смехом на губах и воспоминаниями о нем между моих ног.

Обработчик рыбы — человек, который занимается первичной обработкой рыбы. Термин широко используется на перерабатывающих плавучих предприятиях и прибережных заводах. Рабочие потрошат, чистят и сортируют рыбу.

Стою на краю пирса, чайки кричат над головой, окружив судна на пристани. Уставился на волны подо мной. Думаю об Афине. Неизменно. Богиня мудрости и войны. Мне становится смешно, когда я вспоминаю, что в детстве она была моим единственным голосом разума, в то время я думал, что мир мне чем-то обязан. Даже сейчас, возле воды, я чувствую ее любовь. Невесомую. Глубокую. И я ненавижу то, что не могу вспомнить, как звучал ее смех.

Но я помню те ощущения, когда лежал на холодном полу в больнице. Помню, как сидел рядом с Афиной, и весь мой мир рушился. Но она уже ушла. Я смотрел на кардиомонитор и на остальные аппараты, которые удерживали ее в живых. Безжизненную. Она не приходила в себя, но потом той ночью кто-то прошептал слова: «Можешь отпустить». По сей день я не знаю, кто их произнес. Потому что это была не Афина. Тем не менее, я поднялся с пола и всего себя отдал маленькому мальчику, который нуждался во мне.

Чем я теперь занимаюсь? Застрял между безжалостной потребностью в Джорни и настойчивым желанием быть тем отцом, в котором нуждается Атлас.

Вздохнув, отгоняю эти мысли и отхожу от края. Причал качается, мужчина с трубкой в руке наблюдает за мной издалека, дым клубится между его губ.

Понимаю, что Джорни в моей жизни — это груз, который я не планировал нести, и все же я здесь, тону настолько быстро, что и представить не мог. Мой желудок сводит от чувства вины.

Мужчина не двигается. Медленно выдыхает струйку дыма, которая танцует в солнечном свете, обвивая его лицо.

— Где оно?

Деверо отводит от меня взгляд и смотрит на воду. Замечаю синяки под его глазами, выражение лица измученное.

— У меня его нет.

В последний раз затянувшись сигаретой, бросаю ее в сторону мусорного бака, пошатывающегося на краю причала.

— У тебя его нет? Что ты, бл*дь, имеешь в виду?

Он надевает маску безразличия на свое самодовольное лицо.

— Именно это я и имею в виду. У меня его нет.

Достаю из кармана нож. Без раздумий хватаю Деверо за ворот куртки и притягиваю к своей груди, прижимая нож к его горлу. Лезвие давит на кожу, но не протыкает ее.

— Даю тебе один день, чтобы вернуть его, или я сделаю из тебя приманку.

Деверо таращится на меня с недоумением в глазах. Устремляет взгляд за мою спину, на причал. Я не доверяю ему. Никогда не доверял. Но так как Бэар постоянно загоняет нас в долги, а наши штрафы перевешивают прибыль от уловов, приходится заключать сделки с дьяволом. Деверо Бельмонт способен разрушить нашу рыбацкую жизнь, и он делает как раз именно это.

Он высвобождается, и когда отступает на шаг — его челюсть сжата, но я не позволяю ему уйти. Вымещаю на Деверо свои сумбурные мысли, потому что он здесь, и он является проблемой.

— Я вернул тебе деньги, которые мы были должны, черт возьми. Дело сделано. — Смотрю на него, как на пустое место, в его холодные глаза, принадлежащие человеку, потерявшего все. Я знаю этот взгляд. Я живу такой жизнью. Каждый чертов день. — Один день. Не больше. Или я перережу тебе глотку прямо здесь, — предупреждаю я.

Его тело напрягается, он отворачивается от меня.

— Я достану его. — Деверо кивает, нож царапает его натянутую кожу. — Достану.

Выгибаю бровь, дыша в его лицо.

— Ты же не хочешь увидеть, каким я бываю в ярости.

— Я же сказал, что достану его. Так и будет.

Ослабляю хватку и кладу нож в карман, когда приближается Бэар с ведерками наживки в руках.

— Все готово? — спрашивает брат, проходя мимо нас и залезая в нашу лодку.

Я киваю и, отступив на шаг, подмигиваю Деверо.

— Хорошего дня, Бельмонт.

Бэар ухмыляется, наклоняясь, чтобы поставить ведра на корму.

— Успели подружиться?

Смотрю на него пристальным взглядом. Бэар понятия не имеет, на какие жертвы я пошел, чтобы удержать нас на плаву. Ни малейшего гребаного понятия.

— Не совсем. — Киваю на порт позади себя. — Ты позаботился о накладной?

— Ага. Я также встретил твою девушку. — Брат достает из кармана салфетку. — Она просила передать тебе это.

Закатывая глаза, переключаю внимание на крючок. И когда Бэар кладет салфетку на стол, замечаю обертку от презерватива.

— Если тебе интересно мое мнение, я бы сказал, что эта малышка влюблена в тебя без памяти.

Влюблена? Не знаю. Она не показывает мне, что влюбляется. Больше похоже на то, что она снова хочет собрать себя воедино, по одному осколку за раз. Разве я не этим занимаюсь?

Дин и Нивио забираются в лодку под громкий смех и грубые комментарии баристы у кофейного киоска. Наклонившись, хватаю обертку и салфетку, а затем сую их в карман.

Но сначала читаю.

Ее номер телефона и слова: «Если тебе нужен друг в четыре часа утра».

Багорный крюк — большой крюк на конце шеста, используемый для удержания крупной рыбы и подъема ее в судно.

Я не спала чуть больше двадцати четырех часов и не чувствую себя уставшей. Тело немного побаливает, но я точно не уставшая. Как это произошло? Как я так быстро стала такой девушкой?

Легко. В игру вступил задумчивый рыбак. Так всегда бывает, влюбляешься по уши в того, кто не отвечает взаимностью. Как у меня было с Дэмиеном Джонсом, когда я училась во втором классе. Он был самым измученным, беспокойным, плохим мальчиком, который когда-либо ходил по коридорам начальной школы Окоста. У него были светло-голубые глаза и вишнево-красные губы, и я думала, что он самый красивый мальчик, которого я видела в своей жизни. А еще он пугал меня до жути. Итак, однажды в восьмилетнем возрасте я наблюдала, как к нему приставал парень постарше. Я что-то сказала, не помню что, но именно в этот день я попала в поле зрения Дэмиена Джонса. Он посмотрел на меня, подмигнул, а затем произнес: «Ты моя девушка», прямо перед тем, как потянуть меня за волосы и забрать мои деньги на обед. И, как оказалось, девочки становились подругами Ди-Джея не по собственному выбору. По крайней мере, так было со мной. Я весь год каждый день покупала обед Дэмиену, а после этого он просто уходил. Оказывается, он даже не посещал нашу школу. Он убегал из дома и, видимо, думал: «Эй, потусуюсь здесь». Не знаю, но это было странно. Я часто задаюсь вопросом, чем этот чувак занимается сейчас, и у меня такое ощущение, что он сидит в тюрьме.