Он бы, наверное, умер от этой боли. Но однажды ночью к нему пришла его мама. Она сидела рядом, гладила его по голове и напевала свою песню, от которой ему всегда становилось спокойнее.

Володя не помнил, как долго держали его так. Он ел и пил с рук, позволял себя мыть, и не ощущал ничего, ни боли, ни страха, ни одной мысли не появлялось в его голове, им будто не было там места. Когда шапочку, наконец, сняли, ему показалось, что с него сняли часть его головы.

Он делал все, что ему велели, что-то копал, резал, пилил, скакал верхом, стрелял из лука, метал копье, рубил мечом. Время будто отняли у него с той частью головы в шапочке. Там же остались все чувства.

Иногда он будто приходил в себя и видел множество поверженных людей вокруг. И даже нечто похожее на удивление вспыхивало в нем. Но ненадолго. И он снова куда-то скакал, стрелял из лука, рубил мечом, колол копьем, крушил чьи-то головы.

Однажды на глаза ему попался хозяин. Он проходил мимо, увидел Володю, спешился, подошел к нему и оскалил почти беззубый рот. Безобразный шрам пересекал все его одутловатое, будто покрытое старым маслом лицо. Володя посмотрел на него и вспомнил маму. Ее лицо мелькнуло в одно мгновение, но очень четко, ясно.

Хозяин выпучил уцелевший глаз, посмотрел на свой живот, попытался вынуть из него кинжал, рухнул и забился в судорогах. Володе же почему-то показалось, что не хозяина он убил сейчас, а мать свою. Это она лежала перед ним. Капельки крови выступили словно слезы в уголках ее глаз. Но легкая улыбка озаряла ее лицо. Даже сейчас, уходя безвозвратно, она пыталась успокоить свое дитя.

Воины накинулись со всех сторон. Он не сопротивлялся, стоял, не ощущая ни боли, ни страха. Сухой шепот донесся до него, пространство свернулось как кровь в деревянной кадке, запах тлена ударил горячим ветром, иссушил все вокруг, обратил в пепел. Мрачные тени потянулись к нему со всех сторон, словно голодные волки в степи.

Он лежал в какой-то зловонной норе, среди выводка крохотных сущностей, похожих на щенков. Эти щенки тянулись к вымени на брюхе тощего, облезлого зверя, отдаленно похожего на собаку. Володя тоже потянулся к вымени, но щенков было так много, что он никак не мог прорваться к вожделенным соскам.

И тогда он впился в загривок одного из щенков, и принялся сосать из него влагу. Когда этот щенок иссох, превратился в мешочек с чем-то дребезжащим внутри, он накинулся на второго щенка, затем на третьего. Мрачная, облезлая сука не мешала ему творить это зло, молча наблюдала за ним и, будто даже одобряла его злодеяния.

А потом она ушла, вылезла из норы и не вернулась. Он долго ждал ее, сначала молча. Потом начал скулить, все громче и громче, пока в проеме норы не появился силуэт существа, не похожего на суку, которую он ждал. Существо принюхивалось, вглядывалось в темень норы, но войти не решалось.

Он рванул вперед, схватил сущность за мордочку и потянул за собой. Оно упиралось, пищало, клацало крохотными зубками, до тех пор, пока он не начал высасывать из нее влагу. Насытившись, вылез наружу и увидел целую стаю мелких сущностей. Они принюхивались к нему, но не решались пойти в атаку.

Когда они, наконец, ринулись на него, он занял позицию у входа в нору и начал отбиваться. Сущности были мельче его, и одного его удара хватало, чтобы перекусывать им спины. Потом он брел за ними, волочащими задние лапы, и высасывал одного за другим.

Он долго охотился на эту мелочь, пока не понял, что они слишком мелкие как добыча. И тогда он стал высматривать добычу покрупнее. То были сущности, похожие на него. Как-то он нашел нору, где затаилась сука с выводком щенков. Он раскопал нору, и высосал всех до единого. Так он начал охотиться на сук с выводками.

Однажды его окружила целая стая таких как он. Один из этих монстров пошел в атаку, затем второй, третий. Леденящий ужас обуял его, сковал путами по рукам и ногам. Монстры жадно вдыхали этот страх, и рвали в клочья все, что еще питало угасающее сознание.

Так продолжалось до тех пор, пока он не схватил за шею одного из монстров, подтянул к себе и ощутил зловонный поток, напоминавший по вкусу сильно перебродившее молочное вино. Володя потянул в себя этот поток и монстр превратился в сморщенный мешок. Он схватил второго, третьего, четвёртого. Остальные бросились наутек по барханам пустыни, освещенной серебристой луной.

Опьяненный этой победой он помчался следом, догнал и сожрал их всех, но не насытился. Он охотился на этих монстров, пожирал одного за другим, но их влага, и их страх хоть и придавали сил, в итоге только усиливали голод. Целые стаи монстров теперь разбегались кто куда завидев его. И никому не удавалось уйти, настолько быстрым, сильным и ненасытным он стал.

Пустыня была огромной, безбрежной как океан. И чем дальше он уходил в нее, тем сильнее монстры встречались ему на пути. Однако потоки их придавали больше сил, и он шел все и дальше.

Как-то раз он встретил гохая, огромного монстра, похожего на свинью из прошлой жизни. Володя пошел в атаку, не без труда одолел монстра, впитал его поток и, сморщенный мешок, что остался от гохая, превратился в пепел. Он прилег передохнуть. Вдруг сеть легла на него сверху. Он вскочил и увидел странных существ, с короткими ногами, длинными руками и кошачьими мордами. Они пошли по кругу и сеть стала сжиматься. Он бился, клацал зубами, но так и не смог вырваться.

Его долго тащили волком по барханам, бросили в какую-то яму, где уже метались вдоль стен монстры, черные, один другого больше. Их было так много, что казалось, еще немного и он оглохнет от всей той общей какофонии противных звуков из их глоток и страха, сладкого страха.

То было настоящее пиршество. Пока монстры метались в попытках выбраться из ямы, он пожирал одного за другим. Многие их них даже не сопротивлялись. Когда он съел последнего монстра, пепла в яме стало так много, что теперь он мог без особых проблем выпрыгнуть из нее. Но он все еще ждал какое-то время, в надежде на угощение, за которым не надо носиться по барханам.

Когда он, наконец, выпрыгнул из ямы, увидел сущность, похожую на те странные статуи, что иногда проступали из пепла. От него исходил плотный, сытный запах. Володя изготовился к атаке, но увидев нечто в руках сущности, замер. То был детеныш, он пищал, извивался, и был живым.

- Возьми, это тебе! – сказала сущность.

Володя схватил детеныша, проглотил целиком и, наконец-то ощутил блаженную сытость. Он даже присел на пепел, почесал за ухом и облизал лапы.

- Хочешь еще? – спросила сущность. – Тогда иди за мной.

Он заставлял выполнять глупые команды, давал понюхать какие-то камни, вещи, и говорил: «ищи».

И он искал, поскольку знал, что в награду получит сладкого, сытного детеныша. Сущность называла себя Максаром, а его заставляла отзываться на кличку «Савдак».

Как-то раз Максар долго вел его по каким-то тропам, и вывел в мир людей. Потоки сладких запахов вскружили ему голову. Здесь все было съедобно, буквально все. Но они шли к жилищу, что виделось в свете луны. Максар дал ему понюхать какую-то тряпку и велел: «принеси».

Савдак бросился к жилищу, ворвался во внутрь. Худощавый степняк бросился на него с ножом, но савдак повалил его ударом лапы. Следом его попыталась остановить молодая девушка с обнаженной грудью, ее он убил еще быстрее. В люльке у очага он увидел сверток, от него исходил знакомый запах. Савдак схватил сверток и принес Максару.

- Он твой, - сказал Максар.

Савдак разорвал ягнячьи шкуры и, увидел детеныша, но не такого, каким его угощали прежде. Те были крупнее, синего цвета. Этот же был белым как… как что? В его памяти что-то шевельнулось.

- Съешь его! – велел Максар.

Савдак проглотил детеныша целиком и ощутил неведомое прежде блаженство. Этот белый был куда вкуснее и слаще тех, кого ему доводилось есть прежде. Теперь Максар заставлял его искать детенышей в мире людей.

Однажды Максар привел его в горы.

- Ищи! – велел он, и дал понюхать прозрачный камень.