- Отложи свой горн, Ратмир великолепный! - Голос асура стал жестче. – Тут он тебе не поможет! Брось его на пол!

Ратмир бросил горн на пол.

- А ты, Дахалэ, не вздумай исчезать!

Девушки асуры обступили Ратмира и Дахалэ, приставили кинжалы к их шеям.

— Это лучшие воительницы моей страны, - асур улыбнулся. – Не советую их злить.

Володя бросился к Дахалэ и замер в прыжке, пролетев еще немного по инерции упал на каменный пол.

- Ты попал в нужные руки, пес, - асур присел и погладил Володю по голове. – Асурам черный алмаз не нужен. Мы и без камня тебя раскроем.

С трудом приподняв голову Володя увидел, что глаза асура стали черными как уголь.

***

Володя увидел кусочек неба, голубой круг в обрамлении прутьев, укрытых грязным, задымленным войлоком.

- Где это я? – хотел было сказать он, но из горла его вырвался тонкий писк.

Он лежал на спине, завернутый в ягнячьи шкурки и не мог пошевелиться.

- Эй, - пикнул он, и почему-то заплакал, громко, гортанно, как младенец.

Над ним склонилась Миснэ. Она улыбалась ему, взяла его на руки, прижала к груди и тихо начала напевать песню на языке, отдаленно напоминавшем бурятский.

Теперь он мог осмотреться. Володя оказался в юрте, старой, сильно задымленной, но основательно сложенной со всех сторон. В центре этой лачуги из войлока чадил очаг. Над очагом висел почерневший от дыма котел.

За стенами юрты послышались крики, топот копыт. Миснэ вернула его в деревянную люльку, бросилась к выходу, вернулась, схватила нож у очага и встала на изготовку, спрятав нож за спиной. В юрту ворвался грязный, обросший воин в кожаных доспехах. В руке он сжимал кривой меч. Увидев Миснэ он плотоядно улыбнулся, облизнул губы, сделал шаг вперед и отпрянул, прижав ладонь к лицу. Между грязными пальцами воина проступила кровь.

Миснэ схватила Володю, ударом ноги повалила воина и выбежала на улицу. Она прорывалась к коновязи, у которой стоял низкорослый, мохнатый конь. Но уйти ей не удалось. Пробегавший мимо воин взмахнул палицей и Миснэ упала. Капли крови словно слезы выступила из ее глаз, губы застыли в легкой улыбке, даже умирая она пыталась хоть как-то успокоить свое дитя.

Над Володей склонился грязный воин. Он все еще прижимал окровавленную ладонь к лицу. Подумав немного, он взял Володю за ноги, замахнулся им, намереваясь, по всей видимости, разбить голову малыша о землю. Но затем почему-то передумал, понес его как вещь к телеге, и бросил под ноги одной из пленных, худощавой старухе с растрепанными седыми волосами. Старуха тут же взяла его на руки и прижала к себе.

Холодные и голодные дни и ночи потянулись однообразной вереницей. Володе было душно днем, холодно ночью. Старуха пыталась согреть теплом своего тщедушного, давно ослабшего тела, кормила его отвратительной жижей, разжевывала сухие безвкусные лепешки, и сплевывала ему прямо в рот.

Однажды старуха не проснулась. Володя вылез из-под грубо отделанной шкуры, пошевелил ее, и ощутил, что она твердая как застывшая коровья лепешка, и такая же холодная. Ему тоже захотелось застыть, и он снова прилег рядом, прижался к ней, пытаясь впитать от нее холод. Но вошли какие-то люди, один из них отшвырнул Володю ногой как щенка, они подняли ставшую похожей на статую старуху и вынесли ее из юрты. Володю поселили в юрте с рабами.

Эти слабые, запуганные сущности держались каждый сам по себе. Володя только-только начал ходить, и теперь старался не попадаться этим несчастным под ноги, им было все равно что на пути у них ребенок. Умом младенца он уже понимал, что его просто затопчут, и выкинут на корм собакам.

А потом его заставили работать, пасти огромных крикливых чудовищ с огромными рогами. Он ковылял за ними босиком, по колкой, холодной траве с прутиком в руках. Но он любил эту работу. Когда ноги его сводило от холода, он находил теплую лепешку помета, вставал в нее и грел ноги.

Одно из чудовищ однажды выкинуло из себя детеныша. Этот детеныш вскоре стал на ноги и потянулся к вымени. Володя подошел, принюхался, пристроился рядом с детенышем и присосался к одному из сосков. Весь день, пока он брел за стадом, время от времени подходил к чудовищу и сосал живительную влагу. На следующий день он уже мог бегать совсем как детеныши рогатых чудовищ. Детенышей становилось все больше, и с ними все крепче и выносливее становился Володя.

Каждую ночь кто-нибудь из рабов умирал. Вскоре остались только двое пугливых юношей и Володя. Как-то их хозяин, тот самый воин, которого его мама лишила глаза, вошел в юрту рабов. Он сморщил нос, прикрыл его рукавом халата на меху, и осмотрел уцелевших. Его сильно качало. В руках он сжимал кусок вареного ароматного мяса. Володя знал этот аромат, он часто исходил от юрты хозяина, но ничего подобного ему еще не доводилось пробовать.

Хозяин бросил мясо на пол. Юноши тут же кинулись к куску, принялись драться. Володя схватил кусок и принялся рвать его своими крохотными зубками. Рабы набросились на него, но все их попытки отобрать добычу заканчивались тем, что он их кусал, так больно, что рабы вскоре отступили.

Хозяин поднял Володю за шкирку, как щенка, и унес в юрту с прислугой. Видимо, слугам хозяин велел обращаться с ним хорошо. Володю посадили в деревянное корыто с теплой водой, долго терли чем-то скользким с запахом золы, срезали с него длинные, слипшиеся волосы, насухо вытерли, дали чашку с молоком и теплую лепешку. Володя накинулся на еду как злой, голодный щенок, то и дело бросая на слуг полные ненависти взгляды.

Утром хозяин посадил его на коня, и взмахнул плетью. Володя клещом вцепился в густую гриву, прильнул к мускулистой шее и зажмурил глаза. Конь мчался долго, то и дело всхрапывая, холодный ветер бил по бритой голове, но Володя держался. Рядом скакал хозяин, время от времени взмахивал плетью и громко смеялся.

Теперь рогатых чудовищ Володя пас верхом на лошади. Его хорошо одевали, кормили досыта, часто били, но побои он готов был терпеть ради новой, сытной жизни в тепле. Хозяин начал обучать его стрельбе из лука, владению мечом, метанию копья на скаку. Володя прилежно учился. Так продолжалось два лета и две зимы.

Как-то хозяин привез большого щенка. От него пахло степью и ветром. Хозяйские собаки при виде этого зверя начали жалобно скулить. Хозяин сунул в руку Володи старый нож и закрыл его в юрте рабов с щенком. Изогнув спину, щенок оскалил клыки. Володя сделал все тоже самое и спрятал нож за спину. Щенок бросился вперед, взвизгнул и заметался по юрте. Из шеи его тугой струйкой била кровь. Когда щенок забился в агонии, Володя подошел к нему и попробовал его кровь на вкус. Открыв дверь, хозяин увидел маленького монстра с испачканным кровью лицом.

Хозяин долго вез его куда-то. Сидя в телеге, Володя смотрел на его широкую спину и прикидывал в уме, как можно его атаковать, чтобы разом и наверняка. Но под рукой у него была лишь старая сума с вещами. Ножа в ней не было. А дотянуться до шеи хозяина зубами вряд ли удастся, мал он еще. И Володя это уже понимал.

У огромного шатра в степи на него долго изучающе смотрел толстый, круглолицый старик в мехах. Хозяин что-то рассказывал ему, показывая рукой как бьют ножом. Володе дали палку и выставили против него троих мальчиков, примерно одного с ним возраста, вооруженных деревянными мечами. Они бросились в атаку и спустя мгновение с ревом побежали кто куда. Володя догнал одного из них, занес над ним палку и тут же был сбит с ног воином в доспехах.

Он видел, как старик отсчитал его хозяину несколько монет. Тот низко поклонился и с довольной улыбкой побежал к своей телеге. Володю скрутили и закрыли в просторной юрте из бревен. Вечером пришли трое воинов, тщательно выбрили ему голову, надели на него шапочку из влажной кожи, привязали к ложу и растопили очаг.

Очаг топили и днем, и ночью. Сначала он изнывал от жары, а затем начал страдать от боли. Шапочка сохла и ему казалось, что это хозяин стоит над ним, и сжимает ему голову своими лапищами, так сильно, что казалось еще немного и глаза вылетят наружу.