Но, внезапно, в мою тщательно выстроенную схему обороны влетел неизвестный. То есть, не совсем неизвестный, а вполне себе даже известный — Демьян. Находившийся ближе всех к, несущимся через редкие кусты, урчащим тварям, крепыш, не дожидаясь наших с бородокосым точных залпов, с ревом бросился навстречу одержимым, отбросив в сторону ненужный больше, на совесть измятый, котелок.

От кого, от кого, а от Демьяна я не ожидал такого сумасбродства. Он наоборот казался мне вполне рассудительным и, вдобавок, медлительным. Но рывок, с которым детина бросился на пятёрых, не самых слабых, особенно это касается жрача, тварей, был настолько стремителен, что можно только удивляться кажущейся неповоротливости и реальной ловкости, странным образом сочетающейся в этаком увальне.

И самое неприятное, что выскочив вперёд, своим телом он закрыл одержимых от наших с бородокосым стрел. Не знаю, как крестный, но я не решусь стрелять через спину этого балбеса. Хрен его знает, куда он может повернуть в следующий момент.

Да уж, слабоумие и отвага, воистину! И этот вот ненормальный Анисима дурнем назвал?!

Чертыхаясь про себя, начал отходить в сторону, чтобы хоть немного помочь идиоту, собирающемуся сойтись в рукопашной против целой толпы тварей. Одного-двух подстрелю и то помощь!

— Оставь, Пустой. — проговорил с улыбкой бородокосый, неожиданно мягко, но уверенно отводя в сторону арбалет. — Дай порезвиться вою, да удаль показать. А то всё в строю, да в строю…

Я, конечно, удивился, но арбалет отпустил.

А Демьян, тем временем, начал показывать удаль!

Он летел вперёд, зажав в каждой руке по топорику. Но, как оказалось, сражаться ими в рукопашной он и не собирался. Когда расстояние до, несущихся навстречу, одержимых сократилось до полутора десятка метров, детина один за другим метнул топорики вперёд, не сбавляя скорости, на бегу. Причём оба попали в цель. Летящие впереди стаи жрач и матерый бегун, одновременно, будто споткнувшись, покатились по, почти сошедшей на нет в этом месте, полосе песчаного берега. Не знаю, куда топорик попал жрачу, но, отчетливо видел, что бегун словил его прямо в голову, острием. После такого вряд ли получится подняться. Вот тебе сразу минус два!

Демьян проскочил мимо корчащихся на песке тел и влетел прямо в середину. Оказавшись окруженным оставшейся на ногах, троицей тварей. В дело пошла тяжеленая секира, в мгновение ока перекочевавшая из-за спины в руки воина. Один взмах и отрубленная голова у одного бегуна, а также рука, по самое плечо, у другого, падают под ноги своим бывшим хозяевам.

Сам же крепыш, с поистине звериной ловкостью вывернувшись из-под опускающейся лапы третьего одержимого, оказался за его спиной, подрубил колени, отскочил в сторону от бросившегося на него однорукого бегуна и встречным движением секиры отсек ему оставшуюся руку.

Тварь, лишённая верхних конечностей, с ревом бросилась вперёд, пытаясь достать обидчика зубами, но тот спокойно отступил в сторону, пропуская разъяренного одержимого мимо и горизонтально поведя секирой на уровне раззявленной пасти, лишил бегуна верхней челюсти и всего прочего, что располагалось выше неё.

Дальше оставалась палаческая работа.

Бегун с почти перерубленными по колено ногами, одна из которых волочилась за телом, а другая вообще висела на лоскуте плоти, пытался изображать энергичную погоню за добычей, отталкиваясь полуобрубками и подтягивая тело руками. Но выглядело это, честно говоря, не впечатляюще и даже жалко.

Демьян уже занёс над ним лезвие секиры, как вдруг, лежавший дотоле недвижимым куском мяса, жрач, одним движением, без подготовки, длинным прыжком рванулся в его сторону, вытянув узловатые, увенчанные лопатообразными когтями пальцы.

— Демья-а-а-ан!!! — крикнул я, вскидывая арбалет и уже понимая, что не успеваю.

Но он успел. Сам. Он не стал пытаться уклониться или отпрыгнуть назад, понимая, что ни к чему хорошему такой маневр не приведёт. Прыжок твари настиг бы его в месте приземления.

Демьян выбрал единственно верный вариант, впрочем, подходящий лишь для такого ловкача, каким оказался он сам. Крепыш прыгнул навстречу одержимому, проскальзывая по самой земле, при этом, каким-то гребаным чудом ухитряясь вскинуть секиру над собой.

Жрача располовинило.

Оказывается, не обязательно иметь дар, разрезающий одержимых невидимым клинком. Иногда достаточно простого честного топора и умелой руки, этот топор держащей.

Глава 14

Демьян выглядел радостным и смущенным одновременно. Несмотря на то, что жрач всё же зацепил его когтями, содрав кожу на предплечье до мяса, победитель пятёрки одержимых улыбался, словно налопавшийся сметаны кот. На да, чуть не забыл, ведь тут подобные раны не считаются чем-то серьёзным. Царапинка — плюнуть, да земелькой присыпать, вот и всё лечение.

Что ни говори, а зря я, конечно, костерил его. Пускай и рисковал Демьян, но рисковал осознанно, полагаясь на свою боевую выучку, да на ловкость с силой. Честно говоря, до сих пор не перестаю удивляться, что может вытворять, с топором в руках, этот ловкач. Разница стала видна особенно сильно прямо после окончания боя, когда он вдруг вновь превратился в прежнего нескладного и медлительного увальня.

После поздравлений с эффектной победой в виде энергичного похлопывания по плечам, сбора трофеев и оттаскивания подальше в кусты тел одержимых, занялись осмотром поселения.

Ни одна изб не оказалась запертой, везде двери нараспашку, несколько из них с выломанными засовами. Надежда найти выживших, не обратившихся плотоядными тварями, людей, так и не оправдалась. Хотя, есть вероятность, что сохранившие разум могли спастись, попросту уплыв с острова, но отправляться на их поиски никто не собирался.

В некоторых из жилищ присутствовали следы разгрома, были переломаны мебель и домашняя утварь. Видимо, перерождающиеся в одержимых, люди разносили всё, что бы не попалось под руку. В нескольких избах двери оказались с вывороченными засовами, в таких, как правило, обнаруживались следы кровавого пиршества тварей. Всё вокруг было забрызгано красным, тут и там валялись обглоданные кости, причём некоторые из них небольшие, явно детские.

Видя эту страшную, в своей трагичной несправедливости, картину, нахмуривший брови бородокосый, не говоря ни слова, стянул шлем, опустил голову. Я, следуя его примеру, сбросил с головы чешуйчатый капюшон, тоже не стал ничего говорить, хотя слова сами рвались с языка. Злые, яростные слова! Демьян же, дотоле продолжавший хранить на лице тень улыбки от победы над тварями, мигом поник, плечи его бессильно повисли, а по щекам вдруг побежали слезы. Но и он не нарушил траурного молчания, что встало, в тот момент, рядом с нами.

Что же это за мир такой, кровожадный и безжалостный, не дарующий снисхождения даже самым слабым и беззащитным?! Нет, это не мир, а просто какая-то бойня, бездушная механическая мясорубка, ручку которой вращает такое же бездушное, или наоборот, одушевленное, но полностью, абсолютным образом сошедшее с ума, существо.

Внезапно сердце заколотило в груди, как бешенное, в горле пересохло, а взгляд уперся в, материализовавшуюся из ниоткуда, темноту.

Не помню, чтобы я закрывал глаза…

Постепенно в центре темноты начало проступать светло-серое пятно, оно росло, на глазах наливаясь цветом и обретая объем. Пятно разделилось на детали, каждая из которых становилась все отчетливей и внятней, очерчиваясь изгибами линий, углов и окружностей.

Я не успел разглядеть до конца, но каким-то непонятным чувством ощутил исходившую из самой сути, проступающего сквозь тьму существа, всеобъемлющую и всепоглощающую мощь. Не в силах больше ощущать на себе неимоверно чуждое, чудовищное внимание этой беспредельной силы, в ужасе оттолкнулся от проникшего в сознание видения и вновь обрёл способность видеть окружающий мир.

Было ли это видением? Или…

Но осмысливать произошедшее было некогда. Что-то ещё изменилось. Зрение?! Мир вокруг теперь виделся, словно в какой-то компьютерной симуляции. Стены и потолок избы не исчезли, но стали прозрачными, при этом сохранили исходную толщину и объем, но представлялись теперь просто линиями трехмерного рисунка. В таком же виде предстал и раскинувшийся за этими стенами посёлок, и весь остров, и река, и берега за нею, и суша. При желании всё просматривалось теперь, словно глаза мои превратились в рентгеновские аппараты. От этих глаз невозможно было укрыться! Река на всю глубину, любой, даже самый маленький камешек, на расстоянии нескольких километров виделся насквозь, стоило лишь сосредоточить на нём свое внимание.