— Ну уж тебя, Тайка, точно с собой не не возьмем! А Демьян пущай идёт, коли хочит. Насчет погибели не торопися. Могет по-иньшему все оборотица. Глядишь, все живы возвернемся. — одобрительно качнул головой крестный, не обращая внимание на невеселый тон знахарки, и перевел взгляд на меня. — Пустой, ты как, не против?

— Пускай идёт. — улыбнулся я в ответ. — Вместе веселей и… безопасней. Только просьба к тебе, Таисия, будь добра, погляди ещё раз в будущее моё. Может что-нибудь всё-таки раз…

— Нет! Не проси, не стану! — перебила знахарка резким отказом, даже рукой замахала протестующе. — Не потому, что, почитай и так все силы истратила, тебя проглядывая, а оттого, что боюсь вновь увидеть то, для чего глаза мои слабы, да ум темен. Не хочу слепой остаться, да ум потерять.

— Не буду я проглядывать тебя, могу лишь предостеречь от опасностей, что в пути тебя поджидают, кои от моего взгляда укрыты не были. Слушай, да запоминай! — Таисия замолчала, запрокинула голову назад, прикрыла глаза ладонью, заговорила вновь. — От ценности, за которую полмира купить можно, беда большая, но и спасенье. Слабость в ней великая, но и сила, что горы свернуть может. Злая та сила, но коли по уму ею пользоваться, может и она добром обратиться! Чтобы силу свою найти, к прошлому тянись, иль от всего, что есть отрекайся. Но силу другую найдя, отрекись и от неё тоже! Благость в душе твоей и тепло в сердце, к ним взывай, без них ждут тебя лишь смерть и пустота. Мертвое древо, что жизнь тебе сберегло однажды, спасёт тебя снова! Щит, что от вражеских копий да мечей ограждать тебя будет, выручит не раз, но спасёшься им, когда уж последняя надежда потеряна будет, только если в меч тот щит обратишь! Бойся воев, именем бога прикрывающихся, они не знают пощады! Древа павшего страшись, за ним враг таиться, силы лишающий! От гибели спастись не выйдет, даже если к началу вернуться, для спасенья надобно другое начало найти, новое! Когда надежды на победу в бою нет, следует умереть, в смерти тоже можно найти спасенье! Павших оплакивай, но помни — этим живых не спасти. Врага бойся, но и друга бойся вдвойне!

Слушая её разрозненные, нескладные и, по большей части, непонятные причитания я даже рот приоткрыл.

Мало того, что вряд ли получиться всё это полностью запомнить, так ещё и расшифровать, перевести на более понятный язык и, вдобавок, успеть, в нужный момент, вспомнить о предостережении, связав путаные предсказания с происходящем в реальности.

Обратить щит в меч?! Это каким образом?! Или вот: чтобы силу получить, к чему-то там тянись, от чего-то отрекайся, но и от силы тоже отрекайся?! Зачем её тогда получать, если всё равно отрекаться?! Или тут про разные силы говорится?! Непонятно… Врага и друга бойся, это ещё можно понять. В том смысле, что не стоит излишне доверять даже близким людям. Но вот эти деревья, которые спасают и за которыми враги прячутся! Спасения в смерти! Начала, которые не подходят, потому что нужно искать новые! Эту всю белиберду мне как воспринимать?!

Непонятно, что из вышеперечисленного стоит взять на заметку ради дальнейшего спасения, а если и взять, то как воспользоваться?!

Вообще, конечно, истовой веры, в то, что что-то из предсказанного сбудется, нет. Как-то не особо доверяю я всем этим гаданиям на кофейной гуще. Правда, учитывая, что пророчество получено не от базарной гадалки, а от признанной вещуньи с настоящим даром предвиденья, думаю, не стоит так просто отмахиваться от сказанных ею слов.

Особенно если учесть внимательные взгляды бородокосого и Демьяна, устремленные на Таисию. Во взглядах тех нет даже тени сомнения или недоверия. Все предсказанное ею, для них уже практически сбылось. Потому и морщат лбы задумчиво, пытаясь осмыслить услышанное, запомнить, и, в нужный момент, последовать совету знахарки, дабы от опасности спастись. Так что, лучшим вариантом для меня будет последовать их примеру, принимая на веру каждое сказанное провидицей слово.

Что ж, ничего не поделаешь, придётся в срочном порядке учиться суеверию

Глава 13.

Ленивые волны, гонимые задувавшим с запада ветерком, медленно перекатывали на своих спинах солнечные лучики. Тем из них, что падали перпендикулярно к плоскости водного зеркала, удавалось проникать сквозь светло голубую толщу, оглаживая искрящиеся серебряной чешуей рыбьи спины, снующие на глубине, или даже упереться в светлое песчаное дно. Иные из лучей попадали на изогнутую волной поверхность и, отраженные зеркалом воды, бросали весёлые блики на борта лодки и в лица её пассажиров.

— Экий добрый денёк! — оглядываясь по сторонам и щурясь от, блестящей на солнце, поверхности реки, благодушно озвучил очевидное бородокосый.

— И впрямь. — негромко подтвердил налегающий на весло Демьян.

Узковатая, но длинная лодка с легкостью вместила ещё одного мореплавателя. Хмурый детина втиснулся посередине между сидевшем на носу крестным и мной, обосновавшемся позади, почти у самой кормы. За его, излишне широкой в плечах, фигурой полностью была спрятана передняя половина нашего судна, вместе с бородокосым. Единственное, с помощью чего можно было удостовериться в том, что крестный все еще присутствует в лодке, был плеск погружаемого им в воду весла, да такие вот, изредка бросаемые, ничего особенного не значащие, высказывания.

Говорили мало. Особенно первые пару часов спуска по извилистой, но достаточно широкой для того, чтобы исключить нападение одержимых, речке.

Пускай я и не считал Демьяна каким-нибудь вражеским соглядатем, но безоговорочно доверять ему все наши тайны, особенно касаемо гостей из будущего, готов не был. Тем более, бородокосый и сам целых семь лет хранил первую, случившуюся так давно, встречу со странным отрядом в секрете от всех. Так что лучше по этому поводу особо не распространяться.

Несмотря на, ставшую теперь затруднительной, возможность общаться с крестным без свидетелей на любые темы, плюсы от появлении в наших рядах неразговорчивого крепыша, тоже присутствовали.

Во-первых, касаемо гребли. За время нашего, с бородокосым, непродолжительного путешествия по реке, я так и не успел толком привыкнуть к этому короткому, неудобному веслу. И было их в лодке всего два. Поэтому молчаливое решение Демьяна, вместо меня, стать вторым двигателем для нашей каравеллы, воспринял с радостью. В гребле был наш новый соратник неутомим и на моё предложение подменить его в этом нелегком деле неизменно отвечал невнятным отказным бурчанием.

Бородокосый же свое весло никому не доверял. То ли вновь оказывало влияние какое-то суеверие, то ли именное оно у него было.

Во-вторых, касаемо противодействия вероятному противнику. Три пары вооруженных рук гораздо лучше, чем две. Понятное дело, что крестный один заменит пятерых, а то и десятерых, обычных бойцов. Я и раньше был свидетелем его виртуозного обращения с луком, но, после сражения на острове, когда он в одиночку перебил целую стаю одержимых, причём с сильнейшей её частью справился исключительно с помощью оружия ближнего боя, всерьёз поверил, что бородокосому, случись такая оказия, удастся и волота свалить.

Но, что ни говори, а выжить в той мясорубке, что творилась на острове, крестному удалось лишь благодаря дару какой-то необычной левитации, и тому странному жесту одного из топтунов, внезапно накинувшегося на собрата. Подозреваю, что и в этом моменте не обошлось без дарованной Ульем сверхспособности. Наверное, бородокосый может стравливать одержимых друг с другом?! Интересное умение, также, как и способность летать по воздуху. Надо будет расспросить обо всём этом при случае.

Единственное, о чем можно сожалеть, то, что силы этих умений небеспредельны. Ведь так и случилось в конце сражения. После того, как они кончаются, крестный становится обычным, пускай и очень умелым воином. Так что ещё хороший боец, в виде широкоплечего крепыша с топором, нам точно не помешает. Тем более у него ещё вроде из полезных умений что-то имеется